– А что ж, – вздохнул Антон, – разве за это у вас в Москве милиция штрафует?
– Вы смешной и славный, – сказала Настя.
– А вы просто славная, но только мне не смешно, – сказал Антон.
Антон робел и совершенно не знал, как говорить с этой маленькой ясноглазой девушкой.
Вдруг на скамью свалилась снежная голова болвана. Настя вскрикнула и вскочила. Антон обернулся. У снеговика была теперь маленькая и печальная голова Карасика. Карасик стоял позади. Он вытащил из бока снежного туловища метлу и смешно потряс ею в воздухе.
– Вот вы где укромничаете, негодница! – сказал он с наигранным весельем, но глаза у него были скучные. – А я вас искал, искал…
Настя протянула руки Антону. Их словно ветром смело. Серебристая снежная пыль побежала за ними по зеркалу катка.
– Добрый день, товарищ Карасик! – услышал он позади себя.
Женя оглянулся и увидел юриста Ласмина.
Юрист теперь частенько заговаривал с Карасиком, стараясь загладить неприятное впечатление от первой встречи. Теперь он докучал Карасику нудными рассуждениями о культуре, коллективе, интеллигенции.
«Вот действительно технобрех», – думал всегда в таких случаях Карасик.
– Да, трудно вам, – сочувственно сказал Ласмин и понимающе поглядел в сторону унесшейся пары. – Я ведь предупреждал – у вас будут тяжелые минуты. Как-никак, а вы среди них чужой.
– Но с чего вы взяли, что вы мне близки, что вам я свой? – рассердился Карасик.
– Они не простят вам интеллектуального превосходства, – продолжал вещать Ласмин, словно не слыша.
Он сел на скамью и стал надевать коньки.
– Не понимаю я вас, Евгений Григорьевич, – продолжал бубнить он. – Что это у вас – стиль, программа? Ну вот вы считаете, что спаслись от нашей скверны. Зачем же вы малых сих сманиваете на соблазны культуры? Ведь у них нет вашего иммунитета.
– Слушайте, подите вы к черту! – вышел из себя Карасик. – Что вы ко мне вечно пристаете с этими дурацкими разговорами?
– Глядите чаще в зеркало, – сказал Ласмин, – вы тогда многое поймете, но глядите мужественно. Вот склеротическая жилка в виске, вот ваша милая умная сутулость. Они вам не простят – вы им чужой.
– Слушайте, – сказал Карасик, – какие у вас основания?
– Мне много говорил о вас Димочка Шнейс.
– А-а… – сказал Карасик.
Он немножко успокоился, но ему было не по себе. Этот козлообразный иезуит наступал на больную мозоль. Не то чтобы Карасик считал себя чужим, но иногда в нем просыпалась прежняя мнительность, и ему казалось, что он не совсем свой, не совсем равный в Гидраэре. Сейчас ему было очень досадно, что юрист сумел снова испортить ему настроение своими вздорными тирадами. Он очень обрадовался, увидя приближающегося Фому.
– Фома, иди сюда, – закричал он весело, – иди сюда, друг!.. Вот мы тут с товарищем Ласминым насчет культуры толкуем. Как, по-твоему, ты у нас культурный?
Фома посмотрел на них, силясь понять, к чему все это клонится.
– Не очень, – сказал Фома, – мне еще учиться да учиться, конца-краю нет. Но кой-чего знаю.
На нем были бриджи, искусно заштопанные мамой Фрумой. Хоккейная клюшка торчала у него из-под мышки. Фома ехидно посмотрел на юриста.
– Ну, раз вы такие культурные, – сказал Фома, – то вот быстренько, ну-ка. Вот вам два шара. – Он указал на снеговую бабу. – Формулу объема знаете? Ладно, скажу: четыре третьих пи эр в кубе. Вот вам шар. А ну, вычислите объем и приложите формулу практически.
– Дайте мне сантиметр, – сказал Ласмин, – обмеряю вам в две минуты.
– А без сантиметра не можете? – торжествующе ухмыльнулся Фома. – А я вот без сантиметра. Вот клюшка, допустим. Клюшка, значит, как раз два эр. – Он смерил поперечник шара клюшкой. – Выходит, значит, объем этого шара равняется четырем третьим пи – половина клюшки в кубе. По хоккейным правилам клюшка имеет метр пятнадцать сантиметров. Вот и вычислить можно легче легкого. Надо практически соображать. Первый вопрос, значит, неуд. Плохо ваше дело… А вот, погодите-ка, Дон-Кихота читали?
– Ну, я думаю!..
– Тогда скажите: какая у него была политическая ошибка, когда он мельницы колошматил?
– Это не политическая ошибка, – возразил Ласмин, – это противно здравому смыслу, просто сумасбродство.
– Нет, – сказал Фома, – виноват, бить надо было, только не мельницы, а мельников, чертей пузатых.
Ласмин обескураженно молчал. Карасик давился от смеха.
