Первое обстоятельство второстепенно, а вот два последних непременное условие высокого искусства.
Меня очень порадовало, что позировавшая мне девушка захотела иметь свой портрет моей работы - такой же, как я сделал для себя. И она пообещала, что, как только сможет, позволит мне написать ее в костюме танцовщицы и сделать этот этюд у нее дома. В данный момент это неосуществимо, потому что хозяин кафе, где она работает, возражает против того, чтобы она позировала...
В последние дни мысли мои все время заняты Рембрандтом и Хальсом, но не потому, что я вижу много их картин, а потому, что среди здешних жителей попадается много таких, чьи типы напоминают мне эпоху, когда жили эти художники.
Я продолжаю часто посещать народные балы, чтобы наблюдать головы женщин, матросов и солдат. Плати 20-30 сантимов за вход, закажи стакан пива (спиртного там потребляют мало) и можешь развлекаться хоть целый вечер; я, во всяком случае, развлекаюсь, глядя, как веселятся эти люди...
Я заметил, что в результате недоедания у меня пропал аппетит; когда я получил от тебя деньги, я не мог есть - не варил желудок; но я постараюсь, чтобы все снова пришло в порядок. Это, однако, не мешает мне сохранять всю мою энергию и ясность мысли, когда я сижу за работой. Но работа на свежем воздухе мне уже не по плечу: я чувствую себя слишком слабым для нее.
Что поделаешь! Живопись такая штука, которая выматывает человека...
Фигуры женщин из народа, которые я здесь вижу, производят на меня огромное впечатление; я испытываю гораздо большее желание писать их, чем обладать ими, хотя, право, неплохо бы сочетать то и другое...
Возможно, ты не поймешь меня, но это правда: когда я получаю деньги, мне больше всего хочется не наесться до отвала, хотя я давно уже пощусь, а поскорее взяться опять за живопись, и я немедленно начинаю охотиться за моделями, чем и продолжаю заниматься, до тех пор пока деньги не иссякнут...
Здешние модели привлекают меня тем, что они резко отличаются от моих моделей в деревне. А еще больше тем, что у них совершенно другой характер, и контраст их с прежними моделями наводит меня на новые мысли, особенно в том, что касается красок тела. И то, чего я добился, работая над последней головой, хоть и не полностью удовлетворяет меня, но все же отличает ее от прежних голов.
Я знаю, ты достаточно ясно понимаешь, как необходимо быть правдивым; поэтому я могу говорить с тобой откровенно.
Если я пишу крестьянку, я хочу, чтобы она была крестьянкой; точно так же, когда я пишу шлюху, я хочу придать ей выражение шлюхи.
Вот почему на меня такое огромное впечатление произвела голова шлюхи у Рембрандта. Он передал ее загадочную улыбку бесконечно красиво и с серьезностью, которой обладает лишь он, этот волшебник из волшебников.
Это нечто новое для меня, и это именно то, к чему я стремлюсь. Это делал Мане, делал Курбе. Но ведь и у меня, черт побери, есть амбиция! К тому же я до мозга костей проникся бесконечной красотой анализа женской души у великих мастеров литературы - Золя, Доде, Гонкуров, Бальзака...
Я страшно упрям, и меня больше не трогает то, что люди говорят обо мне и о моей работе. Здесь, видимо, очень трудно достать обнаженную модель; во всяком случае девушка, которую я писал, не согласилась.
Судя по ходу дел, могу сказать лишь одно - мы подошли к тому, что теперь принято называть la fin du siecle; 1 женщины обладают таким же очарованием и фактически таким же большим влиянием, как во времена революции, и художник, не уделяющий им места в своем творчестве, отрывается от жизни.
l Концом века (франц.).
443 [Январь 1886]
Колорит в картине то же, что энтузиазм в жизни, и попытаться сохранить его - вещь совсем немаловажная.
Я думаю в этом месяце сходить к Ферлату, директору здешней Академии, по поводу моделей; я собираюсь узнать, какие там условия и можно ли работать с обнаженной модели. Я захвачу с собой портрет и кое-какие рисунки. Мне бесконечно хочется получше изучить обнаженную модель.
444
В том, что касается выражения человеческой скорби, Рубенс трогает меня меньше, чем кто-либо. Чтобы пояснить тебе свою мысль, скажу для начала, что даже самые его красивые плачущие Магдалины или скорбящие богоматери неизменно напоминают мне красивую плачущую проститутку, которая подцепила шанкр или переживает какую-нибудь сходную petite misиre du la vie humaine. В своем роде они сделаны мастерски, но искать в них чего-то большего не следует. Рубенс великолепен в воспроизведении обыденно красивой женщины. Но что касается выразительности, то здесь он не драматичен...
