– Пф! – фыркнул он, отирая лоб. – Было бы и в половину не так интересно, согласись вы возлечь со мной. Сопротивление, госпожа Нонетот, воистину распаляет!
– Если вы ищете только сопротивления, – улыбаясь, сказала я, – то вам никогда не найти более подходящей женщины для ухаживаний!
– С удовольствием выпью за это!
Он сочно рассмеялся (наверное, это выражение придумали как раз для него).
– Вынуждена покинуть вас, сэр Джон. Не более галлона пива в час, запомнили?
Я похлопала его по объемистому брюху, тугому и крепкому, как пивной бочонок.
– Слово даю! – ответил он, отирая с бороды пивную пену.
Я подошла к столику беллетриции. Беатриче с Бенедиктом по своему обыкновению ругались.
– А! – воскликнул Бенедикт, как только я села. – Женщины часто гордятся своей красотой, но, видит Бог, Беатриче мало ее досталось!
– Да ну? – отозвалась Беатриче. – Уж на тебя-то и голодный каннибал не польстился бы, при твоей-то физиономии!
– Вы не видели Глашатая? – спросила я.
Они ответили, что не видели, и я оставила их пикироваться, когда рядом со мной присел Фойл. Я встречала его время от времени в Норленд-парке. Он тоже служил в беллетриции.
– Привет, – сказал он, – нас не представляли друг другу. Гулли Фойл меня зовут, если это имеет значение. В глубоком космосе я живу, и смерть – мое назначение. Я курирую научную фантастику.
Я пожала ему руку.
– Четверг Нонетот. Из Суиндона. Как вам церемония?
– Здорово, – ответил он. – Какое разочарование, что Гамлет получил награду в номинации «Шекспировский персонаж, которому больше всего хочется дать по морде», – я ставил на Отелло.
– Ну, – сказала я, – Отелло уже получил «Самого тормозного шекспировского персонажа», а больше одной награды не дают.
– Вот оно как? – задумчиво проговорил мой собеседник. – Не понимаю я этой системы голосования.
– Говорят, вам поставят в напарники императора Зарка, – сказала я просто ради поддержания разговора.
– Надеюсь, что нет, – ответил Фойл. – Мы давно уже стараемся поднять интеллектуальный и философский уровень научной фантастики, а такие люди, как он, в нашем случае только повредят.
– Почему?
– Как бы вам получше объяснить? – сказал Фойл. – Зарк принадлежит к поджанру, который мы называем «малой НФ», или «развлекательной», или, может быть, даже «классической».
– То есть «дерьмовой»?
– Да, боюсь, что так.
Снова грянули аплодисменты, и распорядитель объявил следующую номинацию.
– Леди, джентльмены и существа! – провозгласил он. – Мы просили Дороти[103] представить следующую награду, но, к несчастью, ее похитили летучие обезьяны прямо перед нашим шоу. Потому эту номинацию буду объявлять я лично.
Распорядитель вздохнул. Отсутствие Дороти было еще не самой серьезной из малых проблем, нарушающих обычно ровное течение церемонии. Сначала Румпельштильцхен рассвирепел и набросился на того, кто отгадал его имя. Затем Мэри Эллиот из «Доводов рассудка» заявила, что слишком нездорова, чтобы принять награду за «Самый скучный персонаж Остин». А Страшилу Редли[104] невозможно было заставить выйти из его гардеробной.
– Итак, – продолжал распорядитель, – номинанты на награду «Самый лучший покойник в художественной литературе»! – Он посмотрел на обратную сторону конверта. – Первый претендент – граф Дракула!
Послышались аплодисменты вперемешку с улюлюканьем.
– Именно! – воскликнул распорядитель. – Сам владыка тьмы, родоначальник целого подчиненного жанра! Он вырвался из своего карпатского замка, и над миром навеки простерлась его тень. Давайте же немного почитаем.
Он положил короткую выдержку из текста в вымыслопередатчик, и я ощутила холодок на загривке, когда описание владыки тьмы хлынуло в мое сознание.
«Там в одном из больших ящиков, которых всего было пятьдесят штук, на куче свежей земли лежал граф! Он или был мертв, или спал, я не мог определить, так как глаза его были открыты и точно окаменели, но без остекленевшего оттенка смерти, щеки были жизненны, несмотря на бледность, а губы красны как всегда. Но лежал он неподвижно, без пульса, без дыхания, без биения сердца. Я наклонился к нему, стараясь найти какой-нибудь признак жизни, но тщетно».
Послышались аплодисменты, и свет вспыхнул снова.
– Переходя от неумирающих к вполне мертвым, назовем следующего номинанта, человека, который самоотверженно вернулся из могилы, дабы предупредить своего бывшего бизнес-партнера об ужасах, которые ждут того, если он не изменит образ жизни. Прямо из «Рождественской песни» – Джекоб Марли!
«Да, это было его лицо. Лицо Марли. Да, это был Марли, со своей косицей, в своей неизменной жилетке, панталонах в обтяжку и сапогах. Кисточки на сапогах торчали, волосы на голове торчали, косица торчала, полы сюртука оттопыривались. Длинная цепь опоясывала его и волочилась за ним по полу на манер хвоста. Она была составлена (Скрудж отлично ее рассмотрел) из ключей, висячих замков, копилок, документов, гроссбухов и тяжелых кошельков с железными застежками. Тело призрака было совершенно прозрачно, и Скрудж, разглядывая его спереди, отчетливо видел сквозь жилетку две пуговицы сзади на сюртуке».[106]
Я глянула на Марли, сидевшего за столиком «Рождественской песни». Сквозь его полупрозрачное тело я увидела Скруджа и Знаменитого Утенка Тима, которые тянули каждый к себе большое рождественское печенье.
Когда аплодисменты улеглись, распорядитель объявил третьего номинанта.
– Призрак Банко из «Макбета». Убитый друг, кровная месть – все это в сюжете шотландской пьесы о власти и одержимости в одиннадцатом веке, – возгласил он. – Является Макбет владыкой собственной судьбы или есть для него иной путь? Давайте посмотрим.
Дух возвращается
Макбет
Сгинь! Скройся с глаз моих! Пускай земля
Тебя укроет. Кровь твоя застыла,
Без мозга кости и, как у слепых,
Твои глаза.
Леди Макбет
Не удивляйтесь, гости.
Припадок повторился. Жаль, что он
Расстраивает праздник.
Макбет
Я отважусь
На все, что может человек. Явись
Медведем русским, страшным носорогом,
Гирканским тигром, чем-нибудь другим,
И я не дрогну. Можешь появиться
Опять живым и вызови на бой
И выругай девчонкой, если струшу,
Но в этом облике не приходи!
Ступай отсюда! Скройся, мертвый призрак!
Дух исчезает.[107]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
