Однако время шло, а союзного войска всё не было. Периодически объезжавшие ближайшие деревеньки на не съеденных пока конях стрельцы справлялись у местных жителей, не видали ли они кого, не слыхали ли чего да смирны ли свеи. И вот в один из дней к стоявшим в Боровках воинам прибежал мальчонка из лесной заимки. Посланный своим отцом, он известил стрельцов о том, что близ пустой Хрипановки вороги лес рубят да кроют ввалившиеся от времени крыши на крепко стоящих срубах, а кривые избёнки – раскатывают.
– Вот так мы и решили поглядеть, кто там балует, – простодушно развёл сильные руки в стороны Кобылин. – Коли свей – то надобно за товарищами посылать, а коли онгарцы – то разговор вести.
– Глянули очень плохо – не таясь! – рыкнул Смирнов. – А ежели шведы то были, наделали бы в вас дырок излишних для жизни!
– Так и мы не лаптем деланы! – оскорбился Иван. – Фитиля дымились, а сабли востры!
– Воевода ваш уже потерял четыре десятка стрельцов! Ещё желаешь? – грозно спросил полковник.
– На то воля Господня, – перекрестился сотник. – А службишка наша – живота не жалеть своего.
– Это неправильно! – рубанул рукою воздух Андрей Валентинович.
– Как так? – несказанно изумился стрелец, вытирая со лба заблестевшие капли пота.
– Служба ратная состоит в выполнении поставленной задачи и в служении на благо Отчизны, а не в пустой гибели, – наставительным тоном проговорил Смирнов. – Смерть – не самоцель, а препятствие в выполнении приказа. Сорок мертвецов… это очень много, Иван.
Полковник вдруг замолчал, задумавшись.
– Ну да ладно, будете теперь по-нашему воевать. – Полковник посмотрел на притихшего сотника, глядящего вокруг тяжёлым взглядом. Тот явно чувствовал себя не в своей тарелке, и Андрей Валентинович уже примиряющим тоном проговорил: – Чай пил доселе? Нет? Тогда бери чашку и пробуй, да не кручинься!
– Милостивый Господь! – От холода Мартина неожиданно сильно передёрнуло всем телом.
Пальцев на ногах он не чувствовал уже давно, а Длинного Ларса всё нет. Тяжёлые башмаки караульного гулко стучали под перекрытием крепостной стены, и он пытался наступать там, где ветром нанесло снег, – там они лишь поскрипывали. Ему не хотелось создавать лишнего шума, дабы не пропустить момента, когда хлопнет заветная дверь, и тогда он услышит пьяные голоса дружков. Мартин с досадой подумал, что если Улоф Кувалда снова проиграется, то долг ему не видать как своих ушей.
– Чёртов неудачник! – в сердцах пробормотал караульный, имея в виду то ли себя, то ли Улофа.
После того как безгранично наглые, а потому и оставшиеся в живых русские горе-переговорщики были отправлены прочь от фортеции, шведы всё же увеличили число караульных на стенах.
– Мало ли что придёт в голову этим сумасшедшим, и они решатся устроить штурм, – сказал тогда начальник гарнизона Иоганн Кунемундт.
И теперь Мартин должен был неизвестно зачем прозябать на морозе. Дураку ясно, что если московиты захотят штурмовать стены, то шведы узнают об этом первыми.
Где-то внизу наконец бухнула тяжёлая дверь казармы. Вовремя! Ибо в сердце Мартина уже закипала бессильная злоба на своих товарищей. Настроение шведа заметно улучшилось: ещё немного – и он будет в тепле, можно завалиться спать или побросать кости. В кармане звякали монетки, всего двадцать эре – с ними стоило попытать счастья!
– Ларс, ты неповоротливая свинья! – выкрикнул навстречу поднимающемуся на стену здоровяку Мартин. – Я льдом быстрее покроюсь, пока ты сменишь меня!
Ларс, поднявшись, так же неторопливо установил на стене факел и принял от злобно зыркавшего на него товарища мушкет.
– Не спеши, – ухмыльнулся он, глядя, как Мартин сматывает с запястья длинный фитиль. – Твой Улоф вчистую проигрался, и фенрик Юханссон выгнал его к чертям – Кувалда едва не проломил черепушку Пройдохе Свену.
– Задери его волк, – пробормотал Мартин, грея непослушные пальцы у огня. – Вот скотина!
– Русские, надо полагать, не появлялись? – спросил Ларс и, прислонив мушкет к кирпичной кладке, занялся своим воротником.
– Конечно же нет! – бросил Мартин, уже спускаясь вниз. – Дрыхнут в своих берлогах и…
Только он хотел произнести грязную шутку, как с южного берега, где чёрной стеной стоял густой лес, донеслось два хлопка. Мгновение спустя над головами удивлённых шведов раздался отчётливый шорох, и тут же за северной стеной фортеции громко бухнуло два взрыва, будто рванули бочонки с порохом. У Ларса отвисла челюсть, а Мартин и вовсе сверзился на негнущихся ногах со ступени, болезненно ударившись о неё копчиком.
– Что это?! – воскликнули шведы в унисон.
