После того как я через некоторое время привыкла к штукатурке, картинам и дорогим коврам, ко мне снова вернулась нервозность. Подойдя к двери салона, я почувствовала желание развернуться и убежать — так неловко я себя чувствовала. Лорен взял меня за руку и повторил, что ничего страшного не будет. А затем мы вошли в салон.
Обстановка этого помещения выглядела очень старой, многочисленные предметы мебели были выполнены в стиле барокко. Однажды, когда мы с Лореном побывали в одном из берлинских музеев, он рассказал мне о европейских стилях, поэтому я с легкостью классифицировала предметы мебели и даже дома.
Мать Лорена оказалась худощавой женщиной с волосами цвета лесного ореха, уложенными красивыми локонами вокруг головы. Она была одета в серо-голубое вечернее платье, которое великолепно подчеркивало цвет ее глаз. Мать Лорена была на голову выше меня и даже для европейки была очень высокой. Она могла безо всякого труда смотреть своему сыну прямо в глаза, поскольку он был выше ее всего на несколько сантиметров.
— Bonjour, maman[23]. У тебя цветущий вид!
Мадлен де Вальер с сердечной улыбкой заключила сына в объятия:
— Лорен, я уж думала, что больше никогда тебя не увижу! Ты хорошо выглядишь, мальчик мой!
— Да я и чувствую себя очень хорошо, — ответил Лорен, освобождаясь из ее объятий.
Взгляд Мадлен упал на меня. И несмотря на то что она продолжала улыбаться, выражение ее лица несколько изменилось. Улыбка уже не затрагивала ее глаз. Ее взгляд стал холодным, а черты лица казались высеченными из камня. Лорен, похоже, этого не заметил. Он подошел ко мне сзади и ласково положил руки мне на плечи.
— Это Ханна. Ханна Нхай. Ханна, это моя мать, Мадлен де Вальер.
— Я рада познакомиться с вами, — сказала она и протянула мне руку.
Выражение ее лица при этих словах не смягчилось. Мадлен явно ожидала увидеть нечто иное. Конечно, Лорен рассказывал ей обо мне, но, очевидно, как тогда у Хэннинга, упустил самое главное. А именно то, что я вьетнамка.
Я ответила ей улыбкой на улыбку и немного неуверенно взяла ее руку:
— Я тоже рада познакомиться с вами. Ваш сын много рассказывал мне о вас, мадам.
Мадлен бросила на Лорена быстрый взгляд, в котором было мало восторга.
— Вы очень хорошо говорите по-французски. Вы родом из Индокитая, не так ли?
— Да, мадам, — ответила я. — Из Сайгона.
— Говорят, это очень красивый город. Экзотичный и… порочный.
Я окаменела. Неужели она думала, что ее сын подцепил себе девушку из Телона?
— Я не могу об этом судить, мадам. Уже почти два года я живу в Германии.
— Вы дочь дипломата?
Я помедлила. В общем-то, это действительно было так.
— Мой отец работал в администрации колонии и при королевском дворе, — ответила я в надежде, что этого будет достаточно.
Но я ошибалась.
— Работал? — продолжала допытываться Мадлен.
— Его застрелили во время восстания.
— Сожалею.
Наступила неприятная тишина.
— Maman, может быть, мы присядем? — в конце концов спросил Лорен. — Мы проделали длительное путешествие и умираем от жажды.
— Да, конечно, извини, — холодно ответила Мадлен. — Идите сюда. Я попросила Шарля приготовить нам свежий лимонад.
— Шарль — это наш повар, — прошептал мне на ухо Лорен, когда мы последовали за хозяйкой дома.
Я смущенно кивнула. Мое сердце неистово билось. Мне стало ясно, что у его матери есть определенные предрассудки. Я не была белой женщиной, и Лорен очень мало знал о моей семье. О своем погибшем отце и об отчиме я ему рассказывала, но мне показалось, что его мать не потерпит в качестве невестки приемную дочь кузнеца.
Мадлен провела нас в зимний сад, украшенный многочисленными экзотическими растениями. Я обнаружила там банановое дерево, пальмы и несколько орхидей, которые стояли в красивейших горшках. В вольере пели канарейки.
После того как хозяйка дома велела служанке принести нам лимонад, мы уселись на искусно сплетенные стулья.
— Мой муж приказал прислать их сюда из Таиланда, — пояснила Мадлен, когда я сделала вежливый комплимент по поводу мебели. — Перевозка обошлась дороже, чем сами стулья, но в некоторых вещах я вынуждена считаться с мнением мужа.
Это, очевидно, должно было означать, что она эту мебель ненавидит. Мне же, напротив, мебель понравилась, и я даже обрадовалась, что мы сейчас находимся в зимнем саду. Тут я чувствовала себя немного увереннее, и благодаря солнечному свету, попадавшему сюда, здесь было даже теплее.
— Ну, на чем мы остановились? — спросила Мадлен и сразу же сама ответила на свой вопрос. — Ах да! Что было дальше с вашей семьей, после того как вашего отца убили?
— Мы… мы переехали в другое место. Моя мать снова вышла замуж, а я в конце концов отправилась в Германию.
— Чтобы учиться? Вы с таким же успехом могли бы уехать во Францию.
— Мама, оставь эти вопросы, для этого еще будет время, не так ли?
Я щекой чувствовала извиняющийся взгляд Лорена.
— Я так не думаю. Ведь речь идет о женщине, с которой ты собираешься жить вместе, и, возможно, ты даже захочешь на ней жениться. В этом случае я, как мать, должна знать о ней хотя бы что-нибудь, поскольку ты сам большой мастер по опусканию деталей.
Наверное, Лорен действительно не написал ей о том, кто я такая. Мне казалось, что меня загнали в угол. Я не могла рассказать Мадлен все о своей семье, иначе она, вероятно, сочла бы, что я ей неровня.
— Ваша мать снова вышла замуж за чиновника? Поездка в Германию, должно быть, стоит ужасно дорого.
Я была рада, что она не допрашивала меня об учебе в университете. Но что я должна была ей ответить? Я решила сказать правду и уже мгновение спустя пожалела об этом.
— Значит за кузнеца? — Фальшивая улыбка Мадлен теперь полностью исчезла. — У вашей матери был капитал? Иначе она вряд ли смогла бы отправить вас в Германию, не так ли?
— Просто у меня появилась возможность это сделать, — смущенно ответила я и посмотрела на Лорена.
У него был немного растерянный вид. Он явно не ожидал, что его мать станет вдаваться в такие подробности.
Когда появилась служанка с лимонадом, это принесло мне небольшую передышку. В то время как холодный напиток стекал по моему пересохшему горлу, мне стало понятно, что это еще не все.
— Так вот, вы должны знать, что мой сын происходит из очень богатой и уважаемой семьи. Нам нужно блюсти нашу репутацию, и по этой причине было бы крайне прискорбно, если бы он женился на женщине, которую привлекает только богатство, но которая не умеет исполнять обязанности, им налагаемые.
