В начале 1987 года американцы и англичане вновь постучались в дверь СБС с просьбой о помощи. На этот раз речь шла о том, чтобы выручить АНБ и ЦПС из трудного положения, в котором они оказались в Москве. Годом раньше сотрудники американского и английского посольств отметили появление подозрительного фургона на прилегающих московских улицах. А некоторое время спустя стало наблюдаться постоянное «зашумление» частот, на которых работала аппаратура перехвата, установленная в обоих посольствах. Очевидно, специально оборудованный фургон зафиксировал излучение, источником которого она служила, и в КГБ были приняты эффективные меры. Неожиданное включение и выключение радиошпионской аппаратуры нисколько не помогало избавиться от помех, поскольку почти одновременно с ней включались и выключались советские «шумовики». Не видя других путей решения неожиданно возникшей проблемы, США и Англия попросили Канаду взять на себя осуществление перехвата в Москве.
Операция получила название «Сфинкс». На ее осуществление СБС понадобилось около четырех месяцев. За это время в Москву под видом обслуживающего персонала посольского узла связи были присланы пять сотрудников СБС. Переезд посольства в другое, более подходящее и просторное здание позволил установить аппаратуру перехвата, прибывшую в советскую столицу под предлогом замены устаревшего коммуникационного оборудования на новое. Уже летом 1987 года канадцы смогли приступить к круглосуточному перехвату, не осложненному никакими помехами с советской стороны.
НЕМЦЫ
Что нельзя командовать шепотом, это доказано опытом.
К. Прутков. Сочинения
ЭФИР БУДЕТ ЗА НАМИ, ВРАГ БУДЕТ РАЗБИТ!
Немецкий радиошпионаж против СССР во время Второй мировой войны в стратегическом отношении был малоэффективен и не имел какого-либо существенного успеха. В середине 1940 года, когда Гитлер принял решение напасть на Советский Союз, у немцев на Востоке не было никаких технических средств для ведения радиошпионажа. Спустя год, когда Гитлер начал войну с СССР, созданная с нуля немецкая служба перехвата уже приступила к добыванию информации о советских войсках. В результате материалы радиошпионажа вместе с опросами военнопленных составляли для Германии основную массу (90 процентов) всех шпионских данных о ходе военных действий на Восточном фронте.
С присущей им методичностью немцы разбили фронтовую линию на отрезки протяженностью от ста до полутораста километров, каждый из которых обслуживался одной-двумя радиошпионскими ротами, подчиненными штабу соответствующей армии. Кроме того, в состав радиорот батальонов связи каждой пехотной дивизии были включены радиошпионские взводы, а на особо важных участках боевых действий дополнительно размещались стационарные радиошпионские пункты. Все эти подразделения вели усиленное наблюдение за радиопередатчиками противника, чтобы, используя данные перехвата, выявлять дислокацию его частей, местоположение штабов, характер действий войск. Они также стремились навязать радиостанциям противника дезориентирующие радиограммы, которые обычно фабриковались следующим образом. В перехваченных радиограммах сначала переставлялись отдельные цифровые группы, затем эти фальсифицированные радиограммы объединялись в одну, которая передавалась в эфир на нужных частотах. В результате радиостанции противника занимались приемом бесполезных сообщений, которые отвлекали их от нормальной работы в боевых сетях связи. У некоторых командиров Красной Армии даже отмечались случаи так называемой радиобоязни: из опасения быть услышанными врагом ими принимались необоснованно крайние меры, вплоть до полного запрещения радиосвязи или перенесения радиостанции на такое расстояние от командного пункта, что пользоваться ею было весьма затруднительно.
Криптоанализом перехваченных шифровок занимались радиошпионские роты. Хотя радиошпионские взводы немцев не брезговали перехватом таких шифрованных радиограмм, которые легко поддавались дешифрованию, из-за отсутствия квалифицированного персонала они в основном отслеживали незашифрованные радиопередачи. Пересылка криптограмм, перехваченных радиошпионскими взводами, в расположение радиошпионских рот считалась излишней, так как на их доставку и дешифрование понадобилось бы слишком много времени, что делало ничтожной ценность полученной информации. При оценке подслушанных переговоров противника, шедших открытым текстом, немцы очень осторожничали, боясь умышленного введения в заблуждение. При представлении итогового донесения, составленного на основе таких переговоров, от исполнителя обязательно требовалось указывать на возможность дезинформации.
