– Он вас узнал?
– Это не составило никакой трудности, поскольку я просто вручил лакею мою карточку. Противник он превосходный – холодный как лед, говорит шелковым убаюкивающим голосом нынешних модных консультантов и ядовит, как кобра. В нем есть порода, подлинный аристократ преступлений, любезно предлагающий чай и все жестокости могилы затем. Да, я рад, что мое внимание обратили на барона Адельберта Грюнера.
– Вы сказали, что он был благодушен?
– Мурлыкающий кот, который думает, будто завидел многообещающих мышей. Благодушие некоторых людей куда смертоноснее злобного насилия более загрубелых душ. То, как он поздоровался со мной, было очень характерно. «Я так и полагал, что рано или поздно увижу вас, мистер Холмс, – сказал он. – Вас, без сомнения, нанял генерал де Мервилль в попытке воспрепятствовать моему браку с его дочерью Вайолет, не так ли?»
Я не отрицал.
«Милейший, – сказал он, – вы только погубите свою столь заслуженную репутацию. Не тот случай, чтобы вы могли преуспеть. Вы будете трудиться понапрасну, не говоря уж о том, что подвергнетесь некоторой опасности».
«Любопытно, – сказал я, – что именно такой совет я намеревался дать вам. Я уважаю ваш ум, барон, и эта краткая личная встреча моего уважения отнюдь не уменьшила. Разрешите мне говорить с вами как мужчина с мужчиной. Никто не хочет копаться в вашем прошлом и причинять вам лишние неудобства. Оно позади, и вы теперь плывете в спокойных водах, но если вы не откажетесь от этого брака, то обретете множество врагов, которые не оставят вас в покое, пока Англия не станет для вас слишком жаркой. Стоит ли игра таких свеч? Несомненно, благоразумнее было бы оставить леди в покое. Вряд ли вам будет приятно, если факты вашего прошлого будут ей представлены».
У барона под носом торчат нафиксатуренные волоски, точно короткие усики насекомых. И пока он слушал, они дрожали от внутреннего хохота, а затем он испустил легкий смешок.
«Простите, что я засмеялся, мистер Холмс, – но, право же, смешно наблюдать, как вы пытаетесь разыграть сдачу без единой старшей карты. Не думаю, что кто-либо мог бы сделать это искуснее, но зрелище, тем не менее, жалкое. Ни единого онера, мистер Холмс, ничего, кроме двоек».
«Вы так думаете?»
«Так я знаю. Разрешите, я поясню. Мои собственные карты настолько беспроигрышны, что я могу позволить себе открыть их. По счастью, я завоевал безоговорочную привязанность этой леди. Она подарила ее мне, несмотря на то что я откровенно рассказал ей о всех прискорбных злоключениях, выпавших на мою долю в прошлом. И еще я предупредил ее, что некие бессовестные и своекорыстные интриганы – надеюсь, вы узнаете себя? – явятся к ней с клеветническими россказнями, и объяснил, как ей следует обойтись с ними. Вы слышали о постгипнотических внушениях, мистер Холмс? Ну, вы сможете увидеть, как они действуют, ведь человек, обладающий сильной личностью, способен использовать гипноз без вульгарных пассов и прочей ерунды. Так что она подготовлена к вашему появлению и, не сомневаюсь, примет вас, поскольку всегда готова пойти навстречу желаниям своего отца… за исключением одного небольшого дельца».
Ну, Ватсон, говорить больше было как будто не о чем, а потому я откланялся со всем холодным достоинством, на какое способен, однако, едва я взялся за ручку двери, он меня остановил.
«Кстати, мистер Холмс, – сказал он, – вы, кажется, знакомы с Ле Брюном, французским агентом?»
«Да», – сказал я.
«Вы знаете, что с ним приключилось?»
«Я слышал, что его избили какие-то апаши на Монмартре и искалечили его».
«Совершенно верно, мистер Холмс. По странному стечению обстоятельств всего лишь за неделю до этого он наводил справки о моих делах. Не поступайте так, мистер Холмс, это приносит несчастье. Несколько человек убедились в этом на опыте. Мое последнее слово вам в заключение: идите своей дорогой, а я пойду своей. Всего хорошего!»
Вот так, Ватсон. Теперь вы осведомлены обо всем по нынешний день.
– Этот субъект выглядит опасным.
– Крайне опасным. Я не обращаю внимания на пустобрехов, но этот человек говорит меньше, чем подразумевает.
– А надо ли вам вмешиваться? Какая важность, если он и женится на ней?
– Учитывая, что он, вне всяких сомнений, убил свою последнюю жену, это довольно большая важность. К тому же клиент! Ну-ну, не будем говорить об этом. Когда допьете кофе, нам лучше вернуться ко мне домой, так как жизнерадостный Шинуэлл, наверное, уже ждет там с отчетом.
