нес стул. Обычный деревянный стул с прямой спинкой.
— Ну, что же, поговорим тут, — произнес он, и поставил стул рядом с Проклятым. Сам уселся на чурку и сделал приглашающий жест.
Миша усмехнулся, замешкался на мгновенье, но все-таки сел, после чего также внимательно уставился на хозяина.
— Я не угрожал тебе, — начал Петр и закинул ногу на ногу, — а вот странникам негоже нарушать свои обещания, даже хитрецы могут лишь хитрить, но и им стоит опасаться прямой лжи.
— За свою ложь я отвечу, — Проклятый внимательно смотрел на Петра, прикидывая, что именно тот хочет.
Он подозревал, о чем пойдет разговор, но не собирался начинать его сам, предпочитая отдать инициативу собеседнику.
— Но я не помню, чтобы лгал тебе.
— Верно, — Петр кивнул, — не лгал, но и обещание не выполнил, а оно тоже грузом повиснуть может.
— А тебе обязательно так витиевато изъясняться?
Миша откинулся на спинку стула и постарался расслабиться, хотя это получилось не очень, от слова совсем. Проклятому не нравилось, что впервые после встречи с незнакомцем, давшим ему ценные совет о том как путешествовать в бесконечности, он не был хозяином положения. А подумав об этом, Проклятый непроизвольно улыбнулся. Он вообще впервые встретил тут кого-то и почти сразу чувствует себя не в своей тарелке. Но это злило его, злило так, что он уже почти видел врага в этом мастере.
— Ты обещал разбудить ее, — Петр пропустил замечание Проклятого мимо ушей.
— Было дело, — кивнул Проклятый, — но мы сроков не оговорили, не так ли?
С каждой секундой он все больше злился! Чем-то нервировал его это «немой», и Проклятый никак не мог понять, чем? Потому Миша сделал несколько глубоких вдохов выдохов и постарался успокоиться.
— Все верно, — Петр остался невозмутим.
И тут Миша понял. Его, в собеседнике, раздражает именно это непробиваемое спокойствие, раздражает то, что «немой» чувствует себя хозяином положения. А поняв это Миша сразу успокоился. Он просто столкнулся с непривычной ситуацией, и дело скорее всего не в Петре. Все эти мысли за секунду пронеслись в его голове.
— Тогда в чем проблема? — нагло спросил он и отзеркалил собеседника, тоже закинув ногу на ногу, а затем еще сцепил руки в замок перед животом.
— В мире, нет, — Петр помешкал, подбирая слова, — во многих мирах сразу начинается..., сложно объяснить на твоем языке, просто назову это тихой войной, пока тихой.
— И? — Миша внимательно посмотрел на Петра, — Аня то, тут причем?
— Она не на своем месте. Она важна среди своих, но чтобы попасть домой, Аня должна проснуться.
— Так скажи мне, кто она? Ты же знаешь? И кстати, — неожиданная мысль поразила Проклятого, — а не ты ли ее отец?
— Дело в том, — на лице Петра не дрогнул ни один мускул, словно он и не услышал вопроса Проклятого, — что не важно, ни кто Анина мать, ни кто ее отец. Важна лишь та искра, что тлеет в ней. И от тебя зависит, будет ли она тлеть, или запылает как звезда. Пока, только от тебя, — добавил он.
— Кто она? — Проклятый подался вперед.
Он смотрел на собеседника, не отрывая взгляд. Но смотрел в середину лба, так как не был уверен, что выдержит взгляд «немого».
— Если я скажу, что на моем родном языке таких как она называют вакарами, но сама Аня, точнее та, кто проснется после того как ее искра разгорится, не простая вакара а была вхожа в малый круг. Как именно тебе поможет это?
— А на Земле нет чего-то аналогичного? В мифах, легендах, сказках?
— Слова не имеют силы, они не разбудят ее.
— Кто папа — неважно, слова силы не имеют, — пробурчал Проклятый, — Аня к тебе хорошо относилась, просто вернись на Землю и поговори с ней.
— Не могу, — покачал головой Петр, — да и она тоже не поймет мои слова.
— Я водил ее в Лока Манату, — Миша все-таки решил, что «немой» имеет право знать, — но что-то пошло не так, и я выносил ее на руках. После этого она попросила не будить ее пока сама не попросит. — Он все-таки посмотрел в глаза собеседника, но казалось, что Петр смотрит мимо, куда-то вдаль, и Проклятый снова уставился на его лоб, — и она освободила меня от данного обещания.
— А разве можно освободить от обещания данного другому человеку? — грустно улыбнулся Петр.
— А разве Аня не вправе решать сама? — ответил Проклятый.
— Возвращается старый враг. Та Аня, уже сталкивалась с ним, и ее народ проиграл в том сражении.
Взгляд Петра затуманился. Казалось, он смотрит куда-то далеко, возможно в те далекие времена?
— Да, тогда они проиграли, но не были уничтожены, — продолжил «немой’, - их искра не погасла, но и найти народ вакар не получится. А Аня, после пробуждения, сможет вернуться к ним с памятью о другом мире. И связать народы.
— Стой, погоди, — Проклятый поднял руку, — дай уточню, правильно ли я понял. Аня из каких-то непобедимых вакаров, которых все-таки победили? Сейчас вернулись те, кто тогда победил и Аня должна выступить кем-то типа связующего звена? Короче, — тут Проклятый позволил себе саркастическую улыбку, — в ее руках судьба миров? Как-то так?
— Если отбросить твой издевательский тон, то да, смысл ты уловил. — Петр не улыбался.
Мише показалось, что «немой» перестал быть невозмутимым, и на всякий случай встал. Драться, если придется, лучше стоя, так удобнее.
— И из-за важности происходящего, мы можем, — он сплюнул, — игнорировать интересы и желания самой Ани, типа мы, точнее ты, лучше знаешь, что для нее хорошо?
— Проснуться — это хорошо для нее, — ответил «немой», — ты даже не представляешь насколько хорошо.
Проклятый ответил не сразу. Краем глаза он следил за Петром, но смотрел при этом на дом. И с каждой секундой убеждался, что был прав, когда отказался войти туда. Он не знал, откуда в нем зреет уверенность, что просто так выйти оттуда у него не получилось бы. Что там есть нечто такое, по сравнению с чем, все виденные им до сих пор бесконечности — это так, детские игрушки. Захотелось бежать, прервать разговор и уйти пока не поздно,
