и спускались, а рядом с ними кипела совершенно иная система: целые семьи зарабатывают себе на жизнь тем, что делают чай и предлагают какие-то местные конфеты для иностранцев. Один готовит напиток, второй тут же смотрит за младенцем, третий просит у соседа разменять сдачу, все что-то друг другу передают, выкрикивают, шутят. Как кровеносная система — туристы ее не замечают, но вот она, есть.
Когда плывешь на круизном лайнере или туристом приходишь в такие места, создается ложное впечатление, что вокруг нас крутится вся Вселенная. Что мы тут самые главные — для нас площадку построили, туалеты поставили, чаечек необыкновенный наливают. Все вокруг создано для того, чтобы нас обслужить.
И да, в какой-то степени это так, потому что, расплачиваясь за предоставляемые местными людьми услуги, тем самым мы даем им возможность зарабатывать и как-то выживать в этом мире, поэтому они стремятся создать хоть какой-то сервис. Да вот только крутится все совершенно не вокруг нас — мы пришли и ушли. И абсолютно не заметили, что тут царит параллельный мир. У них тут свои истории: у кого-то торговля не идет, у кого-то любовь, взаимоотношения, еще какие-то проблемы. И для них мы просто люди, которые купили чай и пошли дальше. А они остаются, пакуют свои котомки, радостно пересчитывают все, что смогли заработать тяжким трудом, и, обнимая своих детей, спускаются с этой высокой точки в утлые хибарки, чтобы завтра снова встать в три утра и проделать путь на гору, а на рассвете быть готовыми налить теплого чая временным людям. И что восхищает — свою нелегкую жизнь они проводят с улыбкой на лице, им хватает сил искренне радоваться жизни.
Мне очень понравилось сместить точку восприятия с того, что происходит со мной и мне подобными, и вплотную посмотреть на тот механизм, который находится рядом. Где я — просто внешний элемент.
Я перепробовал чай, наверное, у каждого торговца — во-первых, не хотелось никого обидеть, а во-вторых, уж очень им было интересно перекинуться парой слов со странным туристом, отбившимся от группы и почему-то интересующимся их жизнью. В этой суете я совсем не заметил, что небо наконец посветлело и выглянуло солнце.
— Смотри, друг! — крикнул один из торговцев и ткнул куда-то за мою спину. — Ты ж сюда все-таки не за чаем пришел!
А за спиной уже творилось чудо. Название Радужная гора (Виникунка) полностью оправдалось необычным разнообразием цветов: даже при плохой туманной погоде я насчитал сразу шесть — желтый, красный, белый, голубой, серый и оранжевый. Но самым впечатляющим стало то, что цвета идут один за другим, опоясывая гору и ее вершину, — все это похоже на какой-то разрезанный исполинский торт.
Я был в шоковом восторге — причем именно потому, что мысленно уже давно попрощался с идеей рассмотреть каскадную мягкую породу. Но вот она сама предстала передо мной во всей красе — нужно было только подождать.
Из всей Южной Америки Перу показалась мне наиболее самобытной и сохранившей свой дух страной, несмотря на туристическое лидерство в регионе. Принимая миллионы путешественников со всего земного шара, местные остались верны именно своим обычаям и традициям и очень ими гордятся. Аутентика просматривалась во всем — национальных одеяниях, умении держаться, разговорах, образе жизни. Не подстраиваться под то, что диктует глобализация, а умело продавать свое как самое ценное. Это настоящее искусство баланса, и многие народы могли бы поучиться у перуанцев.
После спуска с горы мне нужно было еще на один вечер остаться в Куско — уютном городе на блюдечке среди гор, чтобы следующей ночью снова выехать к визитной карточке Перу — тому самому Мачу-Пикчу. Чтобы туда попасть, нужно сначала сделать крюк вокруг горы на автобусе, а потом пересесть на «хрустальный» поезд с панорамной стеклянной крышей и огромными окнами. Современный красивый состав, стилизованный под старину, — он уже сам по себе был достопримечательностью. Бронировать билет нужно заранее, поэтому Юля купила его для меня еще в Лиме, буквально забрав последний. И вот ты начинаешь быстро лететь посреди этой всей панорамы и даже не знаешь, в какую сторону смотреть — везде ошеломительно красиво. Горные реки, долины, ущелья, изумрудные склоны и поляны — и ты движешься к новой запрятанной жемчужине. Природный Диснейленд в реальности.
Уже на подъезде чувствуется, как поток людей увеличивается, — кто поездом, кто автобусом, кто машиной, все стекаются к главному донору Перу, который кормит всю страну. На стартовой точке людей пускают порционно, чтобы все плюс-минус ходили группками. Меня такая перспектива не очень устраивала — хотелось прочувствовать место, а не топтаться в толпе, поэтому я зашел вместе со своей группой, а потом нарочно отстал, якобы зазевавшись, чтобы созерцать красоту в одиночку.
Перед входом в комплекс я почувствовал небольшое волнение — очень часто распиаренные места оказываются всего лишь привлекательной картинкой, и мне очень не хотелось переживать разочарование из-за Мачу-Пикчу. Но волновался я зря: с первого взгляда на удивительную мозаику зеленых пиков, раскинувшихся по острым обрывам гор, я не смог удержать во рту восхищенное «Вау!».
Поднимаясь на хорошую высоту, ты ходишь над облаками, под облаками, сквозь облака — ощущения очень необычные и мокрые, но приятные. Древнее инкское святилище представляет собой действительно невероятный каскадный комплекс древних храмов. Очень долго ученые бились в попытках понять, почему для храма выбрали такое труднодоступное место — и несколько лет назад опубликовали догадку, что секция построена на вершине узкого хребта, чтобы уберечь его от лавин, оползней и наводнений и защитить местные поселения у подножия.
Линии построений снова выглядели расчерченными под линейку — ну что за четкий народ были эти предки современных перуанцев?
С Мачу-Пикчу открывается вид на соседнюю гору Уайна-Пикчу, а оттуда — самый полномасштабный вид на город. Я не смог удержаться, чтобы туда не залезть, для чего пришлось изрядно попотеть на скользких мокрых склонах. Многие люди по пути бросали эту затею и разворачивались назад, но вместе с кучкой таких же настойчиво-отчаянных, спустя час подъема таки удалось добраться до вершины пика. Найдя свободный кусочек вершины, я уселся передохнуть на высоких каменных ступенях.
Как вдруг услышал что-то удивительное — буквально в паре метров от меня парень, вдохновленный красотой, начал играть на укулеле, а его спутница очень красиво подпевать. Окутанные амфитеатром гор и каменных сооружений, звуки будто лились со всех сторон — это было очень успокаивающе, красиво, и мы все в едином потоке с отдыхающими ловили дзен. Как вдруг его кто-то нарушил.
— Тут запрещено петь! — услышал я грубый неприятный голос
