Никто не решался заговорить первым, напряжение возрастало. Молчание затянулось.
Анжелика держалась с особым достоинством. Лайонел улыбнулся. Она никогда его не боялась, даже когда стоило бы.
Он расстегнул пальто, вынул из-за пазухи пакет, вывалил из него на ладонь окровавленное сердце и бросил его к ногам девушки.
— Оно и раньше было у твоих ног, но тебе этого показалось мало, не так ли? — Лайонел рассмеялся. — Вот он — твой главный бриллиант[10], Лилу.
Анжелика рванулась вперед, но Георгий крепко ухватил ее за руку.
— Трусы! — взвизгнула девушка. — Он убил вампира ради человека! Нас больше.
Вампиры переглянулись, как если бы оценивали свои силы. А в небе захлопали полчища крыльев. Безглазые черные вороны опустились на деревья вдоль дороги, из-за стволов высунули морды волки и кабаны, устремив пустые зеницы на Анжелику, призвавшую животных для защиты.
— Есть правила, Лайонел, — негромко заметил Ферран.
Лайонел ощутил сильную атакующую волну, вибрацию голоса, используемую для введения в транс, и предупредил:
— Откроешь еще рот — я сделаю из твоей шкуры половик для своей служанки. — Смотреть в глаза Феррану, способному ввести в транс сразу целую толпу, он все же не решился. Противников было больше, каждый обладал способностями, которые мог противопоставить его собственным.
Неожиданно на лице Георгия промелькнуло изумление, взгляды вампиров устремились куда-то вдаль.
Лайонел не обернулся посмотреть, что всех так заинтересовало. Стоило лишь на секунду выпустить из поля зрения противников, как они бы рассредоточились вокруг. Объяснение всеобщему изумлению дала Виктория, истерично выкрикнувшая:
— Оборотень! Тут оборотень!
Йоро, подняв облако ледяной пыли, затормозил возле ноги Лайонела, радостно свесил язык набок и оглядел всех присутствующих.
Анжелика скривила губы и покосилась на Феррана.
— Его оборотень. Он держит его в клетке! Думаю, старейшинам будет интересно это узнать.
Йоро оскалил зубы и зарычал.
Ферран нахмурился.
— Не похоже, чтобы тот был против. В правилах нигде не упоминается по поводу дружбы вампиров и оборотней.
— Ты оглох, он держит его в клетке! — сердито повторила Анжелика.
— Не вижу клетки, — огрызнулся Ферран.
Вперед выступила Виктория, возмущенно указавшая на Анжелику:
— Она не сказала, зачем нас собирает!
Анастасия судорожно кивая подтвердила:
— Мы ничего не знали!
Лайонел жестом указал сестрам подойти и встать рядом. Девушки беспрекословно подчинились и перешли на его сторону.
Бриан Джонсон, покусывая толстые губы, приподнялся на цыпочки и сказал что-то на ухо Анчику. Затем оба последовали примеру сестер Кондратьевых.
Когда Анжелика наградила Бриана презрительным взглядом, тот пожал плечами и объявил:
— Дорогуша, Лайонел волен спать с кем хочет. Мы-то тут при чем? Твоего Даймонда жаль, но не настолько, чтобы подставляться самим.
Друг за другом вампиры перешли на сторону своего повелителя, с Анжеликой остался лишь Георгий и Ферран.
— Все свободны, — обратился Лайонел к покаявшимся вампирам.
Прекрасное лицо бывшей любовницы точно окаменело. Кажется, она впервые была по-настоящему напугана. Птицы и звери безмолвно ждали ее приказа.
Ферран грустно посмотрел на девушку и отступил.
— Прости, это не моя война. — Он кивнул Лайонелу. — Мне не следовало приезжать, надеюсь, между нами останется все по-прежнему.
— Вряд ли, — не глядя на него, обронил Лайонел и перевел взгляд на Георгия. Друг глаз не отвел, даже не шелохнулся. Он, как и остальные, принял решение, только другое.
Вскоре посреди шоссе они остались вчетвером. Йоро вытянулся на асфальте, положив голову на лапы.
— Ну что, Лайонел! — прозвенел в тиши голос Анжелики, от которого все существа, вызванные ею, встрепенулись. — Убьешь и меня? — Она шагнула вперед и развела руки в стороны, точно приглашала его.
Молодой человек усмехнулся и, не сводя взгляда с Георгия, произнес:
— Дарю, друг! — И, развернувшись, зашагал к своей машине.
Оборотень побежал рядом, озабоченно заглядывая ему в глаза.
— Знаешь, как говорят у Волоф? — спросил мальчик, резво вскакивая с четверенек.
Лайонел невесело засмеялся.
— Не знаю, Йоро… но уверен — у любого народа есть название тому, кто за семь лет не понял, что лучший друг камнем на сердце носит любовь к его женщине. Анжелика-Анжелика-Анжелика — ее имя не сходило с его уст. А я так верил в его преданность!..
— Он тебя не предавал, — возразил мальчик.
— Нет, — согласился Лайонел, — просто выбрал не меня. Предпочел любовь нашей дружбе.
— А ты?
— Без раздумий выбрал бы его.
— Но ты не выбрал, — пробормотал Йоро.
— Глупости, — разозлился Лайонел, — встань у меня выбор — Анжелика или…
— Нет, не Анжелика, — упрямо мотнул головой оборотень. — Катя и Вильям. Любовь твоего брата, самого дорогого тебе существа во всей Вселенной.
— Вильям ее не любил!
Мальчик пожал худенькими плечами и, помолчав, спросил:
— Лайонел, а ты в этом точно уверен?
Молодой человек отвел глаза и ничего не ответил.
Глава 22
Идеальный снег
Она любовалась ангелами на потолке. Много лет назад, когда еще жила в Париже, у нее в спальне был точно такой же потолок. Даймонд любил на него смотреть. О чем он думал? Она не спрашивала, а он не обременял ее разговорами. Лишь однажды, лежа рядом и глядя на ангелов, сказал: «Наверно, рай существует».
Скольких мужчин в ее постели повидали эти ангелы — не счесть. И сейчас видели еще одного. Не самого худшего. Лайонел по определению не мог выбрать своим другом кого-то недостойного.
Анжелика мысленно улыбнулась. Она привыкла считать Григория какой-то частью Лайонела, неотделимой и сильной. С ней приходилось считаться, к ней как к тени, следующей за своим хозяином, было бесполезно ревновать. А плата за предательство оказалась ничтожно низка. Верность, казавшаяся нерушимой, раскололась, точно стеклянный шарик, от одного прикосновения ноготка.
Страстные поцелуи мужчин, ласки, каждый миллиметр тела привык к ним как к чему-то обыденному. Всем хотелось обладать — и лишь одному-единственному, — отныне недоступному, любить.
Девушка боялась сомкнуть веки и увидеть его застенчивую улыбку, тоску в синих глазах и не выдержать. Когда-то и она избрала обладание прекрасным Лайонелом и позволила ему поместить себя в коллекцию красивых вещей. Осознание, что попала не в ту коллекцию, пришло мучительно. Брошенное под ноги любящее сердце и боль в ледяных голубых глазах, устремленных на потерянного друга, так доходчиво дали понять разницу между красивой вещью и дорогой. В коллекции дорогих вещей Лайонела места для красивой побрякушки не нашлось. Семь лет назад казалось, что одного обладания, статуса хозяйки желанного тела будет вполне достаточно, а потом проснулась глупая надежда, день за днем заставляющая ждать три заветных слова, особенного взгляда, перемен.
