Однако в прошлую пятницу вечером он понял, что не может больше обманывать самого себя. Теперь он мог разглядеть сквозь кожный покров все вены, артерии и капилляры на щеках, словно он превратился в муляж для студентов-медиков. Теперь он мог заглянуть вовнутрь самого себя, ха-ха! Прижав пальцем кожу на щеке, он мог разглядеть кости скул. Похоже на то, что он… растворяется.
"Только не это, — думал он. — Господи, только не это".
Но в субботу, взглянув на себя в зеркало, он утратил последние сомнения, разглядев язык при закрытом рте. Метнувшись из ванной он наскочил на Дика Эллисона.
Сначала, когда Дик казался издалека вполне нормальным, Ньют пережил ужасный момент, решив, что он один такой. Но потом, когда ясные и твердые мысли Дика проникли в его сознание, он вздохнул с облегчением: "Господь с тобой, Ньют, но тебе не стоит ходить в таком виде. Ты всех перепугаешь. Пойдем, я позвоню Хейзл".
(Звонить по телефону было уже не нужно, но старые привычки живут долго).
Когда они пришли к Дику на кухню, там, при свете лампы, Ньют заметил присмотревшись к Дику, что тот загримирован.
Хейзл, как пояснил Дик, показал ему, как накладывать грим. Да, это случилось со всеми, кроме Эдли, который впервые вошел в сарай только неделю назад.
"Чем же это кончится. Дик?" — смущенно спросил Ньют. Зеркало в прихожей притягивало его, как магнит, он представлял, что увидит язык, просвечивающий сквозь губы и щеки, увидит, как движется кровь по капиллярам под кожей лба. Прижав пальцем кожу на лбу, он рассмотрел кости черепа. На коже, придавленной пальцем осталась вмятина. На это больно смотреть.
"Не знаю, — ответил Дик. Он набирал номер Хейзл. — Впрочем, это не имеет значения. Рано или поздно это произойдет с каждым. Как и все остальное. Ты понимаешь, о чем я".
Все в порядке, он-то понимал. "Первые перемены, — думал Ньют, смотрясь в зеркало в то жаркое утро в понедельник, — всегда хуже; они шокируют, потому, что тебе кажется, что… ну, это случилось только с тобой".
Со временем он понял, что человек может привыкнуть ко всему, даже самому худшему, и деловито накладывал грим перед зеркалом.
Итак, он стоял в ванной, слушая сводки по радио. Одно радует, что горячий воздух с юга отступает, дня через три пойдут дожди, и жара спадет. Жара под девяносто градусов была для Ньюта убийственной — от нее его геморрой расходился еще больше, да и нашпаклевать шею, уши, нос, лоб, щеки и подбородок трудно, когда с тебя пот льется градом. Отвлекшись от погоды, и продолжая накладывать грим, он думал о том, что срок годности у этой косметики уже вышел (коробка с косметикой провалялась в шкафчике в ванной с тех пор, как умерла Элионор, то есть с февраля 1984 года).
Но он надеялся, что ему не придется пользоваться гримом слишком долго… перемены все нарастают, да и скоро все в Хэвене станут не лучше его. Один из оставшихся зубов, державшийся на честном слове, выпал, после чего струйка черной крови хлынула на пижамные штаны. Словно подтверждая свои доводы, Ньют Берринджер равнодушно стер ее и продолжал старательно накладывать косметику покойной жены на свое исчезающее лицо.
14
Вторник, девятое августа
Старый доктор Ворвик медленно накрыл простыней Томми Жаклина. Простыня чуть шевельнулась, потом замерла. Ясно просматривался заострившийся нос Томми. Да, он был красивым пареньком, но вот нос крупноват, совсем как у его деда.
"Его деда, — печально подумала Бобби Андерсон. — Кто-то должен сказать его деду об этом, но найдется ли доброволец? — " Впрочем, это ее не беспокоило: она знала, что смерть Жаклина-младшего — только начало и что за то время, пока она с Гарденером доберется до дна, — за это время еще много чего случится.
Но она надеялась, что они успеют добраться вовремя.
"В сарай еще кто-нибудь заглянет… Это — все, что они могут сделать".
Она беспомощно теребила рубашку, потом чихнула.
В тот момент в маленькой импровизированной клинике доктора Ворвика, устроенной за его приемной, было абсолютно тихо; мертвая тишина нарушалась только прерывистым, как при астме, дыханием Хестер Бруклин, лежавшей на другой койке.
Кьюл:
— А что, Томми совсем мертв?
— Нет, я просто накрыл его забавы ради, — сухо отрезал доктор Ворвик. Заткнись лучше. Я уверен, что он отошел уже в четыре часа. Потому-то я и пригласил вас всех сюда. Черт возьми, вы ведь отцы города, не так ли?
В этот момент его взгляд остановился на Хейзл и Бобби.
— Простите. И еще две матери города.
Бобби невесело усмехнулась. В Хэвене стерлись различия между двумя полами. Нет ни отцов, ни матерей. Только бродят исчезающие бесполые существа, которые, можно сказать, встали на Великую Тропу «превращения».
Окинув взглядом Кьюла, Дика, Ньюта и Хейзл, она заметила, что все шокированы не меньше, чем она. Слава Богу, что хоть в этом она не одинока. Томми и Хестер вернулись вроде бы в полном порядке. Томми занемог через три часа после выезда из Трои; наверное, первые симптомы появились уже в дороге, так что он гнал, как только мог, чтобы успеть назад.
"Этот мальчишка — просто герой, — подумала Бобби. — Думаю, что самое лучшее, что мы можем сделать для него, это похоронить с почестями…"
Она перевела взгляд на умирающую Хестер: "маска Гиппократа" уже появилась у нее на лице — кожа словно покрыта воском, глаза закрыты, дыхание прерывистое. Им следовало вернуться — они могли вернуться, как только начались головные боли и стали рваться и кровоточить сосуды, но они даже не думали об этом. Вопреки кровотечению Хестер, страдавшая кровотечениями почти в течение всего времени «перемен» (в отличие от пожилых женщин, месячные у девушек-подростков практически не прекращались… да и теперь не прекращаются), попросила Томми остановиться у Большого универмага в Трое, чтобы купить гигиенические подушечки. Кровотечения почти обессилили ее. Однако, попутно они зашли в несколько магазинов и купили с десяток батареек.
Затем началась жуткая головная боль у Томми — еще хуже, чем у Хестер. К тому моменту им удалось купить еще дюжину батареек, а в магазине нового оборудования им попалась целая сотня, правда маломощных. Теперь они должны были добраться назад как можно быстрее. У Томми начались галлюцинации; ведя машину, он еле удерживался от того, чтобы не съехать в кювет, не врезаться в столб. Ему мерещились чудовища с серебряными долларами вместо глаз и батарейками вместо зубов, которые заглядывали в окна машины.
Когда они свернули на девятое шоссе, что ведет от Дерри до Хэвена, у Томми открылось кровотечение.
Он смущенно повернулся к Хестер и спросил, не даст ли она ему несколько подушечек. Он мог бы объяснить, для чего они ему нужны, если бы она спросила, но все же жутко смутился и не мог поднять на Хестер глаз: она дала ему штук пять, и он отошел на минутку в заросли. Он вернулся и повел машину, цепляясь, как пьяный, за руль дрожащими руками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
