стенами все нормально, – оправдывается моя Дикарка.
– Идем, – со смехом увлекаю ее в сторону кухни. – Папа шутит, Лиз, – поясняю на ходу.
– Шутит? – шепчет она, оглядываясь назад на родителей.
Те не шевелятся. Якобы увлеченно фильм смотрят. И, тем не менее, отец, не отрывая взгляда от экрана, во всеуслышанье подтверждает:
– Разумеется, шучу. Привыкай, дочка.
– Ясно… Хорошо… – отзывается Лиза.
– Да расслабься ты, – прошу ее уже в кухне.
– Они же не поняли?
Наивная.
– Конечно, не поняли. Они про такие вещи даже не думают! Давай, покажи лучше, что делать будем.
– Ну… Ты можешь порезать мясо.
– Лады.
Готовка у нас проходит забавно. Несмотря на частые Лизины «Не так», «Не то», «Прекрати», «Артем!», «Боже…» и практически не утихающий смех, с поставленной задачей справляемся.
Возвращаются кобры. Сразу за ними приезжает Тоха. Быстро накрываем на стол. В той же веселой атмосфере ужинаем. А заканчиваем вечер с горячим шоколадом на террасе заднего двора.
– Кому-то пора завязывать с курением. Все-таки свадьба скоро, – подначивает отец, когда сигареты достаю.
– Понял, – выдыхаю после небольшой паузы и прячу пачку обратно.
Лиза смотрит растерянно. Подмигиваю и осторожно подталкиваю ее к перилам. Она стискивает обеими руками кружку, я прижимаюсь сзади и обнимаю в обхват поверх плеч. Касаюсь губами макушки и медленно вдыхаю.
Пробивает такими тоннами чувств. Стою и проживаю.
В какой-то момент поворачиваю голову. Ловлю взгляды и улыбки родителей.
У них тоже все хорошо.
Хорошо все. Хорошо.
53
В его глазах весь мой мир.
© Лиза Богданова
Вижу своего Чару Чарушина издалека.
Цепенею телом. Замираю сердцем. Стыну дыханием.
Наблюдаю за тем, как он закидывает на плечо большую спортивную сумку. Ловлю его улыбку. По движению губ пытаюсь понять, что говорит окружающим его парням.
Большой такой… Высокий… Мой… Только я знаю, что может быть уязвимым. Нежным. Любящим.
Команда направляется к выходу. Шаг, другой, третий… Мое сердце срывается. Уши забивает шум. Каждая клеточка тела клокочет от невообразимого и непередаваемого счастья. Вдыхаю и выдыхаю, не обращая внимания на то, насколько ровно это получается.
Артем вскидывает голову. Встречаемся взглядами. Он улыбается шире. Для меня всегда по-особенному – глаза сужаются, возле внешних уголков появляются морщинки. А как эти темные глубины светятся!
Я читаю его счастье. Я им питаюсь. Вырабатываю в ответ столь же ошеломительное количество.
Едва обнимает, обхватываю его руками. Прижимаюсь к груди и обмякаю.
– Привет, – выдыхает он мне в волосы.
– Привет, – отражаю я. – Как тренировка?
– Порядок, – выдает и смеется.
Боже… Мой Чарушин всегда смеется. Вот оно, счастье!
«Счастье… Счастье… Счастье…», – это слово постоянно звучит в моей голове.
Осознаю это, конечно. И просто упиваюсь им.
Краем глаза замечаю проходящего мимо нас Кирилюка. Как обычно, игнорирую его недовольство. Хвала Богу, в конце прошлого семестра мне, наконец, удалось сдать ему зачет, а в этом нам поставили другого преподавателя. Чарушину же на паскудный характер тренера «глубоко похрен».
Работа работой, но я очень рада тому, что Тёма вернулся в спорт, стал чаще бывать на парах и проводить больше времени с друзьями. Думаю, в этом плане опять-таки Артем Владимирович повлиял. Восхищаюсь его умением без давления направлять в нужную сторону. Причем не только своих детей. Артему Владимировичу удается влиять на всех. И самое главное, он сам этого хочет, проявляя заботу о, казалось бы, чужих для семьи людях. Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы понимать, что мой Чара Чарушин будет таким же. Он уже такой. Потому все друзья к нему и тянутся.
Сильный. Уверенный. Настоящий.
С ним изменилась моя жизнь.
Страшно представить, что не обрати Артем на меня когда-то внимания, я бы сейчас была женой Павла и даже не осознавала, что существует что-то настолько реальное, как счастье.
С ним я стала другой. Прозрела. Вдохнула полной грудью. Начала чувствовать. Мое сердце забилось. Мир запестрил разноцветными красками. И я просто обалдела от его красоты.
Мы все еще усиленно готовимся к свадьбе, но уже сейчас, оглядываясь назад, я поражаюсь насыщенности и душевной глубине своей новой жизни. Первая половина ноября – мой день рождения, огромная толпа гостей, салюты, потрясающее кольцо от Артема, сотни подарков, море улыбок, смеха и теплых слов. Вторая половина – выбор фасона платья, снятие мерок, поиск идеального места проведения торжества, изучение культурной программы и меню, обсуждение фото- и видеосъемок, моя операция и безумное сближение с Артемом. Невероятно, но мы снова поднялись на несколько ступеней выше. Встали плотнее. Сплелись всеми возможными образами. Жили вместе даже там, в клинике. Если не считать самой операции, не разлучались ни на минуту. Стоит ли уточнять, сколько раз я срывалась на слезы, тронутая заботой, безграничной любовью и полной самоотдачей Артема в процессе нахождения в больнице.
После этого я осознала, что с ним смогу все. Абсолютно.
Не осталось никаких табу, страхов, сомнений, неуверенности и каких-то личных границ. Между нами стерлись все черты. Мы еще не семья, но уже стали единым целым. А это, как я поняла, живя в доме Чарушиных, и есть основа.
В декабре я проводила много времени с мамой Таней. Она заботилась обо мне, а я о ней. Мы готовились ко дню рождения Артема, а потом не меньше недели его отмечали. Какое же это было увлекательное, совершенно завораживающее время. Я словно в сказку попала. Непрерывно находилась в ощущении праздника и волшебства. Я так много улыбалась, и так часто смеялась, что к вечеру уставала именно от этого. Физически. Эмоционально, конечно, нет. Я наслаждалась. Засыпала в любимых объятиях с мыслью: «Скорее бы новый день!».
– Помнишь, когда ты дарил мне эту куклу, говорил, что хочешь, чтобы у меня было все? – напомнила я Чарушину