И все же я восхищаюсь им, потому что он пытается и умеет выразить комбинацией красок веселость, безмятежность, горе, хотя фигуры его подчас бывают пустыми...
Делакруа тоже пытался пробудить в людях веру в симфонию цвета. И пытался, можно сказать, напрасно, если вспомнить, что чуть ли не каждый понимает под "хорошим цветом" правильность локального цвета, педантическую точность, к которой не стремились ни Рембрандт, ни Милле, ни Делакруа, ни Мане, ни Курбе, ни Рубенс, ни Веронезе, словом, никто...
Что мне еще сказать? Я испытываю все более сильное желание заново переделать мои этюды фигур, переделать спокойно, не торопясь, без нервозной спешки. Я хочу настолько продвинуться в изучении обнаженной натуры и строения фигуры, чтобы иметь возможность работать по памяти...
Во всяком случае, я намерен не возвращаться в деревню и хочу остаться в Антверпене еще на некоторое время; так будет лучше - здесь гораздо больше шансов найти людей, которые, возможно, заинтересуются моей работой. Я чувствую, что имею право рискнуть, ибо я кое-что могу, а вся эта история тянется уже достаточно долго...
На днях я впервые видел отрывок из новой книги Золя "Творчество", которая, как ты знаешь, печатается с продолжением в "Gil Blas". Полагаю, что, если этот роман получит распространение среди художников, он может оказать на них очень хорошее воздействие. Отрывок, который я прочел, показался мне весьма правдивым.
Со своей стороны добавлю, что для работы исключительно с натуры мне еще не хватает кое-чего - легкости в композиции, знания фигуры, тем не менее думаю, что, в конце концов, не совсем напрасно корпел все эти годы. Я чувствую в себе определенную силу, потому что, где бы я ни находился, у меня всегда одна цель - писать людей такими, какими я их вижу и знаю.
Сказал импрессионизм свое последнее слово или нет, если уж держаться за термин "импрессионизм"? Я по-прежнему считаю, что в области фигурной живописи может появиться много новых художников, и чем дольше я над всем этим раздумываю, тем более нахожу желательным, чтобы в такое трудное время, как наше, художники видели спасение в глубокой преданности высокому искусству. Ведь в жизни, действительно, существует и высокое и низкое; человек же - самое важное в ней, да и писать его, в сущности, тоже труднее всего...
Сейчас я очень сильно похудел, одежда моя совершенно обтрепалась и пр. Однако я почему-то уверен, что мы пробьемся. Ты писал, что, если я заболею, нам станет еще хуже. Надеюсь, до этого не дойдет, но все-таки хотелось бы жить чуточку получше именно для того, чтобы предупредить болезнь.
Подумать только, сколько людей живет, не имея ни малейшего представления о том, что такое горести, и пребывая в неизменном убеждении, что все оборачивается к лучшему, как будто вокруг них никто не подыхает с голоду и не идет ко дну!
Знаю, Тео, тебе тоже приходится трудно. Но твоя жизнь никогда не была такой тяжелой, как моя за последние десять или двенадцать лет. Не понимай меня превратно, когда я говорю, что вся эта история тянется, пожалуй, слишком долго. За ото время я научился многому, чего не знал раньше, передо мной открылись новые возможности, и я с полным основанием протестую против того, что мною постоянно пренебрегают. Так неужели теперь, когда мне опять захотелось пожить некоторое время в городе, а затем, если удастся, поработать в чьей-нибудь мастерской в Париже, ты будешь препятствовать моим планам?
Будь разумен и дай мне идти своим собственным путем. Повторяю: я не хочу ссоры и не намерен ссориться, но я не позволю мешать мне в моем призвании. Да и что я смогу сделать в деревне, уехав туда без денег на модели и краски? В деревне заработать деньги моим ремеслом нет никакой, совершенно никакой возможности, в городе же такая возможность есть.
445 [Январь]
Хочу сообщить, что Ферлат посмотрел, наконец, мои работы. Увидев два пейзажа и натюрморт, которые я привез из деревни, он сказал: "Да, но это ко мне не относится". Когда же я показал ему два портрета, он объявил: "Вот это меняет дело. Раз это фигура, можете приходить".
Таким образом, завтра я начинаю заниматься в Академии по классу живописи. Кроме того, я сговорился с Финком (это ученик Лейса, и я видел у него вещи, сделанные в манере Лейса - средневековые), что по вечерам буду рисовать античные гипсы...
Затем мне нужно повидаться с двумя людьми, по поводу портретов. Что из этого выйдет - не знаю... Знаю одно: в случае чего я соглашусь сделать их безвозмездно, просто для практики...
