Огневая подготовка перед наступлением и свет прожекторов вызвали панику среди многих немецких новобранцев. Открыть огонь по противнику оказались готовы лишь достаточно опытные солдаты. Но проблема состояла в том, что им не так-то легко было обнаружить цели для поражения. Советские войска двигались вперед в пелене речного тумана и дыма от разрывов снарядов и авиабомб. Обороняющиеся уже слышали, как русские что-то кричат друг другу, подбираясь все ближе к окопам, но сами фигуры атакующих оставались еще вне поля зрения. Вслед за криками людей до слуха германских солдат донеслись звуки напряженно работающих танковых моторов. Несмотря на широкие гусеницы, танкам Т-34 было совсем не просто преодолевать участок пространства, расположенный в пойме реки. Практически они двигались по глубокой грязи, наполовину перемешанной с водой. Оставшиеся в живых немцы бросали оружие и бежали с передовых позиций в ближайший тыл. По пути они кричали: "Иван уже здесь!" Один молодой германский солдат, со всех ног стремившийся побыстрее добраться до второй линии траншей, вдруг увидел, что прямо перед ним бежит еще один человек. Он окликнул попутчика. Но, когда тот обернулся, оказалось, что это красноармеец. Они отскочили друг от друга и начали стрелять. К удивлению самого немецкого юноши, он убил русского.
Земля была настолько перепахана снарядами, что советские артиллеристы оказались не в состоянии поспевать вслед за наступающей пехотой. Отставали и автомобили реактивной артиллерии. Тем не менее военнослужащие гвардейских минометных частей с большим удовлетворением наблюдали за первыми немецкими военнопленными, идущими им навстречу. Германские солдаты с неподдельным интересом смотрели на знаменитые "катюши", боевая работа которых вызывала столько страха в их рядах.
Немецкие пленные могли видеть также огромные колонны советской техники, ожидающие, пока войска 8-й гвардейской армии Чуйкова и 5-й ударной армии Берзарина откроют им путь на запад. Однако продвижение вперед в этот день было очень незначительным. На своем наблюдательном посту Жуков начал терять терпение. Он подгонял командиров, угрожал, что снимет их с должности и отправит в штрафную роту. Досталось и генералу Чуйкову. Его части застряли в болоте перед немецкими позициями, находящимися на возвышенности.
К обеду Жуков решил внести изменения в план операции. Несомненно, это было сделано после очередного телефонного разговора со Сталиным. Первоначально предполагалось, что танковые армии будут вводиться в сражение только после того, как пехота прорвет вражеские укрепления и достигнет Зееловских высот. Но ждать дальше Жуков больше не мог. Чуйков попытался отговорить маршала от преждевременного использования танковых соединений, предвидя, какой хаос они внесут в наступательные порядки стрелковых подразделений. Но Жуков был непреклонен. В 3 часа дня он позвонил Сталину и доложил ему обстановку. Верховный, выслушав доклад командующего, заключил, что тот явно недооценил силу противника на берлинском направлении{553}. Сталин предполагал, что Жуков уже на подходе к Берлину, но войска 1-го Белорусского фронта еще не взяли Зееловские высоты. Верховный был недоволен, но Жуков прекрасно знал, что все зависит от конечного результата.
Во второй половине дня 1-я гвардейская танковая армия Катукова получила приказ нанести удар в направлении Зееловских высот, тогда как 2-я гвардейская танковая армия Богданова - на участке Нойгарденберга. Преждевременный ввод в сражение танковых соединений означал, в частности, и то, что стрелковым войскам не следует ожидать бесперебойной артиллерийской поддержки. Состояние почвы после прохода танков было таково, что многие батареи не могли сдвинуться с места. Как и предвидел Чуйков, возник хаос. На плацдарме скопилось слишком уж много единиц боевой техники. Направить их потоки в нужном направлении было поистине кошмарным занятием для девушек-регулировщиц.
На правом фланге, где наступала армия Богданова, советские танкисты столкнулись с огневым противодействием 88-миллиметровых орудий. Много хлопот им доставляли контратаки небольших групп противника в районе Нойгарденберга. Немецкие пехотинцы широко использовали фаустпатроны. Взвод штурмовых орудий из 111-й учебной бригады, возглавляемый вахмистром Гернертом, вступил в огневое противоборство с большим количеством советских танков в районе Нойтреббина. Только боевой машиной, которой командовал сам Гернерт, в том бою было подбито семь советских танков. На следующий день его личный счет сожженных вражеских танков достиг сорока четырех. Командир взвода был награжден рыцарским крестом. В приказе, подписанном генералом Хейнрици, говорилось, что "его мужество и тактически грамотное руководство стабилизировали обстановку на фланге бригады"{554}. Но к тому моменту, когда данный документ появился на свет, 28 апреля, эта учебная бригада, да и вся 9-я армия уже перестали существовать как боеспособные единицы.
В конце концов передовые советские танковые соединения достигли подножия Зееловских высот и начали постепенное восхождение. Моторы ревели от перенапряжения. В некоторых местах угол подъема оказался настолько крутым, что командиры танковых экипажей были вынуждены искать обходной путь. Зачастую он приводил их прямо к укрепленному пункту противника.
Наступавшая на левом фланге бригада танковой армии Катукова получила самый болезненный удар юго-восточнее Зеелова, во время движения по дороге Долгелин - Фридерсдорф. Бронированные машины обстрелял 502-й тяжелый танковый батальон СС, на вооружении которого состояли танки "тигр". Передовые советские подразделения понесли серьезные потери и были вынуждены искать укрытия.
Тем временем 9-я парашютная дивизия, находившаяся в центре фронта между Зееловом и Нойгарденбергом, - оказалась буквально раздавлена советским ударом. Как только началась огневая подготовка, командный пункт 27-го парашютного полка был перемещен из поместья в Шлосс-Гузове в бункер, расположенный в близлежащем лесу. Для поддержания связи с другими службами на прежнем месте был оставлен капитан Финклер. Дым от разрывов не давал ему возможности точно представить, что на самом деле происходит впереди. Однако вскоре картина прояснилась. Стало ясно, что полк разгромлен. С передовой позиции в тыл бежали молодые солдаты люфтваффе. По пути они бросали свое оружие. В тот же момент появился лейтенант, который сказал, что русские уже на краю деревни. Командир полка полковник Менке приказал немедленно организовать контратаку. Финклеру удалось собрать вокруг себя человек десять штабных работников и повести их прямо навстречу противнику. Почти все они были убиты. Самому Финклеру и лейтенанту удалось спрятаться под подбитым немецким танком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
