Строго говоря, Рошаман в человеческую телепатию вообще не верил. Впрочем, хватит думать обо всем этом! Хватит на всевозможные лады представлять себе, что именно может пойти не так в этом головокружительном гамбите! Этак додумаешься до того, что лучше бы позвонить во «Врата Троицы», вернуть пленника, а самому отдаться на милость собравшимся там вампирам.
– Совсем спятил! – прикрикнул Голос. – Из ума выжил? Они же тебя уничтожат! Да с какой бы стати им проявлять к тебе милосердие? С каких это пор у вампиров есть честь?
– Лучше бы она у них все-таки была, иначе твой план просто не сработает, – заметил Рош.
Бенедикт знал, что он разговаривает с Голосом вслух, и внимательно прислушивался, отчаянно желая знать, что происходит.
– Вот что я тебе скажу по поводу лично моей чести, – промолвил Рош снова вслух – не только для Голоса, но и для Бенедикта. – Первое, что я сделаю, обретя могущество – это убью мелкого бедуина! Выдавлю из этого шумного, наглого, назойливого гаденыша жизнь голыми руками. Жизнь, кровь и мозги. Высосу досуха, а остатки разорву на клочки. Прямо на глазах у его разлюбезной Сибель, его разлюбезного Армана и его разлюбезного создателя, Мариуса.
– А как именно ты собираешься добиться могущества? – кротко полюбопытствовал Бенедикт.
– Не утруждайся отвечать своему мечтательному ученичку, – вставил Голос. – Все без толку. Я уже сам сколько раз ему растолковывал. Как только я войду в тебя, тебе уже никто не сможет повредить! Ты станешь неприкосновенным – как Мекаре.
Мекаре.
Как Рош хотя бы посмел, хотя бы попробовал сдвинуть ее с места – без Бенедикта? Бенедикт снова взял на себя роль главаря.
На следующую ночь после убийства Мекаре, пока Рош названивал своим смертным поверенным, чтобы снять жилье в Северной Америке, Бенедикт отправился в джунгли и нашел для Мекаре добычу – нежную молодую дикарку из местного племени. Бенедикт принес эту перепуганную и покорную девушку прямо в руки Мекаре, а потом нежно уговаривал Мекаре пить, нашептывал, что ей нужны силы, что им предстоит долгое путешествие – и терпеливо сидел подле нее, выжидая, пока спящий внутри нее зверь проснется, почуяв запах крови. А тогда он медленно, точно великую тяжесть, поднял левую руку Мекаре и положил на грудь распростертой жертвы.
Мекаре с быстротой молнии сомкнула зубы на нежной девичьей шейке и принялась медленно высасывать из нее кровь, пока сердце жертвы не остановилось. Но даже и тогда она пила и пила, втягивая кровь всем своим могучим сердцем, и оторвалась от добычи только тогда, когда от той осталась лишь бледная съежившаяся оболочка. Когда же Мекаре выпрямилась, глаза ее были пусты, как и прежде, но крепко сжатые розовые губы окрашены кровью. И ни малейшего проблеска разума.
Именно Бенедикт предложил завернуть ее – найти в жилище близнецов самые лучшие покрывала или одежды и завернуть в них Мекаре, точно мумию. Тогда, сказал он, можно будет в целости и сохранности перенести ее на север.
– Помнишь, Мариус же завернул Царя и Царицу перед тем, как увозить их из Египта.
Что да, то да. Если, конечно, Мариус не врал.
План сработал. На великолепной зеленой тунике Мекаре из шелка и хлопка, расшитой золотом и драгоценными камнями, не оказалось ни пятнышка, даже переодевать не надо. Лишь завернуть – медленно-медленно, нашептывая слова ободрения, слой за слоем укутать ее в чистые простыни и одеяла. Казалось, ей даже приятно было прикосновение шелкового шарфа, которым ей завязали глаза. Или ей просто было все равно. Ее уже давно ничего не волновало и не заботило. Она давно перестала замечать, если что-то вокруг шло не так. Что мы, мы сами, стали такими чудовищами! Нет, даже думать невозможно. Рош передернулся.
Гладкий ход процедуры прервался лишь на миг, на один пугающий миг. Обернув голову Мекаре шелковой тканью, Бенедикт вдруг попятился, чуть не упал, стремясь как можно скорее отойти в сторону, и замер, во все глаза уставившись на нее.
– В чем дело? – спросил Рош. Паника – штука заразная. – Да говори же!
– Я что-то видел, – прошептал Бенедикт. – Видел что-то, что, кажется, видит она.
– Да тебе померещилось. Ничего она не видит. Давай, заканчивай.
Что это было? Что привиделось Бенедикту?
Рош даже знать не хотел – и не смел хотеть. Но не мог не гадать.