– Это я не сам придумал, – добродушно сказал Фома. – Где мне!.. Это я по книжке прочитал у английского писателя. Честертон. Так, Карасик, правильно?.. Да, читать надо с умением… – снисходительно добавил Фома и похлопал взбешенного Ласмина по плечу. – Что, Карась? Дал я ему пить, и чаю не попросит, – сказал довольный Фома, когда Ласмин отъехал на коньках.
Весной начались футбольные тренировки. Первое время из-за переоборудования собственного стадиона гидраэровцам пришлось тренироваться на поле своих исконных соперников – магнетовцев. Там Кандидов увидел знаменитого Цветочкина. Блеск его ударов ослеплял любителей. Они топтались у ворот, по которым бил Боб Цветочкин. Боб не бегал сам за мячом. Ему давали мяч в ноги. И он снисходительно удостаивал мяч прикосновением своих ног. Но удары его были безошибочны. Мячи точно входили в верхние углы ворот, проходили у самых стоек, и вратарь «Магнето» ничего не смог с ним поделать.
Антон стоял в воротах тренировочного поля. Весь народ толпился у ворот магнетовцев, восхищался знаменитым Цветочкиным. У ворот Антона сидели только мальчики, охотно бегающие за вылетевшим с поля мячом.
Цветочкин уже слышал о каком-то легендарном лапотнике, которого вывезли с Волги гидраэровцы. Он отбежал к краю поля и озорства ради нацелился в Кандидова. Не ожидавший нападения с этой стороны, Антон получил сильный удар в щеку и не успел схватить мяч. Мяч отскочил в сетку. Оглушенный, облизывая разбитую губу, он смотрел на Цветочкина.
Мальчишки покатывались:
– Цветочкин бьет, так держись!
– Что, не вкусно? – спросил Боб.
– Это тебе не арбуз, – подзуживал конопатый партнер Цветочкина, неотступно следовавший за ним.
– А ну еще! – угрюмо сказал Антон.
Разыгрался поединок. Боб пробил – Антон взял. Боб ударил – Антон поймал. Бьет… взял! Бьет… взял! Потом Боб медленно и церемонно подошел к Антону и великодушно похлопал его по плечу.
– Задатки есть, ничего, – сказал чемпион. – Но где метуда? Метуды не чувствую. В хорошие руки вас – может, что-нибудь получится.
Он отошел и, глазами показывая конопатому на Антона, поднял большой палец.
Когда тренировка кончилась и Антон выходил из ворот стадиона, подошла, мягко пришепетывая шинами по асфальту длинная «породистая» машина. Навстречу из ворот вместе с Бобом Цветочкиным и конопатым магнетовцем вышла тонкая белокурая девушка с ярко накрашенным ртом. Она подошла к машине и положила руку на сверкающий лак дверцы. Длинная машина словно ластилась к ней. Антон долго старался припомнить, где он видел эту девушку, белую шляпу, нарисованный рот, лаковый глянец дорогой машины. Вдруг он вспомнил витрину путешествия. Это была девушка с плаката. Может быть, не она была нарисована там, но на десятке глянцевых листов, у длинных сверкающих автомобилей стояли именно такие девушки.
– Э-э, послушайте! – крикнул Цветочкин. – Кандид Антонов, э-э, виноват, не заглянете с нами тут, поблизости, перекусить.
– Так сейчас же работать, – простодушно отвечал Антон.
С завода уже доносился гудок его смены.
– Работать? – засмеялся Цветочкин. – Что мы с вами – рыжие?
– Вот черт! – восхитился конопатый.
– Кто это была? – спросил у него Антон.
– Не знаешь?.. Вашего профессора дочка.
Весна оказалась очень трудным временем. Целые дни шли испытания новой модели в аэротрубе и на гидроканале. Надо было заниматься по ночам, подгонять к зачетам. На тренировку оставались считанные часы. Баграш не хотел сразу раскрывать свои новые карты и показывать Антона в первых сезонных матчах. Баграш берег Антона, как тайно припасенный козырь. Кроме того, он боялся, что Антон, волнуясь в первом матче, может сразу испортить в Москве свою репутацию. А тренировки уже ясно показали Баграшу, что команда приобрела совершенно феноменального вратаря. Опытный футбольный капитан, Баграш строго рассчитал действия. Он хотел сразу поразить Москву.
Первые два матча играли в области, выезжая за Москву. Районные команды были самыми подходящими противниками для первых в сезоне матчей, когда игроки Гидраэра были еще не крепко стренированы, не вошли, как говорится, в форму. Антону в первой игре забили один мяч, но во втором матче он не пропустил ни одного, хотя били ему много и опасно. В результате оба этих матча выиграли гидраэровцы. Затем Баграш вызвал на матч одну из средних московских команд класса «Б». Матч был товарищеский, решили даже не расклеивать афиш. Но Баграш уговорил председателя футбольной секции столицы приехать взглянуть на замечательного вратаря. Председатель Никольский приехал. Матч этот был серьезным испытанием для Антона. Ему пришлось немало потрудиться. Но и из этой игры он вышел сухим. Никольский был озадачен его игрой. Техника Антона, его сила, смелость броска и непостижимое чутье в выборе места, куда направляется мяч, поразили Никольского.
