Ничего страшнее и подлее этого не может быть. Власть по-бандитски брала в заложники мирное население. Получается, что группа мятежников налетела, разрушила пути, оборвала связь, а потом приходят чекисты, красноармейцы и расстреливают за это мирных мужиков и баб?!
Каратели лютовали так, что сама власть чуть ли не умоляла их поумерить кровавый пыл. В секретном предписании от 26 февраля 1921 года Тюменская губчека рекомендует «прекратить массовые расстрелы и бесшабашные расправы над крестьянами в местностях, уже очищенных от повстанцев».
Это значит, что в «местностях, уже очищенных от повстанцев», красные каратели проводили «массовые расстрелы и бесшабашные расправы» над мирным населением. Приказ Сибревкома разрешал и даже повелевал…
Скажите мне, может ли быть на свете какая-нибудь идея — красная, белая, синяя, зеленая, — которая оправдывала бы вот это. Нет и не может быть таких идей. Но ведь вот это было. И вот как оно было, люди. И это все мы, Господи…
Остается добавить, что 27 октября 2003 года в городе Ишим Тюменской области — том самом центре Ишимского восстания, том самом городе, который власть залила кровью, — местные коммунисты открыли памятник Сталину. На митинге присутствовал заместитель главы администрации.
Глава 34
Перелом народного хребта
Что было бы, если бы Ленин умер не в 1924 году? Если бы он прожил еще 10 лет?
Он бы сам отменил нэп? Или бы его самого, Ленина, «отменили»?
Иными словами — сожрали бы Ленина его партийные товарищи? Есть основания предполагать, что он встал бы поперек пути многим — от своих соратников из узкого круга до широких революционных масс включительно.
Знаете, почему Белая армия легко победила Красную армию на Украине, а Москву взять не смогла? Хотя Деникин уже молебен в Москве заказывал…
Потому что на Украине красных били с двух сторон — и белые, и крестьяне-махновцы. Украинский Совнарком отнятую у помещиков землю отдал не крестьянам, а национализировал в государственную собственность. А мужикам хрен редьки не слаще. Неведомый Наркомзем, который забрал землю, ничем для них не лучше помещиков. Украина восстала. Так началась махновщина. Не за красных и не за белых — за землю и волю.
Но как только белые армии перешли тогдашнюю границу Украинской республики и вступили в пределы Российской республики, движение затормозилось. Здесь был один фронт — Красная армия против Белой армии. А мужики — за красных. Потому что в России земля была отдана крестьянам. И приход белых они вполне справедливо расценили как попытку отобрать у них землю и отдать помещикам. Так что у белых на территории России в народе опоры не было. И «Приказ о земле», изданный Врангелем 7 июня 1920 года, по которому земля закрепляется в собственность крестьян, был уже запоздалым. К тому же раздавать крестьянам России землю, владея лишь Крымом, — это несерьезно, почти фарс…
Закончилась Гражданская война, однако продолжилась продразверстка — и мужики вновь восстали. Кронштадтский, Тамбовский, Ишимский мятежи 1921 года были ответом крестьян на государственный грабеж. Причем проходили они под лозунгом «За Советы без коммунистов».
В 1921 году Ленин ввел нэп — и деревня успокоилась. Народ работал на своей земле и богател.
Но через год Ленин перенес первый инсульт. Затем — второй. После третьего он жил еще десять месяцев, но это уже была жизнь растения. Физического тела. Без мозга. И без власти, разумеется.
Что творилось в этой голове после 1922 года? Этого мы доподлинно не узнаем никогда. Просто потому, что Ленин не успел сказать — с марта 1923 года его мозг, его гениальная голова уже не работала. Он оставил кое-какие заметки. По которым можно предполагать…
В начале этого необычного пути Ленин обозначил нэп как временное «отступление». За это слово и ухватились после его смерти. Может быть, ухватились бы и при его жизни, использовали бы в борьбе против него. Потому что Ленин очень скоро отступился от этого слова. И определил нэп иначе — «коренная перемена всей точки зрения на социализм»! Ни много ни мало.
