Нельзя было спускать с них обеих глаз; о-о, кто-кто, а она-то знает, что мистер Мейтленд — малый нахальный и шустрый не по годам.
— Что вы имеете в виду, мэм?
— Ты прекрасно понимаешь, что именно я имею в виду. Между ними был какой-нибудь флирт, интимные разговоры?
— Нет, мэм. Мне кажется, они вообще не очень понравились друг другу. Они почти не разговаривали. Ей больше понравился мистер Кларк.
— А с мистером Кларком у Люси было что-нибудь такое?
— Нет.
— Вы весь вечер были вместе?
— Да.
Анна тяжело вздыхает: здесь, похоже, тупик. Подозревать можно кого угодно.
С лестницы наконец спускается и доктор Стратерн; он озабоченно оглядывает собравшихся.
— Что-то случилось? Может, нужна моя помощь?
— Боюсь, тут вы ничем не поможете. Сбежала наша служанка Люси.
Да, выдался денек для ее небольшого семейства. «Что он теперь обо мне подумает?» Но она отбрасывает эту мысль прочь; да пусть думает себе что хочет, сейчас не до этого. Она кладет руку на плечо расстроенной Эстер.
— Можешь снять и повесить свой плащ. Искать ее сейчас не имеет смысла. Кажется, мы ее не скоро теперь увидим, по крайней мере, пока она сама этого не захочет.
Эстер вынимает из кармана какой-то пакет, обернутый в бумагу.
— Это аптекарь просил передать. Он сказал, что вы спрашивали у него несколько дней назад.
На бумаге стоит печать аптеки, что на Блэкхорс-элли.
— Погоди-ка, — говорит Анна. — Пару недель назад на Блэкхорс-элли я видела вас с Люси, и с вами был какой- то молодой человек. Неподалеку от Картерс-лейн.
— Молодой человек?
Глаза Эстер сразу подергиваются туманом, и она смотрит в сторону — верный знак, девушка что-то скрывает.
— Ну да, молодой человек! Высокий такой, красивый. Похож на подмастерье. Мне показалось, вы с Люси его хорошо знаете.
Эстер надувает нижнюю губку, и подбородок ее начинает дрожать.
— Вы, наверно, говорите про Томаса?
— Так его зовут Томас?
Анна чувствует, что она на верном пути.
Эстер кивает, и из глаз ее текут слезы.
— Вы считаете, что она убежала с Томасом?
— Ну-ка, давай выкладывай начистоту. Он ей нравился?
Продолжая всхлипывать, Эстер снова кивает.
— Да, — удается ей выдавить между рыданий — И мне то-о-оже.
Рот ее разъезжается.
— Понятно.
Теперь все становится на свои места. Обе влюблены в этого парня, поэтому и не очень ладили в последнее время. Эстер плачет теперь не столько о пропавшей Люси, сколько потому, что у нее разбито сердце.
— Эстер, — мягко говорит Анна, — а как полное имя этого Томаса? Где он живет?
— Томас Спра-атт, — Эстер буквально захлебывается от плача. — Он работает у одного смешного старичка, который живет на Бишопсгейт.
— А как зовут этого старичка?
— Не по-омню… смешное какое-то имя, как будто какая-то птица или ворона… что-то в этом роде.
— Теофил Равенскрофт?[36] — вмешивается Эдвард.
Эстер кивает.
— Вы с ним знакомы? — спрашивает Анна Эдварда.
— Да, и уже много лет, — отвечает он, — И этого молодого человека я знаю. Томас Спратт, точно, он ассистент Равенскрофта.
Анна немедленно принимает решение.
— Так, миссис Уиллс, Эстер, вы остаетесь здесь, вдруг Люси все-таки вернется. А я немедленно отправляюсь с визитом к мистеру Равенскрофту.
— Моя карета в вашем распоряжении, — предлагает Эдвард.
— Я уже два дня не видел мальчика, — говорит мистер Равенскрофт, — Нет, пожалуй, уже будет три. Если вы, случаем, отыщете его, спросите, куда подевался мой лучший микроскоп.
— У вас пропал микроскоп? — спрашивает Эдвард.
— Вот именно!
В голове у Анны и Эдварда одновременно возникает одна и та же мысль: Томас вполне мог продать микроскоп, чтобы на первое время у них с Люси были деньги.
Ученый принимает гостей в довольно мрачной лаборатории, где царит полный хаос. Стульев здесь нет, имеются только два длинных стола, заставленных необходимыми в его искусстве принадлежностями: три микроскопа разных размеров, коробки с предметными стеклами для них, перегонный куб, воздушный насос, куски дерева и инструменты для резьбы по дереву вместе с готовыми изделиями, небольшими деревянными деталями неизвестного назначения. Войдя в дом, она сначала удивилась его нежилому виду, но ведь у нее самой в спальне стоят два перегонных куба, так что уж кому-кому удивляться, но только не ей. Да что там говорить, ей здесь даже нравится. Глядя на хозяина, Анна прикидывает, что ему, должно быть, где-то под шестьдесят. Ростом он не намного выше ее самой, возможно потому, что сильно сутулится; блестящие глазки и большой крючковатый нос придают ему забавное сходство с той самой птицей, от названия которой образована его фамилия. У него нетерпеливый вид крайне занятого человека, будто незваные гости оторвали его от какого-то важного дела. Сегодня он дома, а не на Флит-дич лишь потому, сообщает он, что рабочих по воскресеньям совершенно невозможно заставить работать.
Еще по дороге Эдвард рассказал ей кое-что о странном характере своего друга. «Он это делает, — подумала она, — не только потому, что хочет заранее познакомить его со мной… он старается отвлечь меня от тревожных мыслей про Люси». Что и говорить, ей приятно такое внимание.
— Он может показаться несколько грубым и… даже неучтивым, если хотите, — говорил он — Но я редко встречал людей более преданных науке, естествознанию. Он очень умен, у него в голове масса идей, и когда пройдет первоначальное впечатление, он становится вполне даже приятным в общении… впрочем, сами увидите.
И действительно, открыв перед ними дверь, Равенскрофт с порога поразил ее своим задиристым видом: руки крепко сжаты в кулаки, словно собирается вступить с ними в кулачный бой, — довольно забавно для человека, явно не созданного для физического противоборства. Но, увидев перед собой Эдварда, он сразу переменился в лице, заулыбался, тепло поздоровался и пригласил в дом.
Слава боту, он не стал задавать неуместных вопросов о том, кто она такая и кем приходится доктору Стратерну. Похоже, ему это и в голову не пришло.
— А вы не знаете, где можно найти Томаса? — спрашивает Эдвард, разглядывая пустое место, где, по-видимому, прежде стоял пропавший микроскоп доктора Равенскрофта.
Он проводит пальцем по крышке стола, а потом с любопытством рассматривает его, поднеся к пламени свечки.
— Томаса? Нет, не знаю, но вот его отец частенько бывает в кофейне Гаррауэя, это неподалеку от Олд-Чейндж.
— А вы сами не пробовали разузнать, куда подевался мальчик?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
