— Я рассчитываю на вашу сдержанность.
— Да кем ты нас считаешь, трепачами?
* * *
Увы, секреты в клубе хранить не умели. То, что знал один, узнавали все остальные. Пересказать шепотом, на ушко, взяв честное слово: «Только никому не говори!» — услышать в ответ: «Конечно, ты же меня знаешь. Я нем как могила!» — не сомневаясь, что это пойдет дальше. Все всё разбалтывали, и все клялись молчать: «Как же иначе, мы ведь друзья!»
Когда я на следующий день явился в клуб, оживленное обсуждение было в самом разгаре. Вернер считал ход событий логичным, особенно после просмотра «Музыкального салона». Томаш утверждал, что у него на родине такое никогда бы не случилось, ибо польки славятся сообразительностью. Грегориос находил естественным поиск партнера противоположного пола (по-гречески hе́tе́ros — «другой»), заканчивающийся свадьбой и браком — по-гречески gamos — моногамным или полигамным. Советы сыпались как из рога изобилия, и я не знал, кого слушать.
— Малышка, скорее всего, забыла тебя уже через две минуты, — заявил Имре.
— Раз она даже не спросила, как тебя зовут, значит ты ее не заинтересовал.
— Современные девушки заводят двух-трех дружков одновременно.
— А может, она зануда и ты пожалеешь, что познакомился с ней, — предположил Павел.
Неожиданное сочувствие проявил Лоньон, которого в клубе не видели целую вечность.
— Женщины многих мужчин читают как открытую книгу, так что не отчаивайся.
— Спасибо, мсье Лоньон.
— Вот что я тебе скажу, мой мальчик: женщина, читающая на ходу, кажется мне подозрительной.
Они спорили, кто я — дурак, недотепа, тюфяк или все дело в отсутствии у меня опыта? Приговор я прочел на их лицах. Они сочувственно улыбались. Были непривычно милы. Хлопали меня по плечу, чтобы подбодрить.
— Могу я спросить о другом?
— Конечно, Мишель. Мы готовы помочь тебе.
— Кто вы по знаку зодиака?
Члены клуба разделились на два лагеря. Одни верили — хоть чуть-чуть, другие считали их идиотами. К общему мнению прийти было очень трудно, но три позиции выделить удалось. Все знали свой астральный знак, даже те, кто не верил в астрологию. Они могли назвать знаки зодиака своих близких и их главные характеристики, но ни один не был в состоянии объяснить, почему читает свой гороскоп в газете. Ответ «из любопытства» вызывал насмешки оппонентов.
— Я не интересуюсь ни объявлениями о недвижимости, ни биржевыми новостями. Так зачем ты теряешь время, читая то, что сам называешь глупостями? — спросил Козерог Имре у Тельца Владимира, яростного противника всех оккультных наук.
Астрологическая проблема вызывала бесконечные жаркие и путаные споры.
— Понимаете, — объяснял неверующий Стрелец Леонид, — Милена была Тельцом, с восходящим Раком. Мы были заведомо обречены на неудачу.
— Слово «астрология» происходит от греческого astron — «звезда» и logos — «наука», но те, кто верит в гороскопы и прочую чушь, просто болваны правого толка, а остальные — настоящие социалисты! — категоричным тоном заявил Грегориос.
— Ну уж нет! — раздался в ответ дружный хор голосов.
Я оставил моих друзей продолжать спор. Не знаю, откуда у них бралась энергия и силы бесконечно препираться, чтобы доказать свою правоту, как будто от этого зависела их жизнь. Они меня утомляли. Я ушел, оставшись при своих сомнениях. Вероятность новой встречи с ней равнялась нулю. Возможно, незнакомка была в Париже проездом и нам с самого начала ничего не светило. Я поднял голову. Луна насмешливо улыбалась мне с небосклона. Все предопределено, мы движемся в бесконечном туннеле, куда загнал нас злой рок. Я чувствовал себя раздавленным своей тяжкой участью.
5
Говорят, друзья познаются в беде. Все прояснилось очень быстро. В «Бальто» надо мной посмеялись — все, кроме Грегориоса, у которого не было чувства юмора. Я решил разобраться с проблемой предопределенности.
— Почему у всех греческих историй кровавая развязка? — спросил я. — Могли Орест и Эдип избежать своей судьбы? Был у них шанс выкрутиться или нет?
— Глупый вопрос. Вспомни: в греческой трагедии боги не имеют власти над судьбами смертных. Никому не дано победить судьбу — ни богам, ни людям. Финал известен заранее. Нет ни тайны, ни момента напряженного ожидания. Какая уж тут трагедия, если герои остаются живы? Если Клитемнестра прощает Агамемнона, Орест не убивает мать, если все прощают друг друга, это уже не греческая трагедия, а христианское моралите с его идеей искупления. Родись Фрейд в Древней Греции, Эдип спокойно ушел бы на покой. Он мог бы сказать: во всем виноваты папа с мамой. Но у него не было психоаналитика, и он выколол себе глаза. Иокаста понятия не имела о теории Фрейда — и повесилась.
