Позднее Александр Исаевич так описывал работу над этим романом: «С марта 1971 началась непрерывная работа над „Октябрем“, конструкция уяснилась быстро, но долго шло накопление материалов, а само писание в 1971 — медленно из-за тяжелой обстановки, травли советскими властями. Но за 1972–1973 уже весь Узел был написан (в Ильинском, Рождестве-на-Истье, Фирсановке) в 1-й редакции, а многие главы во 2-й и 3-й. Лишь ленинских глав было две (окончательно семь) — в то время замысел дальше не шел…» (23).
Если исходить из приведенных строк, получается, что в 1971 г. усилия А. И. Солженицына в основном были сконцентрированы на «накоплении материалов», а работа над текстом нового романа развернулась главным образом в 1972–1973 гг., что представляется вполне логичным. Однако никаких сведений о том, что в 1971 г. он трудился в архивах и библиотеках, обнаружить не удалось. Каким же образом на протяжении этого года «шло накопление материалов», если Александр Исаевич делил время между Жуковкой и Борзовкой?
Ответ на этот вопрос мы находим в «Теленке»: «А разворот „Октября Шестнадцатого“ приносил столько новых запросов, каких предвидеть было нельзя, пиша и выпуская „Август“. Лишь здесь впервые обнаружилось, что надо исследовать не только Первую мировую войну, но — общественные течения России с начала века, и обширную персоналию от монархистов до меньшевиков, и государственную систему, и рабочее движение, и даже полный перечень петербургских заводов с нанесением их на карту города. И многие связанные с этим вопросы, работы и передачи хлынули опять через Люшу. Иногда я ее связывал с теми, кто справки даст, как профессор П. А. Зайончковский, но в большинстве она сама теперь искала пути, выбирала консультантов в зависимости от разнообразных моих вопросов — и даже имен тех консультантов я не знал и не спрашивал (и не знаю, кого благодарить)» (24).
Получается, что А. И. Солженицыну не нужно было рыться в архивах и сидеть в библиотеках. Необходимые ему материалы «хлынули» к нему сами: успевай только их читать и отбирать нужное. В результате Александр Исаевич не только никогда не встречался с теми, кто заваливал его необходимым материалом, но не знал «даже имена» своих «консультантов» (так из скромности он называет тех, кто собирал для него материал).
Как тут не вспомнить версию профессора Н. Ульянова.
Когда не пишется
После неудачной попытки покончить с собой Н. А. Решетовская на некоторое время уехала к своим друзьям в Великие Луки и вернулась домой только в начале 1971 г. 17 февраля 1971 г. она снова появилась в Москве. На следующий день в ресторане «Минск» состоялась ее встреча с мужем. Произошло объяснение, которое очень трогательно описано Натальей Алексеевной. Во время этой встречи, если верить ей, Александр Исаевич не смог удержать нахлынувших на него чувств и заплакал, при расставании он «продолжал плакать навзрыд» (1). Этим самым Н. А. Решетовская дает понять, что их разрыв имел для ее мужа вынужденный характер.
25 февраля они встретились снова, на этот раз у касс МХАТА. Александр Исаевич повел Наталью Алексеевну на квартиру Чуковских. Но вскоре появилась Лидия Корнеевна и А. И. Солженицын поспешил увести жену. Цитируя «Март Семнадцатого», Н. А. Решетовская писала: «Вот повернулось: скрывать жену как любовницу» (2).
Не позднее 11 апреля Н. А. Решетовская побывала в Ленинграде (3). В то время как Александр Исаевич готовил фотокопии своих рукописей для новой отправки за границу, Наталья Алексеевна на квартире Л. А. Самутина фотокопировала часть своего архива (4). Когда она возвращалась домой, муж встречал ее в Москве на Ленинградском вокзале, впервые с цветами — «с тремя тюльпанчиками» (5).
Из Рязани Н. А. Решетовская отправилась в Крым и вернулась оттуда 23 мая, 24-го она опять встретилась с мужем, на этот раз в Наре, куда приехала «условленной электричкой». Отсюда они вдвоем отправились в Борзовку. В тот же день Александр Исаевич уехал. «Прощаясь, — пишет Наталья Алексеевна, — Саня оглядел участок. На глазах выступили слезы» (6).
По всей видимости, в следующий раз, в воскресенье 20 июня, когда они снова встретились в Борзовке, Наталья Алексеевна сообщила мужу, что обнаружился еще один экземпляр «Пира победителей» (7). Он хранился в Крыму у Зубовых и был доверен гостившим у них ленинградцам, супругам Куклиным: Ирине Валерьяновне и Анатолию Яковлевичу для передачи автору. «Я, вспоминает А. И. Солженицын этот эпизод, — постарался принять адрес без большого значения… а сам через два дня уже был в Ленинграде в Саперном переулке», где и получил сохранившийся экземпляр своей пьесы (8).
Из числа тех, к кем еще встречался здесь Александр Исаевич, нам известен только Е. Г. Эткинд, которому он привез «два экземпляра рукописи „Архипелага ГУЛАГ“» (9).
Из Ленинграда Александр Исаевич вернулся в Жуковку, пытался писать «Октябрь», но работа шла очень плохо, поэтому периодически он бросал ее и уезжал в Борзовку. «На даче, — пишет Н. А. Решетовская, — мы живем попеременно, но больше я» (10).
Решив, что главная причина неработоспособности — отсутствие на даче М. Л. Ростроповича привычного самутинского дубового письменного стола, за которым он трудился в Борзовке, Александр Исаевич задумал перевести его в Жуковку. Помочь ему согласился его новый знакомый публицист Владимир Николаевич Осипов (11).
В. Н. Осипов был не простым публицистом. К этому времени он уже провел несколько лет в заключении, а с января 1971 г. выпускал упоминавшийся самиздатовский журнал «Вече», который одним из первых в диссидентском движении поднял знамя борьбы с советской системой под знаменем русского национализма (12). По имеющимся сведениям, В. Н. Осипов и А. И. Солженицын познакомились через С. А. Мельникову, о которой известно, что она была учителем физики и входила в окружение художника Ильи Глазунова (13).
Между тем, и самутинский дубовый стол не принес вдохновения. «Я, — пишет Александр Исаевич, — тем летом был лишен своего Рождества, впервые за много лет мне плохо писалось, я нервничал — и среди лета, как мне нельзя, решился ехать на юг, по местам детства, собирать материалы» (14) О своем решении он сообщил Н. А. Решетовской 31 июля: «При следующей встрече, в конце июля, — вспоминала Наталья Алексеевна, — Саня сказал мне, что решил не ждать осени, а теперь же, в августе, ехать на юг. Сказал, что без „Борзовки“ творчество не идет, а потому и уезжает раньше, чем думал» (15).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