Все, что ни делал Ленин за этот год, все, что ни писал после, — все было направлено на укрепление крестьянства. Его уже тогда соратники обвиняли в «крестьянском уклоне». Но он был тверд — началом начал считал деревню, землю, крестьянство, он город поставил в прямую зависимость от деревни: чем лучше будет город удовлетворять потребности крестьянства, тем больше будет зарплата промышленных рабочих. Это уже была крамола! Оскорбление! Ведь по терминологии тех лет рабочий класс — «революционный», а деревня — «косная», «мелкобуржуазная», и вообще — контрреволюционная «крестьянская Вандея». То есть Ленин пошел на пересмотр основ. На самом деле, конечно, он вернулся к первоосновам. Крестьянство, земля, сельское хозяйство — фундамент, на котором воздвигается все остальное. Мы потому и мучаемся до сих пор, что фундамент заложили кривой.
Если судить по его последней, программной статье «О кооперации», Ленин в своих мыслях и планах все дальше уходил от государственной экономики к тому, что он называл кооперацией, государственным капитализмом.
В 1921 году народ поверил Ленину и начал пахать и сеять. Уже к 1923 году были восстановлены дореволюционные посевные площади. В 1925 году зерна получили больше, чем в среднем за наиболее благоприятные для России пять лет — с 1909 по 1913 год. В 1928 году общий урожай зерна уже превысил уровень 1913 года.
Вот данные по отдельному Молчановскому району Приобья. Там народ жил таежным промыслом, к земле особо не приучен. А уж в годы военного коммунизма и продразверстки землю и вовсе забросили, несмотря на приказы властей. В 1922 году в районе посеяли… 777 десятин. А к 1927 году под пашню было занято уже 5,2 тысячи десятин — больше в семь раз! Мало того, началась самоорганизация крестьян в артели, кооперативы. В середине двадцатых годов в Молчановском районе действовало пять семенных и тринадцать машинных товариществ, создавались товарищества общественной взаимопомощи и общественной обработки земли. Из двух с половиной тысяч частных хозяйств было кооперировано шестьсот.
То есть никого никуда загонять не надо — люди сами решали, как им развивать хозяйство. По сути — создавали свои колхозы, свои акционерные предприятия. Народ шел ленинским курсом кооперации!
Смог бы Ленин дальше удержать этот курс и — более того — развить его, как он намечал в последних статьях? Одно дело — переломить мнение и настроение большинства на X съезде, в 1921 году. Там у Ленина было два мощнейших козыря. Первый — голод в стране и полная разруха. Второй — то самое «отступление». Мол, нэп — это временно, чтобы преодолеть разруху. А там всех частнособственников к ногтю… «Мы еще вернемся к террору», — говорил он.
А как было бы потом, когда он переменил взгляды на нэп? Да, Ленин был не один, с ним — Рыков, Бухарин, Томский. Но противников — гораздо, гораздо больше. Не только в верхах — в партийной массе, среди самых что ни на есть рядовых. Вполне могли сломать и Ленина, заставить его, вынудить свернуть нэп. Могли и просто свергнуть.
А уж без Ленина нэп был обречен. Тот же Рыков стал после Ленина председателем Совнаркома, вроде бы главная власть у него. Но только вроде бы. Он решительно возражал против сталинских планов коллективизации, прямо заявив Сталину: «Ваша политика экономикой и не пахнет!». Но — оказался бессилен перед волей большинства партии, большинства коммунистов, встретивших нэп как отступление, предательство революционных идеалов. Вождем их был Сталин, который обрел к тому времени огромную власть. О его всемогуществе говорит обращенная к Горькому фраза: «Думаем сменить Рыкова, путается в ногах!» Это значит, что генсек партии уже решал судьбу главы правительства. Рыкова «ушли» с поста председателя Совнаркома в 1930 году. А еще раньше, в 1929 году, Бухарина, Рыкова и Томского вывели из Политбюро, обвинив в «правом уклоне».
Эта победа Сталина была не только победа аппаратная, цековская. За ним стояли и его поддерживали рядовые большевики. По сути, люмпены, за годы Второй мировой войны и Гражданской отвыкшие от дома, от хозяйства, зато научившиеся командовать, презирать крестьян, ненавидеть нэпманов. Они были опорой его политики в масштабах уже всей страны.
Они и начали самую кровавую, беспощадную, гибельную войну против своего народа. «Годом великого перелома» назвал 1929 год Сталин. Впоследствии Солженицын переиначил — «перелома народного хребта».
К 1933 году количество крупного рогатого скота в стране сократилось в два раза, лошадей — в два раза, свиней — в два раза, коз — в три раза. Общий объем сельскохозяйственного производства сократился на 20 процентов. Все зерно реквизировали и продали за границу, чтобы купить машины «для индустриализации всей страны». Начался голод.
