Каждый слог Нурмаков теперь уже не просто выговаривал, а как будто выпевал или высвистывал. Серебристая ручка в его ловких пальцах словно бы начала оживать и грозила превратиться в верткую змейку. У меня стало еле заметно покалывать где-то в районе затылка, я встряхнул головой и вдруг отчетливо понял, что едва не поддался самому примитивному гипнозу. Нет, каков наглец!
Притворившись, что уже почти «поплыл», я откинулся на спинку кресла и прищурился, выгадывая удобный момент, когда носатый со своими подлыми пассами и снотворными мантрами нависнет у меня над столом… Тыц! — я сделал стремительный выпад из положения снизу и засветил ему кулаком. Один раз, зато точно по носу.
Нурмаков взвизгнул, выронил «паркер» мне на стол и схватился рукою за побитое место. Я не без удовольствия заметил, что кровь из носа сейчас же заляпала ему и пиджак, и белоснежные манжеты.
— Значит, так, — сказал я и добавил к красным пятнам на его манжетах еще несколько синих клякс, опорожнив чернильный запас авторучки. Теперь тут были представлены все цвета российского флага. — Кажется, ты сейчас понял, что мне не нравятся твои методы. Чужие мозги — наша территория. Запомни. Делаю тебе первое, оно же последнее, предупреждение. Я ведь тоже занимаюсь проблемами. Правда, я их не только решаю, но и создаю другим. Отныне публичная деятельность тебе заказана. Если ты, говнюк, еще хоть раз в жизни вылезешь со своей хитрой мордой хоть на каком-нибудь телеканале, хоть на кабельном, хоть на спутниковом, и начнешь засирать мозги нашему электорату, у тебя будут проблемы. Обещаю до пяти лет с конфискацией всего твоего барахла, нажитого непосильным трудом… Ну, пшел за дверь!
Все то время, пока я разбирался с двумя моими гостями, третий — благообразный, усатый и лысый старик в сильных очках — недвижно восседал на кресле в позе созерцающего лотоса. Когда же, наконец, манжеты цвета триколора вылетели вместе с их хозяином из моего кабинета, очкастый проявил признаки жизни и обронил:
— Хорошо, что вы удалили обоих. Они все равно не знают истину.
— А ты, выходит, знаешь, — догадался я. — Ладно, выкладывай. У тебя есть тридцать секунд. Ну так что же, по-твоему, истина?
Третий гость — это, надо полагать, был Бекташев — заговорщицки подмигнул левым глазом, воздел палец ввысь и тихо-тихо сказал:
— Мы сегодняшние — совсем не мы изначальные.
— И кто мы? — Я тоже невольно перешел на конспиративный шепот.
— Мы — потомки пятиметровых гигантов из космоса, носителей Высшего Знания, — открыл великую тайну Бекташев. — Еще одна экспедиция в пустыню Наска, и я добуду неопровержимые улики.
Похоже, я ошибался насчет последнего из гостей: жуликом он не был. Это был честный старик — правда, абсолютно сумасшедший. И как только Софья Андреевна допустила его ко мне? Недоработочка.
— «Мы» — это люди вообще или только мы с тобой вдвоем? — устало спросил я.
Психу повезло. Весь суточный запас раздражения и гнева я уже выплеснул на обоих своих начальников — нынешнего и бывшего, — на двух остолопов из «Почвы» и на двух первых азиатов-неформалов. Hypмакову были отданы последние капли, сосуд опустел. Где-то у самого дна залежался лишь небольшой осадочек из меланхолии.
— Мы — это все человечество, — объяснил мне Бекташев. Господи, подумал я, до чего у деда грустная шиза! Он верит в то, что человечество за сотни тысяч лет дотрахалось с пятиметрового роста до нынешнего, и не просто измельчало в размерах, а еще по пути растеряло все свое Высшее Космическое Знание. Нужно быть очень закаленным, чтобы таскать на душе столь тяжкий камень.
— Старик, — вздохнул я, — не надо тебе ни в какую пустыню. Ступай домой, старик. Выпей водки и посмотри по телевизору сериал про няньку. Твои гиганты — это слишком печальная версия. Я не хочу быть их потомком, и не уговаривай меня. Я хочу оставаться божьим созданием. Либо, на худой конец, произойти от шимпанзе. Все же не так обидно… Ну давай, двигай, хорошо?..
Когда кабинет опустел, я включил на полную мощность кондишен, чтобы ликвидировать малейшие следы присутствия двух хитрованов и одного шизоида. Затем я сделал полдюжины дыхательных упражнений, попрыгал на одной ноге, вернулся в кресло и подвел итоги дня.
Баланс сложился не в мою пользу. Да, я вроде поймал феномен за хвост, удачно обкатал его на любимом начальстве и — тут же все кончилось: из новых черкашинских пирожных напрочь повыветрилась их чудесная сила. Наука и лженаука на пару отняли у меня массу времени и нервов, однако ни словом, ни намеком не приблизили меня к цели. Мог бы помочь Виктор Львович Серебряный, но вместо этого имел наглость снова впасть в кому — причем на самом, блин, интересном месте. Бывший шеф даже не успел сообщить, какие из файлов его досье мне просматривать в первую очередь, — а их, между прочим, осталось еще ого-го! Не меньше тысячи двухсот.
И что мне делать? Кого звать в консультанты? Цыганку с картами? Шамана с бубном? Авгура с потрошеной курицей? Хироманта? Да уж, всем бредам бред. Хотя… Мысль про шамана, обежав вокруг обеих полушарий моего мозга, показалась мне вдруг не такой уж дурной. Почему бы нет? Уровень хитрожопости у первобытных людей пониже, чем у нынешних. Все-таки как бы природные создания. Среди этих таежных растаманов, при бубнах и шкурах, грубого жулья нет. А главное, к средневековому Парацельсу они по времени ближе, чем академик Ганский с его нейтронами и синхрофазотронами.
Я посмотрел на часы. Сколько там натикало у нового губернатора Прибайкалья? Угу. Между нами то ли четыре, то ли пять часовых поясов. Если здесь вечер, там глубокая ночь, переходящая в утро. Никандров должен быть рад: считанные россияне могут похвастаться тем, что утреннюю побудку Кремль играет им не по радио, как всем смертным, а по телефону. Правда, на часок-другой раньше гимна.
Из шеренги телефонов на столе я выдвинул аппарат тигровой масти, специально для зауральских регионов, набрал номер и стал слушать гудки. Далеко-далеко, на берегу священного Байкала, за тысячи километров от моего письменного стола, сейчас был обязан тонко заверещать сигнал спецсвязи. Сразу в нескольких местах — в рабочем кабинете губернатора, на его казенной даче, в охотничьем домике, в машине, в сортире. Один гудок, второй… Где же ты, Никандров? Тебе давно пора вернуться из Москвы… Ну, наконец!
— Да, Иван Николаевич! — Губернатор геройски сдерживал зевок.
— Владимир Емельянович, доброе утро, — сказал я, глядя в окно на багровый московский закат. — Мы тут посовещались наверху. Вашу смету в части поддержки вымирающих народов можно, пожалуй, взять за основу. Однако… — Я сделал паузу и чуть посмаковал нервное ожидание Никандрова. — Однако есть нюанс. У нас хотят посмотреть на ваших камуцинцев, так сказать, вживую. Вам придется первым утренним чартером доставить в Москву…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
