Дверь домика закрылась, и герцог де Ларошфуко остался стоять на страже, стоически перенося лютый мороз. Ему не в первый раз приходилось терпеть неудобства, связанные с ролью конфидента в амурных делах короля. И он предпочел бы умереть от холода, нежели отказаться от столь лестной привилегии.
Надо признать, что в эту ночь выносливость герцога подверглась тяжкому испытанию, ибо Людовик и Анжелика надолго задержались в уютном домике. На следующий день Ларошфуко получил страшный насморк… и еще одно имение!
Новость о любовной связи короля с прекрасной Анжеликой де Скорай произвела в Версале впечатление разорвавшейся бомбы. Вскоре стало ясно, что это не просто мимолетный каприз: король был влюблен всерьез. Казалось, Людовик XIV околдован красотой девушки, которую он без всякого труда сделал своей любовницей в сельском домике Кланьи, во время зимнего празднества. Он откровенно демонстрировал свою страсть, осыпая девушку золотом и драгоценными подарками. Никогда еще король не совершал таких безумств ради женщины — для мадам де Монтеспан в свое время он не сделал и половины. В первые же дни Анжелика обзавелась апартаментами в Версале, экипажем, слугами и имением Фонтанж. Поговаривали даже, будто король хочет даровать ей титул герцогини…
Мадам де Монтеспан недолго радовалась успеху своего плана. — очень скоро ее ошеломил поток-даров, обрушившихся на девчонку из Оверни. Удовлетворение сменилось тревогой, затем гневом, яростью и, наконец, ненавистью. Не прошло и месяца после бала в Кланьи, как надменная маркиза поняла, что совершила непростительную глупость: выбранное ею орудие обратилось против нее самой. Маленькая дурочка стала опасной… хуже того, торжествующей соперницей, и от нее нужно было избавиться любой ценой. Однако в отличие от другого своего личного врага — маркизы де Ментенон — прекрасная Атенаис в борьбе с кем-либо использовала куда более занятные… и гораздо более действенные средства, чем молитвы.
Жена Вигуре, Мари Бос и их сообщники уже почти месяц пребывали в руках Консьержери, когда в середине февраля 1679 года карета без гербов, выехав из Сен-Жермена, где находился тогда двор, помчалась по парижской дороге. Еще не рассвело, и было очень холодно. Дорога утопала в снегу, но сытые, хорошо подкованные лошади бодро неслись вскачь. В карете находились две женщины в масках. Одеты они были как зажиточные горожанки — в меховых плащах до пят с капюшонами, полностью скрывавшими волосы. Никто не смог бы узнать в одной из этих женщин блистательную маркизу де Монтеспан. Рядом с ней сидела мадемуазель Дезойе — любимая камеристка, посвященная во все тайны хозяйки.
Добравшись до Парижа, карета свернула на улицу Сен-Дени и оказалась в довольно пустынном квартале, примыкающем к бывшим укреплениям Филиппа Августа. Этот квартал, состоявший всего из нескольких отдельных строений, назывался Вильнев-сюр-Гравуа и принадлежал к приходу Нотр-Дам-де-Бон-Нувель. Карета остановилась перед приятным на вид домом, который был окружен садом и высокой стеной. Обе женщины вышли из кареты и направились в сад, где их как старых знакомых встретила не слишком опрятная служанка и провела в комнату с наглухо закрытыми окнами. Через несколько мгновений к ним присоединилась весьма странная особа.
Это была женщина лет сорока и вполне заурядной внешности, несколько грузная, хотя все еще привлекательная, с хитрым и весьма проницательным взглядом. Появилась она в фантастическом одеянии — длинном балахоне до пят с вышитыми золотыми драконами, вздымающими крылья. Сквозь разрезы балахона виднелось платье из зеленой тафты, украшенное засаленными кружевами. На голове у нее было нечто вроде тюрбана.
Этой странной особой была не кто иная, как гадалка Вуазен — нежная подруга палача Андре Гийома, имевшего обыкновение преподносить возлюбленной необычные подарки. Она уже давно обзавелась многочисленной клиентурой, успешно предсказывая будущее, а также торгуя всевозможными приворотными зельями, способными вызвать, усилить или отвратить любовь. Кроме того, она умела быстро отправлять на тот свет докучных людей — но к этим рецептам прибегала лишь изредка. Зато среди ее знакомых были священники-святотатцы, водившие дружбу с демонами и познавшие все секреты черной магии.
Вуазен поклонилась гостьям с должным почтением, хотя и несколько фамильярно: она уже привыкла принимать у себя столь знатных особ.
— Я готова смиренно служить благородной маркизе, — сказала она. — Осмелюсь выразить удивление, что вижу вас в своем доме в такую рань…
— У меня неприятности, — вздохнула мадам де Монтеспан. — Мне нужна ваша помощь!
«Мне нужна ваша помощь» — как трудно выговорить эти слова, если принадлежишь по рождению к роду Мортемаров и имеешь дело с женщиной, подобной этой Вуазен…
Мадам де Монтеспан смотрела на колдунью, присевшую в глубоком реверансе, с изрядной горечью. Вуазен жила на широкую ногу: тратила в год не меньше двухсот тысяч франков и имела широкий круг любовников, среди которых палач Андре Гийом, надо признать, занимал довольно скромное место. Говорили, что даже виконт де Кусран и виконт де Лабаси домогались ласк этой ничтожной женщины… Хотя самой надменной маркизе часто приходилось иметь с ней дело, она все-таки не могла понять, что притягивает дворян к наглой и распутной бабе, которая вдобавок имела пагубную склонность к вину.
«Отчего так случилось? — размышляла маркиза с яростью и отчаянием. — Отчего так случилось, что я снова вынуждена обратиться к ней?!»
Мадам де Монтеспан сознавала, что пребывает в ужасной ситуации, но не желала признаться даже себе, что оказалась в ней по собственной вине.
— Что я должна сделать? — важно осведомилась Вуазен, скрестив руки на животе.
— Помочь! Эта деревенская девчонка Скорай, которую я избрала своим орудием, теперь противостоит мне. Король ее любит — и боюсь, что это очень серьезно. Она сама и ее семейство уже осыпаны невероятными дарами, тогда как ко мне король даже не считает нужным заходить. Ну еще бы, ведь он занят устройством новой любовницы. Мое влияние падает, быть может, меня скоро отправят в отставку… или даже просто выгонят! Что же касается этой гувернантки Ментенон, то она по-прежнему всюду рыщет и все вынюхивает. С моей соперницей она любезничает, чтобы король и ей улыбнулся! А меня, меня, мать своих детей, он совершенно забросил…
Было очевидно, что страдает здесь уязвленная гордость, а не обманутое чувство. Увидев, как прекрасная Атенаис в отчаянии заламывает руки, гадалка бесстрастно осведомилась:
— Вы хотите приворотное зелье? Мы можем попытаться еще раз пробудить страсть короля…
