Упомянутый выше О. Флехтхейм насчитал более ста планетарных моделей, имеющих целью прогнозирование будущего человечества. В 1973 году В. Леонтьев получил Нобелевскую премию за разработку такой планетарной модели. Эта модель состояла из пятнадцати частичных моделей, в каждой из которых фигурировало по 175 уравнений и 229 переменных. Еще более сложной была модель, предложенная М. Месарович и Е. Пестель. Как заметил один из американских экспертов, даже специалистам надо было потратить много месяцев на то, чтобы мало-мальски понять устройство этой модели. Тем не менее, как заявил этот эксперт, модель давала точное представление о том, как функционирует мир, то есть все человечество. Хотел бы я знать, имел ли этот эксперт хотя бы самое приблизительное представление о том, как на самом деле живет все человечество! И еще более сложную модель предложил американец К. Дойч. Я ничего не имею против моделей как средств познания социальных явлений и решения отдельных познавательных проблем. Но есть определенные границы применимости этого средства и методологические правила, несоблюдение которых делает его бессмысленным и даже орудием фальсификации реальности. Думаю, что именно это происходит с планетарными моделями, когда они используются в качестве средства прогнозирования будущего человечества.
Человечество существует независимо от того, выдумываются его модели или нет. Оно имеет свою структуру и функционирует по своим объективным законам. Дело обстоит не так, будто лишь благодаря некоей планетарной модели можно узнать, как именно оно функционирует, а, наоборот, нужно достаточно хорошо знать, как именно человечество устроено и как оно функционирует, чтобы построить его научную модель для решения каких-то конкретных проблем. Причем надо знать это с полной научной беспристрастностью, без каких бы то ни было политических, идеологических и прочих вненаучных ограничений и влияний. Это знание должно быть не хаотичной суммой каких-то сведений, оно должно быть систематизировано в соответствии с правилами логики и методологии науки, должно включать в себя целый ряд научных теорий, охватывающих все основные аспекты жизни человечества. Но ничего подобного просто нет по причинам, о которых я уже упоминал. К ним можно прибавить также причины чисто познавательного характера, в частности — нижеследуюшие.
Научная модель человечества создается для решения конкретных проблем, в том числе для прогнозирования будущего человечества. Независимо от того, используют футурологи планетарную модель или нет (пока они в большинстве случаев обходятся без нее), для прогнозов нужны основания. Эти основания суть двоякого рода. Во-первых, это суть эмпирические основания, то есть совокупность суждений о состоянии человечества в момент предсказания его будущего. Во-вторых, это суть теоретические основания, то есть совокупность общих суждений, которые позволяют из эмпирических оснований получать по правилам логики более или ме нее достоверные выводы о будущем состоянии человечества.
Эмпирические основания не равноценны. Одними можно пренебречь, другим же, наоборот, следует придать первостепенное значение. Они должны быть отобраны в соответствии с определенными критериями. Такие критерии может дать лишь общая теория человеческих объединений и их эволюции, а также теории конкретных типов обществ. Таких теорий, удовлетворяющих требованиям логики и методологии науки и достаточных для решения столь грандиозной задачи, как выяснение будущего человечества, нет. Эмпирические основания отбираются футурологами фактически случайно и в соответствии с требованиями политики и идеологии.
Социальные явления по своей природе (объективно) таковы, что теоретические основания имеют силу лишь при определенных допущениях. Эти допущения в реальности никогда не выполняются полностью и точно, но всегда лишь частично и приблизительно. Получаемые с их помощью выводы содержат элемент приблизительности, вероятности, неопределенности — недостоверности. Для различных видов эмпирических явлений требуются различные теоретические основания, имеющие силу при различных, часто взаимоисключающих и логически несовместимых допущениях (условиях). Чем больше эмпирических оснований принимается во внимание, тем больше требуется теоретических оснований. А это означает, что возрастает степень недостоверности выводов. С некоторого момента она начинает преобладать над достоверностью, и предсказание теряет всякую научную ценность.
