— Душевно рад, милейшая Анастасия Петровна, что судьба удостоила новой встречи с вами, — высокопарно начал командир Ширванского пехотного полка. — Как вы ныне поживаете?
— Спасибо, хорошо. А вы?
— На службу не жалуюсь.
— А как супруга ваша, Дарья Михайловна? Как дети?
— Вы ничего не знаете о моем несчастье? — Бурнашов заглянул ей в глаза. — Полтора года назад я похоронил Дашу вместе с младшей дочерью.
— Боже мой! Что случилось с ними?
— Пожар в доме от старого дымохода. Ночью они не смогли выбраться из спальни и задохнулись. Оба сына остались в живых. Теперь они — в Сухопутном шляхетском корпусе в Санкт-Петербурге. Императрица велела зачислить их туда на казенный кошт…
Рассказывая о своей семье, Бурнашов подвел Анастасию к самовару, заказал буфетчику две чашки чая с лимоном, после чего уютно устроил вдову подполковника Аржанова за дальним столиком. Они неспешно пили чай с марципановыми пирожными и вспоминали последний поход ширванцев к Козлуджи, само сражение, офицеров первого батальона, служивших тогда. То, что Анастасия услышала сейчас от Бурнашова, резко изменило ее отношение к нему. У нее на языке вертелся вопрос: «Так вы теперь не женаты?» — но задать его прямо в лоб она стеснялась.
Между тем перерыв подходил к концу. После него сразу следовал второй менуэт, а Анастасия отсутствовала в зале. Светлейший князь заволновался и отправил Мещерского на поиски. Поручик с трудом обнаружил госпожу Аржанову в буфетной. Подойдя к столику, младший адъютант вежливо поклонился полковнику и затем обратился к ней:
— Позволю себе напомнить вам, сударыня, о продолжении бала…
— В чем дело, поручик? — сурово спросил Бурнашов.
Анастасия встала и мило улыбнулась ему.
— Ах, Степан Данилович, простите, но я приглашена.
— Кем это? — Бурнашов вперил строгий взгляд в молодого кирасира.
— Генерал-аншефом Потемкиным.
Командир Ширванского пехотного полка в полном изумлении уставился на свою собеседницу. Постепенно смысл сказанного дошел до него. Он решительно поднялся с места и предложил Анастасии руку.
— Я сам провожу вас к Светлейшему!..
Второй менуэт танцевали под музыку Боккерини. Он был не менее сложен, чем французская кадриль, но пришел в провинцию давно и прямо из столицы. Если уж сама государыня, абсолютно не имевшая музыкального слуха, выучила его, то верным ее подданным не оставалось ничего другого, как употребить все усилия, но менуэт, называемый «императорским», освоить. В нем было несколько основных фигур. Танцующие выполняли их по командам распорядителя бала, отдаваемым на французском языке.
Две колонны кавалеров с дамами выстроились во всю длину парадного зала. Зазвучала чудесная музыка итальянского композитора, и танцующие, дружно приподнявшись на цыпочки, сделали шаг вправо, потом отступили на шаг назад и только теперь подали друг другу руки.
— Pas menu! [69] — громко произнес распорядитель.
Придерживая дам за кончики пальцев, кавалеры двинулись вперед. Они сделали всего четыре шага, действительно очень маленьких, потому что ставили одну ногу точно перед другой. Остановившись, они повернулись на правой ноге, а левой прочертили по паркету полукруг и, таким образом, оказались лицом к лицу с дамами. Потемкин, весьма сосредоточенный на танце, впервые поднял свой единственный зрячий глаз на Анастасию и спросил, нравится ли ей этот бал.
Она кивнула в ответ. Сейчас она могла, никого не стесняясь, рассматривать его вблизи. За те сорок дней, что они не виделись, ее возлюбленный, конечно, не изменился. Та же мощная фигура, спокойное, властное лицо, светская улыбка на устах. Его парадный генерал-аншефский кафтан, почти сплошь покрытый золотой вышивкой, сверкал в свете трех сотен свечей, горевших в зале. Сегодня в честь Георгиевского бала он из всех своих наград надел только знаки Императорского Военного ордена: четырехугольную звезду на левой стороне груди, большой белый эмалевый крест на шее и такой же крест, но меньшего размера, — в петлице. Светлейший князь, державший правую руку Анастасии в своей руке, незаметно сжал ее пальцы. Ей показалось, что ток пробежал у нее по коже, и она вышла из своего созерцательного состояния.
— Balancer — menuette! [70]
Танцующие на секунду отставили в сторону левую ногу, покачнулись на правой и двинулись боком: кавалеры — вправо, дамы — влево.
Перед Анастасией очутился генерал-майор Ганнибал, темнолицый, губастый, с приплюснутым носом. Белый парик с буклями лишь подчеркивал особенности его африканского облика. Но сын знаменитого «Арапа Петра Великого» нисколько не смущался своей экзотической внешности. Рослый, довольно стройный для своих сорока пяти лет, Иван Абрамович Ганнибал обладал превосходными манерами и пользовался успехом у женщин. Он бросил на Анастасию игривый взгляд. Поведение на балу предполагало некое легкое кокетство, как бы усиленное внимание кавалеров и дам друг к другу. Однако Анастасия сейчас была не в силах включиться в эту веселую игру. Она отвернулась от Ганнибала, и он обиженно надул губы. В следующую минуту требовалось сделать полный оборот на носках, поклониться партнеру и таким же мелким шагом идти на старое место. Анастасия со вздохом облегчения выполнила эту фигуру.
— Salut! [71]
Потемкин находился все еще далеко от нее, и это придавало танцу особую интригу. По команде распорядителя немые обращения полетели через пространство зала. Танцующие, отставив левую ногу назад, вытянули кисть правой руки вперед и сделали приветственный жест, причем не один, а два раза, адресуясь к своим партнерам. За жестом следовал взгляд, и если бы эти взгляды стали явственными, подобно вспышкам молнии, то на Георгиевском балу не понадобилось бы зажигать свечи: там стало бы светло, как днем. Князь, повернув к Анастасии зрячий глаз, ответил ей столь же пламенно. Она хотела думать, что этот его привет — искренний, идущий от самого сердца.
— Vis-a-vis! [72]
Шеренга кавалеров двинулась навстречу шеренге дам. Каждый из них, дойдя до своей партнерши, становился лицом к ней и подавал правую руку. Снова пальцы Анастасии утонули в большой теплой ладони Потемкина. Держась друг против друга на расстоянии вытянутой руки, они поменялись местами, сначала зайдя слева, потом справа.
Взгляд Светлейшего провожал ее при этих поворотах, на губах играла обольстительная улыбка. Но таковы были правила бального этикета. Чего он хотел на самом деле, она все же не понимала.
Менуэт закончился. При последних звуках мелодии все дамы присели в реверансе, все кавалеры поклонились им. Затем князь предложил Анастасии руку и повел ее к стульям, стоявшим у стены.
