— У тебя уже паранойя! За мной никто не следил…
— Точно?
— Точно, не точно, какая разница?
— Да. Сейчас, очевидно, никакой. Так подождешь?
Нелли приехала вечером, довольно поздно. После работы она еще забежала в Елисеевский и накупила массу вкусных вещей: Митька в последнее время питался кое-как, не напомнишь, и вовсе забудет поесть. Подвернулся хороший индюшачий фарш, сейчас она быстренько сделает котлеты, а на гарнир пожарит картошку с луком. Митя с детства любил хорошо поджаренную картошку — такую, чтобы с хрустящей корочкой.
Еще она прихватила бутылку молдавского красного вина. Не ах, конечно, но сойдет. Ужин обещал быть довольно приличным. Вообще в первый раз за довольно долгое время Нелли чувствовала, что действительно живет, а не прозябает. Так приятно было после работы идти в магазин, выбирать продукты на ужин, потом возвращаться домой, точно зная, что сейчас она увидит Митьку, сидящего за компьютером либо валяющегося с книжкой на диване. Приятно было выговаривать ему за то, что опять в кухне накурено, топор вешать можно, или за то, что обед опять остался не съеденным. А он оправдывался нехотя, для проформы. Приятно было готовить ужин, а потом сидеть друг напротив друга на маленькой кухне, попивать чай и трепаться о пустяках. Все было так, словно они давно уже муж и жена, и все у них общее. Однако на самом деле действительность через какое-то время напоминала о себе. Около одиннадцати Нелли вставала, мыла посуду, Митя помогал ей убрать на кухне, и уходила домой. Митя провожал ее до метро и возвращался к себе. Но и эта квазисемейная жизнь была для нее лучше, чем совсем ничего.
Про Киру они не упоминали: Митя больше не заговаривал о своей неудачной любви, а Нелли не спрашивала. Она так и не сказала ему о том, что случайно узнала тогда в поликлинике. Может быть, это было ошибкой, но она так боялась за свое хрупкое призрачное счастье! Пусть все идет как идет, а там видно будет. В конце концов, это тоже мудрая позиция. По крайней мере сегодняшний день она проживет счастливо.
Нелли открыла дверь — в квартире было темно. «Заснул, наверное», — подумала она. Скинула туфли и осторожно, стараясь не шуметь, прошла в кухню. Щелкнул выключатель. На кухонном столе лежала записка, придавленная чисто вымытой пепельницей: «Нелька, не сердись, обстоятельства изменились. Я возвращаюсь в свою берлогу. Спасибо за гостеприимство. Очень тебя прошу, не звони мне пока и ни в коем случае не заходи. Я сам появлюсь денька через три-четыре. Можешь раз в жизни меня послушаться? Митя».
Ничего не понимая, Нелли прошла в комнату, все еще сжимая записку в руке. Огляделась. Митиных вещей не было.
Уехал! Нелли захлестнула тревога. Что могло случиться? Какие обстоятельства? Он узнал про Киру? Почему она не должна ни звонить, ни приходить к нему?
Даже не вспомнив о полной сумке продуктов, брошенной на кухне, Нелли выскочила из дома и побежала к метро. Полчаса от Юго-Запада до «Чистых прудов» показались ей вечностью. Расталкивая народ локтями на переходе, она перебралась наконец на «Тургеневскую». На «Китай-городе» стрелой взлетела вверх по эскалатору. Через пятьдесят минут она уже нажимала кнопку звонка у Митиной квартиры. Дверь открыли не сразу.
— Нелька! Я же просил тебя!.. — укоризненно сказал Митя, впуская ее в квартиру и запирая дверь. Она обхватила его руками, прижалась щекой к груди:
— Что случилось? Я чуть с ума не сошла!
— Ты слишком впечатлительна. — Он слегка отстранился и посмотрел ей в лицо с легким недоумением: — По какому поводу столько волнений?
— Почему ты уехал?
— Решил, что пора и честь знать. Мой дом меня уже заждался.
Она пристально посмотрела ему в глаза:
— Врешь! Если бы ничего не произошло, ты бы дождался меня, предупредил и уехал бы завтра. И потом, что у тебя с носом? Он явно распух. С кем дрался?
— Почему обязательно дрался? Может, просто налетел на дверь или упал?
— Ты просто так не падаешь и на двери без посторонней помощи не налетаешь.
— Надо же, как хорошо ты меня изучила!
— Митька, не увиливай! Что произошло? Я ведь не отцеплюсь, пока ты мне все не расскажешь!
Она хотела спросить, узнал ли он что-нибудь о Кире, но язык не повернулся. Потом быстро сообразила: если бы он знал, что Кира беременна, был бы сейчас не дома, а у нее. Эта мысль ее несколько успокоила. Она отстранилась от Мити и провела рукой по волосам, поправляя растрепавшиеся от быстрой ходьбы прядки.
— Так что заставило тебя так поспешно сбежать?
Митя внезапно посерьезнел, даже помрачнел:
— Ко мне приходил Андрей.
— А! Так на этот раз ты открыл ему дверь?
— Нет. Он ждал меня на лестнице.
— Твой нос — его работа?
— И поделом мне! Вчера вечером его жену какие-то подонки сильно избили. Из-за меня!
Глаза Нелли расширились от ужаса:
— Почему из-за тебя?
— Из-за статьи.
— Так ведь… Ведь тогда тебе тем более нельзя было сюда возвращаться!
Митя взял ее за плечи, провел в комнату, усадил в кресло и сам сел на корточки перед ней:
— Нелька, я — мужчина. Я сам, понимаешь, сам ввязался в эту драку. Я не могу допустить, чтобы за меня расплачивался мой друг, а тем более — его жена. Им нужен я, а не Андрей. Что ж, теперь они знают, где меня найти.
— Но они же убьют тебя!
— Не факт.
— Митя! — В голосе Нелли слышалось отчаяние. — Может быть, откажешься от этой затеи?
— Ну вот, и ты туда же!
— Митенька!
— Да что с тобой? Ты рано меня хоронишь. Уверен, все обойдется! Два дня отсижусь здесь, как в крепости. Мне, собственно, и в редакцию ехать не надо, позвоню туда по телефону. Так что все в порядке. Я буду осторожен. Кроме того, ты что, забыла, что у меня черный пояс по карате?
— Да уж, черный пояс!
— Ну, не черный, но приемами самообороны я владею хорошо. Это им не слабую женщину бить!
— Все равно. Андрей в это дело не полез, а тебе почему больше всех надо?
— Нелька, у Андрея — семья. У меня же никого нет. Слава Богу, женой и ребенком обзавестись не успел, так что никто обо мне не заплачет. — При этих словах Митя заметно помрачнел. Нелли тихо взяла его за руку:
— А я?
— Только ты. И мама.
— Разве этого мало?
— У тебя своя жизнь. А маму жалко. — Митя провел рукой по лбу. — Фу-ты, о чем мы говорим? Я уверен, что ничего не случится.
— А… Кира?
— Кире до меня нет дела, — медленно, с расстановкой проговорил Митя.
Нелли хотела было ему ответить, но прикусила язык. Нет, не станет она ему ничего говорить! Если ему выходить никуда из дома не надо, если он не собирается лезть на рожон, пусть все остается как есть. Не вломятся же к нему в квартиру! А через два дня его оставят в покое — статья уже выйдет. «А если не оставят?» — мелькнула в голове беспокойная мысль. Да нет, тогда уже с ним не так просто будет сладить, она почему-то была твердо уверена, что этот материал сделает Мите имя. А убрать с дороги журналиста с именем совсем не одно и то же, что запугивать начинающего.