К фактору недостоверности предсказаний вследствие самих средств предсказания присоединяется фактор непредопределенности будущего состояния общества настоящим состоянием. Даже в отношении отдельно взятых эмпирических явлений далеко не все в их будущем состоянии предопределено состоянием в настоящем. А в случае огромного числа явлений тем более. Эти явления находятся в реальности в сложных и разнообразных взаимоотношениях друг с другом. Они модифицируют друг друга, действуют зачастую в противополож ных направлениях. Их комбинации дают иной результат, чем их действия по отдельности и в других комбинациях. Реально существуют не изолированные связи двух групп явлений, фиксируемые суждениями типа "Если имеет место А, то при условии В через время С будет иметь место Д", а цепи таких связей, в которых как условия, так и временные интервалы бывают различными и изменчивыми. Таких цепей огромное число. Они переплетаются, на время совпадают, сходятся, расходятся. Одни исчезают, другие возникают, одни уходят в сторону от основного хода событий, другие вливаются в него. Одним словом, имеет место мешанина, кишение и т. п. явлений, в которой фактор непредопределенности всемерно усиливается и разрастается по мере увеличения объема их сферы и временного интервала между настоящим и временем предсказываемого будущего.
Предопределенность будущего настоящим является сравнительно высокой лишь в замкнутом объеме событий и лишь при том условии, что время между настоящим и будущим минимально, то есть близко к нулю. Футурологи же говорят обо всем человечестве, которое образует незамкнутый объем явлений, и о его отдаленном будущем, степень непредопределенности велика и поддается контролю. Невозможно предугадать то, что принципиально не является предопределенным. И невозможно предвидеть то, какую роль будут играть в будущем непредопределенные факторы.
Планетарные модели не только не освобождают от трудностей такого рода, как рассмотренные выше, но даже усиливают их. В качестве средств изображения механизма функционирования всего (!) человечества и предсказания его будущего они так же далеки от реальности, как нелепые представления самых дремучих невежд и мракобесов прошлого. Не случайно гадания на картах, кофейной гуще и по линиям на руке, астрология, гороскопы, истолкования Нострадамуса и прочие шарлатанские средства предсказания будущего пользуются не меньшим (если не большим) успехом на Западе, чем планетарные модели. Последние суть та же современная "кофейная гуща", карты и звезды, только менее доступные рядовым шарлатанам. Тут шарлатанство поднято на высоты величайших достижений цивилизации и взято под защиту авторитета науки, масс-медиа и власти.
ПЛАНЕТАРНЫЕ ПРОЕКТЫ
"Научный западнизм" занимается не только прогнозами, но и проектами будущего, как это делал до него "научный коммунизм". Только первый плюралистичен и в этом, в отличие от второго. При этом он исходит из убеждения, будто западные страны обладают технической и экономической мощью, достаточной для создания будущего состояния человечества таким, каким считают нужным, то есть по западным образцам.
В 1968 году группа ученых разных профессий из разных западных стран основала Римский Клуб с целью комплексного исследования важнейших проблем современности. Они регулярно печатали отчеты о результатах своих исследований. Отчеты имели сенсационный успех, переводились на многие языки и издавались многомиллионными тиражами. Первым таким отчетом была книга супругов Деннис и Донелла Медоуз "Границы роста" (имелся в виду рост экономики). Авторы назвали в ней проблемы, определяющие, по их мнению, судьбы человечества. Это рост населения, средства питания, сырые материалы, рост промышленности, упадок благосостояния масс людей, загрязнение окружающей среды. Книга стала беспрецедентной сенсацией для работ такого рода, несмотря на банальность, а вернее — благодаря банальности ее содержания, как это и должно быть с сочинением идеологическим. Главная, на мой взгляд, основа ее успеха не столько то, что авторы посягнули на одну из догм западной идеологии — на уверенность в безграничности роста экономики, сколько то, что она дала общепонятные основания для идеологической кампании и для целого направления в рамках "научного западнизма".
