одним из вечеров.
– Помню, конечно, – улыбнулся он, глядя на то, как я перемещаю свой подарок между его кубками и наградами.
Почему-то мне нравилось делать так: каждый вечер по-разному переставлять наши вещи. Перемешивать, всячески скрещивая их энергетику.
– У тебя получается, – заключила в итоге, оборачиваясь и ныряя в объятия Артема.
– Я счастлив, – приглушенно отозвался он.
Неделю спустя Чарушин вдруг решил, что пора заняться поиском отдельного дома.
– Хочу сразу после свадьбы переехать.
Я не смогла скрыть своего огорчения.
– Но мне нравится тут… Я люблю этот дом... И… Его обитателей тоже люблю... Я хочу жить здесь. С твоей семьей.
– Лиза, – проговорил Артем мягко. – Мы можем часто приезжать. Оставаться на ночь. На целые выходные, если захочешь… Но у нас должен быть свой дом. Свой мир. Там, где двое – совсем другая атмосфера. Помнишь, как у Бойки с Варей? Тебе же понравилось? Доверься мне. Доверяешь?
– Доверяю, – откликнулась незамедлительно, хотя на тот момент еще не понимала важности сказанного.
– Ну, вот и хорошо. Все будет в лучшем виде.
– Знаю, – выдохнула уже с уверенностью.
А ближе к Новому году, почти через год после ужасной трагедии, что когда-то разорвала наши жизни, Чарушин встретил меня у академии с крайне странной идеей.
– Я одолжил у Бойки ребенка.
– В смысле?.. В смысле, одолжил? – задыхаюсь я.
– Она хорошая… И… Это девочка… Не наш сын, – выдает Артем, мягко сжимая мои резко задрожавшие ладони. – Давай просто погуляем с ней. А если тебе станет плохо, просто скажи, и я ее заберу.
– Боже, Артем… – шепчу, а на глаза уже слезы наворачиваются. – А где… Где же она сейчас?
– В машине, – кивает в сторону своей БМВ. – Уснула в кресле, пока катались.
– Боже… Я не… Я не знаю… Не могу понять, что чувствую… И мне, конечно, страшно, что будет, когда подойду к ней слишком близко и вдохну ее запах.
– Ты пока не подходи, – вроде как спокойно говорит Чарушин. – Просто садись на свое место. Поедем к морю. На нашу дачу. Там попробуем.
Я киваю и делаю, как он просит. Но едва оказываюсь в салоне, сразу же ощущаю и детский запах, и незримое нахождение малышки. Артему ничего не говорю. Склоняю голову и медленно перевожу дыхание.
– Все хорошо? – спрашивает он, прежде чем завести двигатель.
– Да… – тихо отзываюсь я, прежде чем понимаю, что панических атак действительно нет. Сердцебиение участилось, и слегка потряхивает, но в целом… В целом я чувствую себя нормально. – Да, все хорошо. Трогайся, пожалуйста.
Едем молча. Повышенное внимание со стороны Чарушина, конечно, присутствует. Но это не напрягает. Напротив, добавляет уверенности. Он контролирует. Плохого не случится. С ним рядом точно не случится. Мой Чара Чарушин просто не допустит. Держит. Он держит нас обоих. Тащит за двоих, не раз доказывал. Я доверяю ему. Больше, чем самой себе.
Настолько, что минут пятнадцать спустя, уже у моря, позволяю Артему с ребенком приблизиться. Он красивый, малышка чудесная – картинка изумительная.
– Тебе идет… – шепчу я.
– Уверен, тебе тоже пойдет.
Я судорожно вздыхаю и позволяю своим слезам пролиться. Кислорода не хватает, но я стараюсь не паниковать. Нельзя сбиваться с ритма. Поэтому фиксирую взгляд на ладонях Чарушина. Он держит ими ребенка. Осторожно, умело, но крепко.
Он молодец. Со всем справится. А значит, и я должна.
– Все хорошо, – выдыхает совсем близко. – Все хорошо, Лиз. Смотри, это Нюта. Мне ее скоро крестить. Будем ее любить, ладно?
Оказавшаяся между нами малышка протягивает ручку и трогает мои волосы. Я неосознанно ее перехватываю. Перехватываю и задерживаю. С каким-то ошеломительным восторгом скольжу по нежнейшей коже, перебираю крохотные пальчики.
– Такая маленькая… – вырывается у меня вместе со сдавленным всхлипыванием.
– Да…
– А сколько ей?
– Девять месяцев.
– Ясно… – роняю совсем тихо. – Очень красивая… Бойкам повезло…
– Угу… Хочешь взять ее на руки?
– Я не… – теряюсь от страха. И разрываюсь от желания. – Не знаю…
– Возьми, Лиз. Возьми, я подстрахую.
Поднимаю голову, чтобы встретиться с ним взглядом. А ведь в его глазах весь мой мир. Мне нечего бояться.
Артем прижимает Нюту ближе ко мне, и я… Я ее принимаю. Бережно обнимаю руками и замираю. Глазам тотчас слепо становится. Виска касаются горячие губы. Со всех сторон окутывает его сила.
Больше боли. Больше восторга. Больше слез.
Тихо плачу. Почти беззвучно. Потому что сейчас мои страдания – это очищение. Душа скидывает последние оковы, освобождается и погружается в блаженное умиротворение.
– Ладно, Чарушин… Ладно… Будем ее любить... Точно будем, – с опозданием на его вопрос отвечаю.
– Спасибо… – глухо выдыхает мне в волосы.
– Это тебе… Тебе спасибо, Артем… Ты потрясающий… Мой… Родной… Настоящий…
– Просто люблю тебя.
– Знаю, что не просто… Болит же? У тебя тоже болит?
– Угу… Немного… – выдает глухо. Явно тяжело дается, но как же он держится… Невероятно! – Пройдет все, Лиз. Все пройдет. Обещаю. Заживет. Верь мне.
– Ты потрясающий, – повторяю настойчивее. – Люблю тебя. Очень сильно. И всегда-всегда любить буду.
– Спасибо.
– Боже, Чарушин… Хватит благодарить… Боже… Прими как неизбежное!
Наконец, он смеется. Отстраняется, чтобы посмотреть мне в лицо. Ослепляет улыбкой. Отравляет счастьем. Я охотно его вбираю.
А через каких-то полчаса, едва завершаем первый круг по территории Чарушиных, мне уже кажется нереальным отлепиться от этого ребенка.
– Господи… Какая же она чудесная, Тём… Невозможно насмотреться, натрогаться, надышаться…
– Согласен, – проговаривает, не отрывая от нас с Нютой взгляда. А