— Ты не веришь в гороскопы, но считаешь, что все предопределено?
— Гороскоп — ловушка для простаков. Наше поле для маневра бесконечно узко. Нашу жизнь предопределяет социальная среда и интеллектуальные способности. Я трачу жизнь на доказательство того факта, что большинство остолопов необучаемы. С судьбой не поспоришь.
* * *
Единственный, кто мне помог, был Саша. Он понял, как это важно, и подошел к делу очень серьезно:
— Начнем все сначала, Мишель. Мы не нашли решения, потому что неправильно обозначили проблему. Отбросили эмоциональную составляющую. Представим на твоем месте полицейского. Он ищет эту молодую женщину и будет использовать немногие имеющиеся в его распоряжении объективные факты. Только факты, и ничего больше — ни мнений, ни суждений, ни интерпретаций. На любой вопрос можно ответить только «да» или «нет».
— Наверное.
— Нам известно, что она любит американскую литературу, читает «Утро магов» и верит гороскопам.
— Да.
— Вы разговаривали целый час. О чем?
— Я ничего не помню. Нет, помню — мы смеялись.
— И что же вас рассмешило?
Я беспомощно пожал плечами:
— Не знаю, что я мог сказать такого уж забавного.
Саша закрыл глаза и задумался.
— Позволю себе сделать следующее заключение. У вас есть шанс увидеть ее снова. Молодая женщина, читающая на ходу на улице Ульм, оказалась там не случайно. Она учится в лицее. Живет в этом квартале. Никто не станет читать на ходу в незнакомой части города. Велика вероятность, что однажды вы снова встретитесь. Идеальное решение существует: днем и ночью оставаться в стратегически важной точке, на углу улицы Суффло и бульвара Сен-Мишель, — рано или поздно она там появится. К несчастью, это невозможно. Судя по вашему описанию, она не кокетка, значит не бывает ни в модных магазинах, ни в парикмахерских. Заглядывайте в книжные магазины, крутитесь вокруг Сорбонны, прочесывайте площадь Контрэскарп.
* * *
Саша меня подбодрил, и я начал искать. Повсюду, где только возможно. Караулил у лицеев и коллежей. Бродил по бульвару Сен-Мишель и окрестным улочкам, заходил в бесчисленные кафе, бистро и пивные. Заглядывал в магазины грампластинок, книжные лавки, прогуливался по паркам, сидел на скамейках. Ничего. Я отчитывался перед Сашей, и он побуждал меня продолжать:
— Никто не обещал быстрого результата. Если отступитесь сейчас, никогда ее не найдете. Мне в голову пришла одна идея: нужно пойти в противоположную сторону.
— Извините, Саша, но я не понимаю.
— У любой проблемы есть вход и выход. Можно начать с начала, можно пойти с конца. Мы исходили из того, что вы должны найти ее, и никогда не рассматривали другую вероятность.
— Какую?
— Она тоже вас ищет. Девушка встретила единственного в Париже лунатика, читающего на ходу. Вам удалось рассмешить ее. Будь я на ее месте, захотел бы снова вас увидеть. И что же она делает? То же, что мы. Возможно, если нам удастся синхронизировать ваши усилия, дело пойдет быстрее.
Я был потрясен безупречной логикой Сашиных рассуждений и тем, что он, как настоящий друг, принял мою проблему так близко к сердцу.
— Она знает, что вы ходите в «Синематеку» и берете книги в библиотеке. Ограничьте поиск этими местами.
— Еще она знает, что я — Весы.
— Это совершенно не важно.
— Я, кстати, не спросил, кто вы по знаку зодиака.
— Шутите?
— Мы с ней много говорили о гороскопах.
— А похоже на шутку.
Саша был исключением, подтверждающим правило. Я так и не узнал его знак зодиака. С того дня я стал проводить время в треугольнике площадью в сто пятьдесят метров между лицеем Генриха IV, муниципальной библиотекой Пятого округа и «Синематекой» на улице Ульм.
— Как она выглядит?
Я попытался объяснить. Джинсы, теннисные тапочки, кудрявые волосы — это Саша понял, остальное я описать не сумел. Невозможно дать словесный портрет прекрасного виде́ния. Она ни на кого не была похожа. Я попытался составить портрет-робот, хотя рисовать учился только в детском саду, с тех пор не практиковался и способностей живописца не имел. Я взял жирный карандаш и уголек, нанес на бумагу несколько линий, растушевал их и решил, что получилось похоже. Если включить воображение. Я показал портрет Кристиане.
