из нескольких компонентов, прежде всего, в таких древних обрядовых кушаньях, как каша, похлебка, лепешки. Такова уже упоминавшаяся «каша семи сокровищ» (
лабачжоу) у китайцев, приготовляемая на юге Китая, в Гуандуне, похлебка из пяти видов овощей и трав, а также «каша пяти злаков» (
ококпап) у корейцев, тибетское кушанье
чэмар, представляющее собой угощение, состоящее из положенных на одном блюде горки ячменной муки — и горки зерна пшеницы, украшенных кусочками масла, колосками и цветами.
Кроме того, как уже говорилось, идея магии плодородия лежит в основе многих новогодних игр и развлечений.
Другая важнейшая функция новогодних обычаев и обрядов связана с древними народными приметами погоды, со стремлением предугадать погоду в наступившем году, погоду, от которой зависел урожай, судьба поголовья скота. Эту функцию можно условно назвать функцией примет и гаданий. Известно, какое огромное значение придавал ей С.А. Токарев, который в 1973 г. писал о том, что в народных приметах погоды «заключалась первичная основа обычаев календарного цикла»[876]. Обряды новогоднего праздника у китайцев, корейцев, японцев, монголов, тибетцев свидетельствуют о том, что в ходе гаданий стремились узнать распределение осадков, характер ветров, температуру каждого из 12 месяцев. Подобное явление характерно и для европейских народов[877].
На японском материале на этот факт одним из первых обратил внимание Н.А. Невский, изучавший древние синтоистские песнопения норито, исполнявшиеся на Новый год. В этих норито среди невзгод, которых необходимо избежать в наступающем году, упоминались различные страшные стихийные бедствия, которые могли настигнуть человека в течение всего года: ураганы, тайфуны, землетрясения, пожары, разрушающие жилища и поля, несущие гибель людям и окружающей природе[878].
У китайцев, корейцев, японцев, например, были распространены гадания на бобах и на зернах риса. Существовал обычай предугадывать погоду на целый год по цвету первой полной луны. Пока создается впечатление, что гадания о погоде были более характерными для земледельческих народов.
Древнюю основу имеют обряды, функциональная направленность которых отражает пожелание благополучия членам семьи, стремление обеспечить им доброе здоровье и долголетие. Мысль о благоденствии и счастье всех родственников в новом году и во всей последующей жизни, желание иметь многочисленное потомство, прежде всего, сыновей, пронизывают многие обычаи и обряды новогоднего праздника у китайцев, корейцев, японцев, монголов и тибетцев. Они реализуются в многочисленных обрядах, посвященных духам и божествам счастья и богатства, в обрядах изгнания нечисти и скверны из дома. Она выражается также и через символику украшений жилищ, и через обереги на одежде, и через ритуальную пищу. Вероятно, эту функцию можно определить как функцию процветания семьи.
Заботы о благополучии семьи, здоровье и долголетии ее членов придавали особый смысл очистительным и оградительным функциям обрядов новогоднего праздника.
Обряды изгнания нечисти в предновогодние и новогодние дни принадлежат к числу древнейших. Как свидетельствуют данные исторической этнографии китайцев, они были основными во время праздника Нового года уже в период династии Хань (III в. до н. э. — III в. н. э.)[879].
В конце XIX — начале XX в. очистительные обряды проводились как в отдельных домах, так и в храмах. Они очень часто принимали форму сожжения старых предметов, мусора прошлого года (после предновогодней уборки жилищ), выбрасывания сосудов, якобы наполненных болезнями и недугами прошлого, опускания в текущую воду (обычно в реки) всевозможных куколок, которые как бы уносили с собой все былые неприятности. У тибетцев в каждом доме в конце 12-го месяца из теста делали фигурки линга, в которые якобы вселялись демоны. Эти фигурки выбрасывали в последние дни 12-го месяца. У многих народов обряды изгнания нечисти принимали массовый характер, нередко этим занимались ходившие по домам ряженые.
Очистительные функции новогодних обрядов у китайцев, корейцев, японцев были тесно связаны с многочисленными оградительными обрядами, призванными защитить в наступающем году от болезней (обычно упоминаются оспа и холера). Так, от заболеваний оспой и лихорадкой призваны были оградить, по мнению корейцев, обряды поклонения Чхоёну — сыну Дракона Восточного моря, победителю Духа оспы (лихорадки).
В новогодней обрядности изучаемых народов прослеживаются также обряды, связанные с искупительной функцией. Наиболее ярко последняя выявляется у тибетцев, например, в обряде изгнания лугона.
Очистительные, оградительные и искупительные функции новогодних обрядов и обычаев китайцев, корейцев, японцев, монголов и тибетцев усиливаются представлением о том, что рубеж перехода от одного года к другому — это особенное, сакральное время. Это период «разрыва» временного потока, время открытого противостояния добрых и злых духов и божеств, тот миг, когда живущие соприкасаются с миром потусторонним, с миром предков, с невидимой, но важной сферой, откуда наряду с добрым, покровительствующим, ограждающим началом идет и начало темное, стремящееся навредить, внести сумятицу, сотворить зло. Своеобразная и вечная диалектика — неразрывная связь добра и зла.
Несомненно, эти представления уходят в глубокую древность и, возможно, одним из своих истоков имеют представления о неразрывности поколений, а также древние обряды, когда умерших хоронили прямо в жилищах или около них. Сознание связи с ушедшими сочеталось с чувством страха перед ними. Следующим этапом было представление о наличии у умерших нескольких душ; некоторые из них приносили живущим зло[880]. В Тибете и Монголии существовало мнение, что злокозненной является душа, обитающая в костях и остающаяся на месте погребения[881]. Эти древние воззрения со временем были адаптированы и частично преобразованы религиозными и философско-этическими системами (буддизмом, ламаизмом, конфуцианством).
Поэтому благостный приход предков в новогоднюю ночь (у ряда народов Восточной Азии освященный конфуцианским культом предков) был неразрывно связан с приходом темных сил, как бы другой ипостасью представителей потустороннего мира. По мнению К.М. Герасимовой, у ламаистов «закрепились представления о какой-то главной перерождающейся или перевоплощающейся душе, а представления о костяной („могильной“) душе и душе, превращающейся в злого духа, слились в понятие злого духа покойника»[882].
Именно поэтому обряды, восходящие к культу предков в календарной обрядности многих народов, в том числе и изучаемых в данной монографии, связаны с обрядами подавления темных сил, с обрядами противостояния им. Назовем условно функцию таких обрядов функцией противостояния или защитительной.
Вредящим, темным силам в новогоднюю ночь противостоит грохот хлопушек (у китайцев и тибетцев). Возможно также, что понимание особого значения новогодней ночи как времени, когда надо быть особенно бдительным, породило, например, у корейцев и японцев обычай не спать в эти часы. В исторической ретроспективе обряды, имевшие своей целью приветствия и жертвоприношения добрым божествам и духам, покровительствующим предкам, постепенно отделились как в семантическом значении, так и во временном плане от обрядов, призванных противостоять темным силам, злокозненной стороне потустороннего мира, ушедших предков.
Так, у корейцев и японцев злые духи особенно опасны в ночь с