А между тем послышался ещё один дальний двойной хлопок, и снова зашелестело над головой. Мартин с опаской уставился в ночное небо, секунду спустя раздался шумный треск у кирки, и деревянный молельный зал, пристроенный к бывшей русской церкви, разлетелся на куски. Внутри полыхнуло искрами, а потом появились чадные языки пламени. Солдаты повалили из казарм, пристроенных к северной стене, раздались крики, удары в набат.
– Русские пушки, дьявол их побери! – раздавалось со всех сторон. – На стены!
Изумлённые шведы не наблюдали на берегах Невы ни костерка, ни каких-либо признаков присутствия вой ска и артиллерии. А сейчас и вовсе было тихо. Однако следующие хлопки не замедлили себя ждать. Эхом раздались предостерегающие крики, шведы уже уразумели, что происходит нечто непонятное, а всё непонятное, без сомнения, пугает.
С тяжёлым стуком на снег посреди двора близ занимающихся огнём обломков кирки упало два… ядра – не ядра, непонятно чего. Солдаты, бывшие внизу, расталкивая друг друга, отхлынули от сих московитских даров. Однако взрыва не последовало – только негромкие хлопки. Видимо, пожалели варвары пороха, вот и слышно стало лишь негромкое шипение. Несколько солдат даже опасливо подошли ближе, чтобы рассмотреть странные ядра. Однако белый дым, поднимающийся над местом падения странных предметов, становился всё гуще, и вскоре среди шведов раздались испуганные вскрики, перешедшие в надсадный кашель и хрип. Заволновавшись, солдаты отхлынули прочь от белого облака.
Не прошло и минуты, как с неба свалилось ещё два хлопнувших и зашипевших после удара об утоптанный снег гостинца. Некоторые солдаты уже попадали в снег, не удержавшись на ослабевших ногах, а теперь на четвереньках пытались уползти прочь от мерзкого марева. При этом они, словно сойдя с ума, мотали головой и мычали, изредка поскуливая. Кое-кто даже обделался. В любом другом случае, даже в жестоком бою, Мартин непременно бы рассмеялся над этой картиной, но только не сейчас. Сейчас шведам стало по-настоящему страшно. Зрелище усугублялось тем, что среди ползавших и бродивших, словно слепцы, шведов был фенрик Аксель Юханссон – непререкаемый авторитет и гроза смутьянов среди солдат, человек безмерной отваги. Осенью именно он возглавил атаку на русских стрельцов, укрепившихся в брошенной деревеньке и дерзновенно перекрывших дорогу на крепость для обозов. Тогда московиты в ужасе спешно бежали прочь, не появлявшись более под фортецией до сего дня.
Очередной вопль вывел, наконец, Мартина, сидевшего на холодной ступени, из состояния шока. Кое-как растолкав смотревшего то на двор, то на небо Ларса, они бросились вниз, чтобы укрыться в Королевской башне. Тем временем двор опустел, и только с дюжину потерявших разум солдат ещё бродили там, плача и кашляя. Некоторые брели вдоль стен, шаря по кладке руками, но то и дело они спотыкались и падали оземь.
– Смотри, это Аксель! – воскликнул вдруг Ларс, указывая на одного из слепо бредущих людей.
Сейчас фенрика было не узнать – его лицо было мокро от слёз, из носа текли сопли, волосы были растрёпаны, а камзол порван. Едва Мартин подошёл ближе, чтобы помочь Акселю, как ему в нос ударил тяжёлый запах экскрементов – Юханссон, как и другие, кто побывал в поганом дыме, опорожнил содержимое кишечника в штаны.
– Аксель, – неуверенно пробормотал Ларс. – Что с тобой?
Тот вдруг схватился за голову и взвыл:
– Не могу открыть глаз! Господи! – после чего обернулся на голос Ларса и снова заорал: – А ну живо на стену, проклятые трусы! Уж не пытаетесь ли вы бежать?! Исчадья преисподней! Они водят дружбу с серными бесами! Ждите атаку русских! На стены, свиньи! А-а! – Закрыв лицо руками, он упал в снег.
Через мгновение он принялся тереть лицо снегом, скуля от бессилия. У Мартина тут же задрожали колени – проклятый дым, ставший уже менее густым, приближался сюда, к западной стене. Ларс, не отрываясь, продолжал смотреть на фенрика.
В это мгновение вновь донеслись зловещие хлопки, но на этот раз они принесли с собой не проклятый дым, вызывавший адовы мучения, – над стенами рвались бомбы, начинённые железом. Куски его осыпали внутренний двор крепости смертным дождём. Впиваясь в тела солдат, горячие осколки пропарывали камзолы, вырывая куски плоти. Это продолжалось некоторое время, за которое Мартин с Ларсом успели взбежать на стену, что тянулась от Государевой до Головиной башни, и укрыться за её внутренними стенками. На южной и северной стороне же было невозможно находиться – бомбы рвались прямо над головами, поражая солдат, как на стенах, так и во дворе. Десятки окровавленных тел уже валялось как в снегу, так и на холодном камне. Остальные прятались в вытянутой вдоль северной стены казарме, в башнях, за мощными каменными стенами, не успевшие вернуться в здания вжимались в камни кладки, пытаясь спрятаться там.
