смолкла, но стала тише. Затем она схватила тюк сена, подтащила его поближе к месту, где я работала, и села на него. Мои глаза несколько раз скользили по ней, пока она обустраивалась, и продолжали скользить по ней, пока она сидела, наблюдая за движением моих рук.
Я решила, раз уж она разыскала меня, позволить ей самой начать разговор.
На это ушло несколько минут, но, наконец, она произнесла:
— Красиво, — тихо сказала она, я посмотрела на нее, ее взгляд все еще не отрывался от моих рук.
— Спасибо, — ответила я. — Она будет красивее после обжига и росписи.
— Круто, — прошептала она.
— Хочешь научиться так делать?
— Нет.
Она моментально ответила, я снова взглянула на нее, она немного откинулась назад и на ее лице появилось забавное выражение.
— Нет? — тихо спросила я.
Ее взгляд переместился на мое лицо, затем снова на мои руки, она пробормотала:
— Я не сильна в таких вещах. Если ты покажешь Ноу, за полчаса он сможет сделать что-нибудь потрясающее. Я не такая.
Красноречиво.
Ноу был хорошим баскетболистом, лучшим в школе. И все говорили о его музыкальной группе, говорили, что другие парни были хороши, но Ноу был потрясающим. Эту информацию мне выдал Кирби, который считал, что Ноу по-настоящему крутой. У него не было причин превозносить Ноу, он просто поделился своим мнением. У меня сложилось впечатление, что Фин был горячим парнем средней школы Браунсбурга, а Джонас Хейнс был ее крутым парнем. Девушки падали в обморок, когда Фин находился рядом, втайне надеясь, что он обратит свою задумчивость в их сторону, и они смогут успокоить его измученную душу. Девушки падали в обморок, когда Ноу был рядом, втайне надеясь, что он одарит их своей легкой, ленивой улыбкой, и они смогут погреться в лучах его славы.
Но Кирби не ощущал себя в тени своего брата. Дэррин, даже Ронда и, наконец, Фин позаботились об этом. У него было свое место в семье, его сильные стороны признавались и восхвалялись всеми. Фин и Кирби не ладили каждую секунду каждого дня, но они были друзьями с доверительными отношениями. Кирби смотрел на своего брата снизу вверх, а Фин направлял его любящей рукой, делая так, чтобы поклонение старшему брату стоило того.
По реакции Клариссы я поняла, что в доме Хейнсов происходит другая динамика. Рис чувствовала себя подавленной количеством явных талантов своего брата. Она ссорилась с братом, но добродушно, я не почувствовала, что это была проблема, если взять меня с Дебби. Это никак не было связано с его способностями и популярностью.
Это было что-то другое.
И я решила, что догадываюсь, что это могло быть.
С Рис все становилось яснее. У нее был обожающий ее отец, брат, с которым она была близка, но не было матери, которая признавала и хвалила ее. Папина маленькая дочка и младшая сестра старшего брата — это было само собой разумеющимся, если эти люди были с тобой всю твою сознательную жизнь. Но мать должна была направлять девочку на пути к пониманию того, кто она, помогая ей укреплять свою ценность как женщины.
Одри Хейнс этого не делала, и Кларисса была потеряна.
Я старалась «осторожно ступать» в разговоре с ней, поэтому ответила:
— Хорошо, дорогая. Значит это не твое.
Мы погрузились в молчание.
Затем:
— Ноу сказал, что ты научишь нас ездить верхом.
— Конечно, — я взглянула на нее, — ты хочешь?
Она кивнула.
Я посмотрела на глину.
— Можем начать в субботу?
— Было бы круто.
Я одарила ее улыбкой.
— Значит начинаем в субботу.
Она улыбнулась в ответ.
Я снова посмотрела на свой гончарный круг.
— Сделаешь этим мне одолжение. Мои малышки любят компанию. Ты им понравишься.
— Потрясающе, — прошептала она.
Снова тишина.
Затем:
— Эм... Дасти?
— Да?
— Мне, э-э, нужно сдать парочку джинсов. И бабушка с дедушкой прислали немного денег. Мне очень нравится браслет, который ты мне подарила, я не хочу спрашивать, сколько он стоит или что-то в этом роде, но хотела бы узнать, где ты его купила. Не могла бы ты, эм... может, хотела бы, эм... пройтись со мной по магазинам?
На этот раз я одарила ее улыбкой.
— Фан... чертовски... тастически. Мне бы понравилось. Моя подруга Джерра в Техасе, мне здесь не с кем ходить по магазинам. Мы надерем задницу какому-нибудь торговому центру, а потом сделаем что-нибудь девчачье, например, выпьем кофе на семь тысяч калорий, и пусть на нас все смотрят. После твоего урока верховой езды в субботу. Как тебе план?
Она улыбнулась, искренне, без колебаний, ее красивые карие глаза загорелись.
— Нравится.
Я снова посмотрела на свой круг, пробормотав:
— Есть чего ждать с нетерпением.
— Круто, — прошептала она, затем снова тишина, затем: — Эм... Я, ну, знаешь, ты учишь меня ездить на твоих лошадях и водишь по магазинам и все такое, и, может быть... — она замолчала, я расположила руки так, хотя глина продолжала двигаться, чтобы форма вазы не менялась, подняв на нее глаза.
Мягко сказав:
— Кларисса, милая, ты поймешь все, когда узнаешь меня получше, но нет ничего такого, о чем бы ты не могла со мной поговорить, ничего такого, о чем бы ты не могла меня спросить. Не смогу во всем с тобой соглашаться, и ты должна это понимать, но какую бы тему мы не затронули, я буду честна с тобой и откровенна. И кое-что из моей честности ты, возможно, не захочешь услышать. Но я готова с тобой говорить обо всем. Всегда. Так что, если у тебя есть что сказать или спросить, скажи. У меня есть все время в мире для тебя, дорогая, я обещаю. Запомни это.
Она уставилась на меня, приоткрыв губы, а затем выпалила:
— Я хочу, чтобы ты научила меня делать макияж, который ты сделала мне на день рождения. Никто никогда... — Она сделала паузу, а затем поспешно закончила: — Я училась сама, и у меня это не очень хорошо получается. Но это так. Поэтому я подумала, если ты не возражаешь, могла бы научить меня.
Я почувствовала, как что-то ударило меня в горло, и в то же время мне потребовалось все внимание, чтобы удержать свои руки на вазе, а не подняться на ноги, не выследить Одри Хэйнс и не надрать ей чертову задницу.
Передо мной стояла пятнадцатилетняя девушка, которая
