вопрос, казалось, состоял не из букв, а из маленьких острых лезвий, вонзившихся куда-то в район груди, вызывая колющую боль.
— Ага, — сухо ответила Мирослава, аккуратно складывая бутерброды с копченой рыбой на широкую тарелку и отводя глаза от бабушки.
Через минуту вернулась мама, сразу заполняя своей безудержной энергией все пространство, и Серафима Николаевна не стала допытываться и подтверждать свои догадки. Фамилию яриловца она не знала, так как внучка никогда ее и не упоминала, поэтому лишних волнений на его счет не испытывала. Лишь по-доброму завидовала внучке, перед которой сейчас открыты были все дороги.
Поздним вечером наряженное семейство собралось в гостиной. Мама в красном платье (у нее была большая любовь к этому цвету) с папой, одетым очень просто в клетчатую голубую рубашку и бежевые брюки, танцевали около елки под концерт «Голубого огонька». Серафима Николаевна рассматривала старые фотоальбомы, терпя на своем худом плече Персея.
Что было удивительно, так это то, что ворон был совсем не против предложенного ему Михаилом Ивановичем шампанского. Наклюкавшись из хрустального бокала шипучей жидкости, он во все горло орал, какая красивая в этом доме хозяйка, а та даже позволила себе пару раз его погладит. А потом вообще сорвала с новогодней игрушки, стоявшей под елкой, красный новогодний колпак на веревочке и прицепила на ворона. Тот, глянув на свое отражение в серебряной ложке, громко закаркал: вид ему понравился.
Папа достал свой старый фотоаппарат, от чего вспышка периодически озаряла гостиную, подсвеченную только светом работающего телевизора и гирлянд на елке. Мама делала кадры на свой смартфон, делая при этом такой важный вид, будто все ее нутро отрицало старый папин «Зенит» и говорило: «Иди в ногу с технологиями!».
— Завтра выложу в соцсети, пускай все видят, какая красивая у меня выросла дочь, — приговаривала Ольга, листая снимки в телефоне после того, как папа сфотографировал ее с Мирославой у новогодней трех метровой елки. Михаил только нежно поцеловал жену в щеку, и та покраснела еще больше, смущаясь так, будто им было не по сорок лет, а где-то в районе пятнадцати.
Мирослава, глядя на своих родителей, вспомнила о таком далеком разговоре с Яромиром. Они, сидя на больничной койке, обсуждали, что не хотят связывать себя узами браками с кем-либо и не верят в любовь. Но в одну единственную любовь девочка все же верила: сейчас перед ее глазами двое влюбленных друг в друга уже второй десяток лет людей танцевали посреди их гостиной.
— Новый год на пороге! — сказала бабушка, когда до полуночи оставалось десять ми-
нут.
— Так, сударь, вам уже хватит, — мужчина отобрал у Персея бокал, пока птица пыталась поймать равновесие. Он перелетел на елку, уцепившись за ее верхушку.
— Россия-я-я свяще-енная-я наша-а-а держава-а! — неистовым голосом каркал гимн России ворон, раскачивая новогоднее дерево.
— Кыш, патриот, сейчас елку опрокинешь! — подпрыгивала с тем же тапочком Ольга, но со своим ростом она никак не доставала до верхушки дерева, на котором висел Персей.
Папа наливал шампанское и протянул бокал Мирославе. Девочка изогнула бровь, но даже мама не была против.
— Ничего от глотка не будет! — махнула она рукой с тапочком и, поняв, что все еще держит его, через плечо запустила его куда-то за спину. Тот приземлился на паркет, предварительно шлепнувшись о стену.
Михаил переключил главный канал страны на неизвестный ранее Мирославе. Назывался он «Звезда Руси», а на экране показывали какого-то незнакомого мужчину в черном строгом мундире с большим красным коловратом на погонах длинного феряза. Он стоял в большой парадной анфиладе на главной лестнице Зимнего дворца. Однажды побывав на экскурсии в Эрмитаже, Мирослава помнила, что лестница называлась Посольской, а еще Иорданской, так как по ней во время праздника Крещения Господня спускался крестный ход к Неве, где во льду вырубалась для освещения воды прорубь — иордань.
Сдвоенные колонны серого сердобольского гранита, мраморная балюстрада, пространство, знаменующее свое величие белоснежным цветом, статуи на стенах, фрески на потолке и красная дорожка на белой мраморной лестнице — все это завораживало и притягивало взгляд.
Статный черноволосый мужчина с бородой продолжал говорить свою речь на экране телевизора. Его голос был низким, будто бы рычащим, но умиротворяющим и вызывающим полное доверие.
— Этот год мы прошли с вами вместе с достоинством и честью, как и подобает славянскому магическому народу, почитающему своих предков и дарованные нам колдовские традиции. От имени Магической народной империи я хочу пожелать, чтобы все трудности и боль уходящего года навсегда канули в Лету!
Мирослава слушала политика и не понимала, что чувствует. Первый раз она слушает не президента своей страны, а главу магического сообщества, в которое недавно влилась. Мама слушала речь с открытым ртом, молча поглядывая на своих родственников. Она еще задаст кучу вопросов позже…
— Спасибо каждому из вас, простак вы или ведьмаг, за то, что мы вместе! Мы становимся намного сильнее, когда чувствуем твердое плечо людей, стоящих рядом, тех, кто нам дорог, для всей нашей империи. С новым годом!
— Ну родные, ура! — поднял бокал Михаил Иванович, и тут же раздался звон хрусталя. — Слава Роду, мы все рядом!
— И точно, как хорошо! — подхватила бабушка, делая маленький глоток из бокала.
— С новым годом, любимые мои! — сказала Ольга Кузьминична и чмокнула в щеку Мирославу, которой было безумно неловко отпить шампанское. В итоге она отставила бокал, к которому потом не раз за ночь приложился Персей. Дальше они все вместе вышли на балкон, выходящий на проездную улицу, и смотрели на салюты и фейерверки, продолжающиеся несколько часов, громко кричали поздравления прохожим и соседям, которые также выглядывали из окон и балконов. Наступил очередной новый год, и что он привнесет в их жизни — было покрыто тонкой шалью тайны, такой заманчивой и дарящей надежду на лучшее.
Поздним утром Мирослава проснулась от заманчивого запаха блинчиков и сладко потянулась, глубже вдыхая запах любимого угощения. Видимо, бабушка не собиралась валяться в постели до самого вечера и решила побудить все семейство, заставив их желудки разбудить хозяев, неистово требуя завтрак.
Яриловка поправила кофту от пижамного клетчатого комплекта и всунула босые ноги в тапки. Зевая, прошла в гостиную к новогодней ели. Несмотря на то, что она считала себя уже взрослой, ожидание подарков, а также знание о существовании настоящего Деда Мороза в лице Бога Чернобога делало праздник еще более волшебным.
Под украшенным гирляндами, шарами и лентами деревом стояли запакованные в подарочную бумагу коробки. Она и сама приобрела небольшие подарки на Малахитном проспекте Ведограда.
А, если быть точнее, заказы принимал староста Илья, поскольку первогодки