Да, он ждал – дюжий краснолицый мужлан со щербатым ртом и парой живых черных глаз, единственного внешнего признака на редкость хитрого ума, таящегося внутри. Видимо, он порыскал в том, что было его особым царством, так как рядом с ним на кушетке сидела пылающая головня в образе тонкой, горящей пламенем молодой женщины с бледным напряженным лицом, почти юным, но настолько истерзанным грехами и горестями, что легко было прочесть летопись страшных лет, оставивших на ней свою чумную печать.
– Это мисс Китти Уинстер, – сказал Шинуэлл Джонсон, взмахом жирной руки указав на нее, словно представляя. – Чего она не знает… ну, да пусть сама за себя говорит. Отыскал ее меньше чем за час, мистер Холмс, после вашей весточки.
– Меня отыскать не трудно, – сказала она. – Преисподняя, Лондон, и вся недолга. Тот же адрес, как у Жирняги Шинуэлла. Мы старые знакомые, Жирняга, ты и я. Но, черт дери! Кто-то еще должен гореть в аду ниже нашего, если в мире есть справедливость! Тот, на кого вы охотитесь, мистер Холмс.
Холмс улыбнулся.
– Насколько понимаю, вы желаете нам удачи, мисс Уинтер.
– Если я могу помочь отправить его туда, где ему самое место, я с вами до последнего вздоха! – воскликнула наша посетительница в яростном запале. В ее побелевшем напряженном лице и в ее сверкающих глазах была такая исступленная ненависть, какую редко можно увидеть у женщины, а у мужчины – никогда. – Вам незачем заглядывать в мое прошлое, мистер Холмс. Обойдемся без него. Но я то, чем меня сделал Адельберт Грюнер. Если бы я могла свалить его! – Она судорожно вскинула руки. – Ах, если бы я могла низвергнуть его в ад, куда он столкнул столь многих!
– Вам известно, как обстоит дело?
– Жирняга Шинуэлл мне рассказал. Он нацелился еще на какую-то несчастную дурочку и на этот раз женится на ней. Вы хотите этому помешать. Ну, вы же, конечно, знаете предостаточно про этого дьявола, чтобы любая девушка в здравом уме закаялась переступить с ним церковный порог.
– Но она не в здравом уме. Она влюблена безумно. Ей все о нем рассказали. Ее ничто не трогает.
– Ей и про убийство говорили?
– Да.
– Господи! Ну и храбра она!
– Считает все это клеветой.
– Вы не могли бы представить доказательства ее глупым глазам?
– Ну, а помочь нам в этом вы не могли бы?
– Да разве ж я сама не доказательство? Если я встану перед ней и расскажу, как он со мной обошелся!
– А вы бы это сделали?
– Сделала бы? Еще как!
– Ну, стоит попробовать. Но он поведал ей большинство своих грехов и получил отпущение, и, насколько понимаю, для нее все решено.
– Спорю, всего он ей не сказал, – объявила мисс Уинтер. – Я краешком глаза видела одно-два убийства, кроме того, которое наделало столько шума. Он упомянет кого-нибудь в этой своей бархатной манере, а потом уставится на меня и скажет: «Месяца не прошло, как он умер». И это были не пустые слова. Только я в голову не брала. Понимаете, я же тогда сама его любила. Что бы он там ни творил, мне было все равно, вот как этой несчастной дурехе! Но вот одно меня встряхнуло. Да, черт дери, если бы не его ядовитый лживый язык, который объясняет и убаюкивает, я бы бросила его в ту же ночь. Его книжечка – книжечка в коричневом кожаном переплете с замочком и его золотым тисненым гербом снаружи. Думается, он в ту ночь перепил, не то он бы мне ее не показал.
– Так что же в ней было?
– Говорю вам, мистер Холмс, этот человек коллекционирует женщин и очень своей коллекцией гордится, ну, как те, кто собирает марки или бабочек. У него в этой книжке все. Снимки, имена, подробные описания, ну, словом, все о них. Мерзкая книжка, какую ни один мужчина, родись он хоть в сточной канаве, никогда бы не состряпал. А вот у Адельберта Грюнера есть такая книжка. «Души, которые я погубил». Он мог бы вытиснить это на переплете, если бы захотел. Ну, да это тут ни при чем. Книжка вам не поможет, а если бы и так, добраться вы до нее не доберетесь.
– Где она?
– Как, сэр, я могу сказать, где она сейчас? Я ушла от него больше года назад. А где он тогда ее прятал, я знаю. Он жутко аккуратен в некоторых своих привычках, ну, прямо кот! Так что, может быть, она все еще в ячейке старого бюро во внутреннем кабинете. Вы его дом знаете?
– Я был в кабинете, – ответил Холмс.
– Да неужто? Ну, вы времени не теряли, раз взялись за дело только нынче утром. Может, милый Адельберт повстречал ровню? Кабинет для приемов, он с китайской посудой – в большом стеклянном шкафу между окнами. А позади его стола есть дверь во внутренний кабинет, маленькую комнату, где он хранит бумаги и все такое.
