— Да, пап, — вздохнула девушка. — Прости. Я постараюсь так больше не делать.
— Передо мной извиняться бессмысленно, ты меня ничем не обидела. Но Тори ты так просто не бросай. Познакомься с ним поближе, в спокойной обстановке. И учти, что ты публично унизила его. Дала оглушительную пощечину, когда он считал себя неоспоримым лидером и безусловным хозяином положения. Теперь окажется нелегко сойтись с ним, но постарайся справиться.
— Да, пап. Я не стану стараться, я справлюсь.
— Хорошо. И, Яни, учти вот что. Молодежи свойственно искать признания любыми методами, хотя бы среди сверстников. А количество девиантов вашего возраста стремительно возрастает, потому что взрослеют все новые и новые дети с особым способностями. Сегодня случилась не последняя такая встреча в твоей жизни. Девиантов с первой категорией мало, и ты просто обречена на попадание в истории наподобие нынешней. Ты должна продумать, как станешь себя вести и что говорить другим. Ты — будущий психолог, ты понимаешь людей гораздо лучше, чем многие понимают себя самих. И ты способна читать чужие эмоции. Не стесняйся использовать свои знания и способности. И не стесняйся спрашивать меня, если что-то непонятно.
— Хорошо, папа, — вздохнула Яна. — Только мне как-то не нравится лезть на первый план. Ой, знаешь, что я вспомнила? Минара — у нее ведь тоже объемный сканер, как у Карины! Почему она не разглядела, что у меня первая категория? Ведь Кара всегда видит.
— Минара не разглядела толком твой эффектор, потому что ты прикрыта особого рода маскировкой, — пояснил Демиург. — Именно на такой случай. Ни объемный сканер эффектора, ни стационарные устройства не в состоянии считать вас с Кариной правильно. Мне показалось, что вам так жить удобнее. Удобнее?
— Не знаю, — вздохнула девушка. — Хотя да, наверное, удобнее. Пап, а я придумала! Можно, я приглашу Тори к нам в гости?
— Разумеется, можно. Здесь твой дом, ты решаешь, кого приглашать и когда. Но почему в гости?
— Ну… — Яна смутилась. — Он ведь говорит, что мы выше нормалов. Но он, наверное, никогда не видел, как девианты и нормалы могут жить одной семьей. Если он увидит, как Цу и я, и Палек, и Мати… и ты тоже живем вместе, может, он передумает?
— Разумно, — кивнул Дзинтон. — Приводи. Посмотрим поближе, что за юноша.
— Ага. Только сначала нужно с ним помириться. А я даже не знаю, где его искать. Ой, я даже Минару не знаю, где найти! Придется через знакомых выяснять…
Яна, широко зевнув, выбралась из кресла.
— Ладно, пап, я дрыхнуть пошла. Если завтра полшестого не встану, толкни, ладно? А то я что-то будильник слышать перестала.
— Как скажешь. Тебя водичкой полить или просто на пол уронить?
— Кусаться начну, если польешь! — показала ему язык девушка. — Спок ночи, па!
Она выскользнула из комнаты. Уже у себя в комнате, раздеваясь, она вдруг остановилась и задумалась. Неужели они с Кариной действительно могли стать такими хладнокровными убийцами? Ужас! Да, куда там Тори… Наверное, она действительно несправедлива к парню. Завтра… или нет, не завтра, но в ближайшее время обязательно надо с ним помириться. Вдруг он и в самом деле окажется не таким напыщенным идиотом, каким показался сегодня?
20.14.849, деньдень. Крестоцин
Дом, где жил Мири, располагался в Циннарасе. Окраинный район отделялся от остальной части города нешироким скальным проходом, идущую через который дорогу в утренний час пик запрудили автомобили. Томара уже несколько раз успела выругать себя за непредусмотрительность: утро деньдня — время, когда горожане массово стремятся вырваться на природу, и единственный удобный выезд из Крестоцина, расположенный за Циннарасом, в это время всегда забит. Такси еле ползло в многоверстовой пробке, и его неторопливость только добавляло мандража к и без того нервному состоянию Томары.
Она еще раз спросила себя — правильно ли она поступает? Лишить человека надежды и обречь его на смертную тоску и без того хуже некуда. А дать ему фальшивую надежду, которая обернется страшным разочарованием, вообще бесчеловечно. Возможно, ему следовало бы оставаться в неведении как можно дольше… Нет. Все равно через один-два периода его состояние ухудшится настолько, что скрывать правду и далее окажется невозможно. А сейчас все еще имеется шанс. Призрачный, но шанс. Или все-таки уже нет?
Томара взглянула вправо. Карина сидела, вжавшись в угол салона и обхватив себя руками. Девочке явно было не по себе. Наверное, она мандражит ничуть не меньше. Женщина вздохнула. Столько всего и сразу свалилось на девчонку, которой едва исполнилось двадцать! Вот кому, наверное, плохо… Она, Томара, рискует лишь своей репутацией и профессиональной карьерой. А вот Карина в случае неудачи может вообще в жизни разочароваться. И куда она тогда денется, перегоревшая внутри, с грузом страшного поражения на сердце? Может, все-таки не стоило втягивать ее в историю?
Когда таксист, наконец, высадил Томару с Кариной у серого четырехэтажного дома с торчащими балконами, хирург дошла до последней степени взвинченности. Она несколько раз глубоко вдохнула сырой осенний воздух, который здесь, на окраине, казался явно чище, чем в центре, и решительно двинулась к подъезду. Если исходить из обычной планировки по две квартиры на этаж, восемнадцатая должна располагаться в последнем, третьем подъезде. Она и в самом деле нашлась там, на первом этаже, выходя окнами на заросший хвойным лесом обрыв. Вероятно, солнце в ее окна не заглядывало никогда. Некоторым так нравится — люди, днями просиживающие за дисплеем, недолюбливают прямой солнечный свет, а мальчик, кажется, программист или дизайнер. Но сейчас ему, вероятно, не до компьютера, и угрюмость квартиры только усугубляет его состояние.
На звонок в дверь долго никто не откликался, и Томара уже решила, что парня нет дома. Но Карина, поймав ее неуверенный взгляд, тихо сказала:
— Он там. Я вижу. Он лежит в кровати и не поднимается.
Мири открыл дверь только минут через пять настойчивого трезвона. Он стоял, согнувшись, опираясь на косяк, его тело то и дело сотрясал глухой мучительный кашель. Нагой, он не удосужился даже одеться, и было видно, что за прошедшие два периода он заметно похудел и спал с лица. От его когда-то цветущего вида не осталось и следа. Сейчас он, двадцатипятилетний, выглядел не меньше чем на сорок.
— Что? — хрипло спросил он. — Вы кто?
— Здравствуй, господин Мири. Я — доктор Томара, — сказала хирург. — Это — Карина. Мы смотрели тебя в Первой городской в конце одиннадцатого периода, помнишь?
Несколько секунд парень молча смотрел на них. Потом в его глазах мелькнула искра узнавания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
