Конюшнями служили углубления, опоясывающие замок. Толстые каменные столбы, на которые были навешаны деревянные ворота, поддерживали своды. Эстрил пробрался туда незамеченным, хотя совсем рядом он слышал звон клинков и крики раненых. Он завернул за угол, выбирая подходящую лошадь, и едва не погиб: один из охранников как раз выводил двух коней: должно быть, мятежники собирались оставить замок и обороняться на подступах к горам. Увидев Эстрила, охранник, не выпуская повода из рук, выхватил саблю. Молодой человек, тяжело дыша, молча бросился на него. Потерянные мгновения гулким пульсом бились у него в голове. Он разрубил охранника саблей пополам, обугленное тело упало к яслям. Эстрил и не заметил, как на соломенной подстилке затлела маленькая искра…
Выбрав из двух коней самого горячего, Эстрил вскочил на него и послал в галоп. Искать седло уже не было времени, хорошо, что хотя бы имелись поводья.
Конь мчался стрелой, а Эстрилу казалось, он едва плетется. Вершина Оро почти не приближалась, как ни бил он пятками изо всей силы несчастное животное. Но вот, наконец, он увидел Шайсу: в голубой тунике, с волосами, рассыпавшимися по белоснежному меху, она показалась ему окруженной сиянием. Наверное, так и положено жертве, которую ведут к алтарю. Мерзавец Ортег, он решил поберечь ее от мороза и укутать в меха, перед тем, как убить! Снова пришпорив коня, Эстрил погнал его по опасной тропе. Ему некогда было оглядываться назад, иначе бы он увидел, как из окон замка вырвалось пламя. Оно охватило белый флаг на шпиле, оставив от него черные обгорелые обрывки.
Зато он увидел четыре ниметона с розовым айоном на боках, пронесшиеся у него над головой. Но им наперерез уже взлетали над горами ниметоны Ортега, готовые ударить смертельным белым лучом.
— Ну! Давай же! — Эстрил умолял коня, направляя его вдоль пропасти.
Все-таки лошадь пришлось бросить. Поскальзываясь, хромая на раненую ногу, Эстрил бежал наверх. Его, похоже, заметили: он увидел, как Ортег грубо подтолкнул Шайсу к подъему на вершину. Четверо охранников молча приготовились встретить противника. Среди них не было магов, но все же… Что будет, если им удастся сбросить его, раненого и измученного гонкой, вниз? Кто спасет Шайсу? И тут Эстрил сообразил, наконец, что ему не обязательно побеждать Ортега. Набрав воздуха в грудь, он крикнул что было сил:
— Шайса! Роут и Готто свободны! Я спас их! Я снял ошейники! Теперь ты можешь защищаться!
Я уже ступила на ледяной край подъема, но обернулась и замерла, услышав этот крик. Я не спешила верить услышанному и тем более нарушать слово, воспользовавшись Звездной силой. Я должна была понять, что происходит. Эстрил, хромая, бежал по склону ледяной горы. В его руке сверкал клинок, и белые искры рассыпались по ветру. Внизу пылал замок Ортега. Надо же, против храма Огня восстала его собственная стихия! Значит, силами Огня совершено слишком много злодеяний… А сквозь пожарище, высоко подняв черное знамя с белоснежным айоном, рвался к горам конный отряд. Эстрил привел подмогу!
Мало того: с юга к Алтумбрам летели ниметоны Сената. Их было столько, что небо стонало от гудения металлических крыльев. Ортег тоже видел все это. Трудно было понять, о чем он думает. Его лицо замерло, и сходство с каменной скульптурой усилилось. Такое лицо могло появиться случайно, по прихоти ветра, веками точившего скалу. И если взглянуть на него с одной точки зрения, можно разглядеть что-то человеческое. А с другой — это просто камень, обколотый ветром и снегом.
— Сейчас я покажу вам, что такое магия Огня, — прошептал он, и первые белые лучи ударили в конный отряд. На земле остались несколько трупов и бьющихся в агонии лошадей. Страшные, тонкие, как копья, лучи устремились навстречу подлетающим ниметонам. Вот первая машина, попав под удар, вспыхнула ярким пламенем прямо в воздухе. Маг торжествующе расхохотался, и горное эхо многократно повторило его смех. Сабля в его руке, высоко поднятая над головой, засверкала белыми искрами идера. Он обернулся ко мне, но не посмел приказать мне подниматься выше. Я не боялась идера, чувствуя, что могу обрушить на Ортега такую силу, что зашатаются горы. Но что-то меня останавливало. Кто докажет мне теперь, что цели Сената были благороднее, чем у мятежников?
Эстрил, тяжело дыша, вскарабкался на площадку, откуда он мог уже добраться до последнего подъема. Я видела, что он ранен, что ему не выстоять против четырех вооруженных охранников и мага Огня. Глупец, ну почему он не воспользовался плодами своего предательства! Разумеется, мое сердце знало ответ… Но я уже не верила сердцу. Слишком много было лжи и путаницы. Слишком много обещаний… Пускай теперь судьба разберется сама, без моего участия. Кто я такая, чтобы спорить с ней? Чувствуя спиной холод ледника, я молча смотрела, как, выставив перед собой клинок, Эстрил готовился к отчаянному броску.
Я помнила, как он дрался тогда, на палубе «Врат Аникодора». Он был осторожен, стараясь не подпустить противника близко. Он красиво кружился, словно играя с оружием. Теперь все было иначе: Эстрил словно не замечал угрожающих взмахов сабель противника. Он бросался на них, и его сверкающий клинок разил без промаха. В другой руке Эстрил держал охотничий нож — тот самый, с затейливой вязью, подарок племени бертмед. Одному из охранников удалось ударом сабли выбить нож из рук молодого человека, но он тут же поплатился за это: клинок Эстрила вонзился ему в грудь. Не удержавшись на краю обледеневшей площадки, охранник рухнул вниз. Эхо разнесло по ущельям его предсмертный крик.
Блеск и звон клинков завораживал. Эстрил ни разу не взглянул на меня и не попросил о помощи. Он будто понял, что я не собираюсь вмешиваться. Да ему и не нужна была помощь. Что за сила вела его руку? Неужели — любовь? Или снова — стремление к власти, желание любой ценой оказаться на стороне победителя?
Не прошло и четверти часа ожесточенной схватки, как четверо его противников уже были мертвы: один, поскользнувшись, рухнул со скалы, другие пали под ударами сабли. Обезображенные саблями тела залили кровью гладкий лед. В беспорядке валялись выбитые из рук сабли и ножи. Эстрил оказался один на один с Ортегом.
— Ну что же ты, — обернулся он ко мне, — уходи скорее, ты же можешь!
Слова вылетали изо рта вместе с паром, словно принимая вещественное обличие. А звуки, подхваченные эхом, усиливались и путались: крики людей, конское ржание внизу, гул ниметонов в небе. Или это сталкивались в моем сознании враждующие мысли? А надо мной, в недосягаемой чистоте, сверкала льдами вершина горы Оро.
Два клинка, два грозящих смертью луча скрестились.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