Однако немцы спохватились слишком поздно, чтобы создать отлаженную и эффективную систему перехвата и дешифрования важных шифрсообщений своего противника на Восточном фронте. Как утверждал начальник оперативного штаба при ставке верховного главнокомандования генерал Йодль, «нам никогда не удавалось перехватить и прочесть шифрованные радиограммы Ставки, штабов фронтов и армий». Например, немецкая группа армий «Север» совсем не читала советские шифртелеграммы, содержавшие сообщения стратегического характера, а из общего числа перехваченных шифртелеграмм с информацией для среднего (на уровне бригады) и низшего звена было прочитано менее трети. Добытые шпионские данные за редким исключением обрабатывались своевременно, и приобретенная таким образом информация на практике почти не использовалась. Сведения тактического характера, полученные немцами с помощью радиошпионажа, могли в лучшем случае способствовать успехам местного значения. По свидетельству того же Йодля, немецкий «радиошпионаж, как и все прочие виды шпионажа, ограничивался только тактической зоной». Явная неспособность немецких криптоаналитиков вскрыть советские военные шифрсистемы стратегического значения заставила их впоследствии признать, что, хотя Россия и проиграла Первую мировую войну в эфире, Вторую она сумела выиграть. Впрочем, и не только в эфире.
В целом достижения Германии в области радиошпионажа во Второй мировой войне сильно уступали успеху, которого удалось добиться, скажем, Англии. Одной из основных причин этого стало распыление сил: немецкие криптоаналитики состояли на службе и в МИД, и во всех родах войск, и в политической полиции, и даже в министерстве пропаганды. Другая важная причина относительной отсталости Германии в радиошпионаже заключалась в слабой профессиональной подготовке специалистов. Немцы отстали от англичан и в дешифровальной технике: имевшиеся в их распоряжении электромеханические устройства работали медленнее, чем аналогичные английские, поскольку не содержали быстродействующих электронных компонентов. Наконец, в отличие от Германии, ее противники во Второй мировой войне задействовали не одну и не две, а значительно больше стойких шифрсистем. И использовались они более квалифицированно, с меньшим числом ошибок и оплошностей, которые могли бы их скомпрометировать.
В то же время справедливости ради следует отметить несомненный успех немецкого радиоконтршпионажа в его дуэли с советской разведывательной сетью, вошедшей в историю под названием «Красный оркестр».
«КРАСНЫЙ ОРКЕСТР»
Пост перехвата в немецком городе Кранце в Восточной Пруссии (с 1946 года город Зеленоградск Калининградской области) специализировался на передачах подпольных радиостанций. В ночь с 25-го на 26 июля 1941 года дежурный оператор записал неизвестные позывные: «KLK от РТХ, KLK от РТХ, KLK от РТХ…» Затем было передано сообщение из нескольких цифровых групп. Дежурный составил рапорт об обнаружении нового подпольного радиопередатчика, указав длину волны, на которой тот работал.
На жаргоне немецких контршпионских служб глава вражеской разведывательной сети назывался «дирижером», поскольку, подобно руководителю музыкального коллектива, обеспечивал слаженность действий своих подчиненных, составлявших своеобразный оркестр. Главным солистом в таком «оркестре» являлся радист, который, как «пианист», стучал по клавишам своего передатчика, также имевшего особое название — «музыкальная шкатулка».
Когда пост перехвата в Кранце обнаружил «пианиста» с позывными «РТХ», в руководстве Абвера и даже функабвера (немецкой спецслужбы, занимавшейся обезвреживанием вражеских передатчиков) не придали этому факту особого значения. С тех пор как немецкие войска вступили на территорию Советского Союза, вся оккупированная Германией Европа исполняла «музыку». Наступление на Востоке явилось своего рода сигналом для «пианистов», и было вполне логично предположить, что их слушатель находится в Москве.