После того как Мекаре надежно и прочно, точно покойницу в саван, обернули разноцветными шелками, ее можно было наконец уносить прочь отсюда, из этого жуткого места, оскверненного убежища Маарет. Рош уже вдосталь насмотрелся на комнаты и кладовые, на книги, пергаменты, древности и диковинки, на столы, компьютер и все остальное – более, чем насмотрелся! Все кругом пропиталось смертью. Можно было, пожалуй, взять себе золото или драгоценности, но ничего такого ему не требовалось, да он и не притронулся бы к ним. Даже мысль о том, чтобы похитить сокровища умершей, казалась святотатством. И никакими доводами разума Рош не переубедил бы себя.
Стоя у садовой ограды, он обернулся и, вытащив чеку из принесенной с собой гранаты, швырнул гранату в освещенный дверной проем. Прогремел взрыв. Над зданием взметнулись языки пламени.
Потом Рош с Бенедиктом перенесли свою безмолвную ношу на это побережье, в заранее выбранное убежище, снятое для них смертными поверенными из расчета «чтобы побыстрее», и уложили в прохладном подвале с крохотными окошками, которые предприимчивый Бенедикт в два счета заколотил. Лишь доносящийся из туго спеленутого свертка стук сердца выдавал присутствие жизни.
Бенедикт стоял рядом с Рошем у перил. Ветер с Атлантики был восхитительно прохладен: не резок, как ветра северных морей, но чист, свеж и бодрящ.
– Ну да, я понимаю, ты получишь неприкосновенность, но как тебе удастся получить такую власть над всеми остальными, чтобы, скажем, убить Бенджи Махмуда прямо у всех на глазах?
– А что они сделают? – вопросил Рош. – Предположим, я пригрожу, что улягусь на рассвете спать прямо на солнце – к слову говоря, прежде я и вправду так делал, хотя теперь уж не стану. Захотят ли они, чтобы молодых вампиров пожрало пламя, когда мое тело, тело Источника, подвергнется этакому надругательству?
– А я разве не умру тогда? – спросил Бенедикт. – Если ты это сделаешь, когда получишь Священный Источник?
– Да. Но я ведь никогда не сделаю этого! – прошептал Рош. – Разве не понимаешь?
– Тогда что толку грозить? Если они знают, что ты меня любишь?..
– Но они же не знают! – вмешался Голос. – В том-то вся и штука. Они не знают. Им вообще почти ничего о тебе не известно. – Голос снова пылал негодованием. – И ты можешь укрепить своего друга, сделать его сильнее – дав ему свою кровь. Тогда он, конечно, пострадает, но не погибнет! Почему ты все эти века не давал ему больше крови? Опять же, твоя кровь станет Кровью Источника, а значит – самой сильной. Ты почувствуешь, как в тебе просыпаются новые механизмы силы, мощные моторы, наполняющие тебя новой энергией и яростью…
– Предоставь это мне, – сказал Рош Бенедикту. – И нет, ты вовсе не обязательно умрешь, даже если я и исполню свою угрозу. Обожжешься – да, но не умрешь. И я поделюсь с тобой кровью.
Внезапно он ощутил себя полным дураком, слепо повинующимся приказам Голоса.
– Но ты никогда не сможешь создать нового вампира, – заметил Бенедикт, – потому что в таком случае не сможешь больше угрожать…
– Хватит болтать, – оторвал его Рош. – Теперь у меня уже нет выбора, кроме как идти до конца! Я должен заставить Фарида пересадить в меня Священный Источник. Не говоря уж обо всем остальном. Главное – помни мои указания. Будь готов и в любой момент жди звонка.
– Я готов.
– И что бы ни случилось – сам не звони мне. Держи телефон под рукой. А когда я позвоню и прикажу тебе пытать мальчишку – если они меня вынудят – значит, пытай. Пусть они слышат по телефону его крики.
– Хорошо, – с отвращением произнес Бенедикт. – Но ты же понимаешь, что я никогда прежде никого не пытал.
– Хватит тебе! Ничего тут сложного нет. Посмотри, сколько всего ты уже сделал. У тебя тоже нет выбора, сам знаешь. Придумай, как заставить его кричать. Ну, пальцы переломай, что ли, один за другим. Их десять штук.
Бенедикт вздохнул.
– Пойми же, они ничего мне не сделают, пока мальчишка в наших руках. А когда я вернусь вместе с Фаридом, мы займемся богиней в подвале. Ясно?
– Да, – ответил Бенедикт с тем же горьким смирением.
– Тогда я стану Избранным! А ты будешь моим возлюбленным – как и всегда был.
– Отлично.
Сказать правду, Рош всей душой сожалел о том, что убил Маарет и Хаймана. Всем сердцем мечтал сбежать ото всей этой ситуации. Кровное убийство. Преступное кровопролитие! Ибо именно так называлось то, что он совершил. Тысячи лет назад, еще мальчиком на Крите, он узнал, что кровное убийство – это когда убиваешь кого-то из своих. А Маарет с Хайманом не были ему врагами.
