Со страхом и надеждой я вглядывалась в его карие, чуть грустные глаза, окруженные темными кругами, изучала его лицо, словно видела впервые, и находила в нем знакомые до боли признаки душевной горечи, ставшей следствием множества разочарований. Соблазн наконец-то сбросить с себя все увеличивающийся груз лжи, был слишком велик, а мое единственное оружие – недоверие – слишком часто оказывалось бесполезным в последние дни.
– Да, мессир Аршамбо, – тихо произнесла я, приняв решение, – я расскажу вам правду.
И увидев, как просияло лицо мага, приобретя на несколько мгновений истинно мальчишеское выражение, я тоже невольно улыбнулась и сказала себе: "Возможно, ты впервые за долгое время поступила правильно, Каррен".
Большую часть дня мы провели вдвоем с Аршамбо в его кабинете, запершись ото всех. Первым делом я избавилась от роскошного голубого платья, в одночасье ставшего мне ненавистнее иных кандалов и тюремных сорочек. Слуги магистра, испуганные внезапными переменами в настроении своего хозяина, приволокли мне целую охапку разнообразной одежды. К счастью, согласно заветам Мелихаро, которого еще помнили в этом доме, она оказалась чистой и даже выглаженной. Магистр Аршамбо был значительно выше меня, так что пришлось подвернуть рукава и штанины, но мне казалось, что это сама лучшая одежда, которая у меня когда-либо имелась. Теперь мне было одинаково противно вспоминать и о тех вещах, что я купила за деньги Искена, и о подарках Артиморуса, и о воровских обносках, которые принес мне хозяин трактира...
Не успели мысли мои обратиться к судьбе аспиранта, с которым мы расстались при весьма неблагоприятных для него обстоятельствах, как слуга постучался в двери кабинета и сообщил, что пожаловал господин Висснок.
Я бросила встревоженный взгляд на Аршамбо, все еще не до конца доверяя ученому чародею. Да, я рассказала все, что знала, о мотивах Искена, и присовокупила к этому свои догадки насчет того, перед кем держал отчет аспирант в первую очередь, но меня все еще не покидало привычное ощущение того, что мои слова ничего не значат. Когда прозвучало имя Искена, я была готова поверить в то, что Аршамбо, углубившийся в серьезные размышления после моего подробного рассказа, сейчас же переменится, радушно пригласит аспиранта в кабинет и они вместе жестоко высмеют мои попытки вбить между ними клин. "Ты думала, глупая девчонка, что для нас есть что-то более важное, чем наша общая цель? Искен происходит из богатой и влиятельной семьи, я не буду портить с ним отношения лишь потому, что он вел свою игру. Мы договоримся с ним о новых правилах, как это у нас заведено, добьемся своего, а уж потом сочтемся друг с другом!" – словно наяву услышала я насмешливый голос Аршамбо и сжалась в ожидании нового унижения. Теперь моя недавняя откровенность показалась мне недалекой и наивной.
– Передайте господину Виссноку, – отчетливо и твердо произнес Аршамбо, подняв голову, – что я не желаю его более видеть в своем доме. С этого момента я не считаю его своим аспирантом. Если он желает иметь тому письменное подтверждение, то пусть ищет встречи со мной в Академии – он знает расписание моих занятий.
– Но не слишком ли вы... – произнесла я взволнованно, как только дверь за слугой затворилась, и Аршамбо покачал головой, останавливая меня.
– После того, что я узнал от вас, я не могу позволить этому прохвосту вертеться поблизости. Лига столько раз отвергала мои предложения, что теперь я не намерен делиться с ней ни одной крупицей своих знаний. К тому же, вы сами говорили, что Искен докладывал Артиморусу обо всем, что происходило в моем доме. Велика вероятность того, что, узнав о вашем возвращении, он тут же поторопится сообщить эту новость своим многочисленным покровителям, боги знают в какой очередности...
Разумеется, ученый чародей был прав, но я не удержалась и, приоткрыв дверь, одним глазком взглянула на Искена – в глубине души я испытывала угрызения совести из-за того, что бросила его в беде, и хотела убедиться, что с аспирантом все в порядке, или, по меньшей мере – что он избежал серьезных увечий в той драке. Увы, успокоить совесть мне было не суждено – молодой чародей выглядел препаршиво, хоть его одежда, как и всегда, отличалась безукоризненной элегантностью. Но сегодня белоснежный ворот рубашки наимоднейшего фасона только оттенял синяки и ссадины, украшавшие его физиономию, и я невольно вздохнула, наблюдая за его лицом, мрачнеющим все сильнее по мере того, как слуга повторял слова Аршамбо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Как будет угодно господину магистру, – процедил он сквозь зубы, и, резко развернувшись, вышел.
– Будем надеяться, он ничего не заподозрил, – с озабоченностью произнес Аршамбо, которому я пересказала то, чему стала свидетельницей. – Искен далеко не глуп, и, честно признаться, когда я подумывал о том, чтобы продолжить с ним сотрудничать как ни в чем не бывало, меня останавливало соображение насчет того, что он меня быстро раскусит. В любом случае, нам следует поторопиться. Мы остановились на вашем опыте с формулой Арибальди... Я не совсем понял, что означает эта кривая на вашем графике... Быть может, вы слишком быстро передвигались, когда делали магические пассы?..
И мы с магистром склонились над столом, где лежала россыпь потрепанных листов с моими чертежами, графиками и схемами.
Не знаю, что именно заставило меня стать старательным помощником Аршамбо – то ли горячее желание наконец-то продемонстрировать свои способности, никем до сих пор по достоинству не оцененные; то ли еще более горячее желание забыть хоть на мгновение о чувстве вины, которое снедало меня. Раз за разом я признавалась себе в том, что, поощряя собственную недоверчивость и видя кругом происки неведомых врагов, погубила Каспара. Да, он пытался мной манипулировать, но разве причинили бы мне равноценный вред его действия? Теперь я могла гордо сказать, что не подыграла ему и не дала распорядиться моей жизнью, но сделало ли это меня счастливой? Свободной?
Что до женщины, приходящейся мне матерью – мысли эти были едва ли более приятными. Если я о чем и сожалела – так это о том, что не сказала в лицо этой предательнице: "Никогда не желала вас знать, сударыня!". Когда-то она оставила меня, как только я показалась ей помехой, теперь же и вовсе стала виновником смерти едва ли не самого важного человека в моей жизни, а я... я оказалась ее невольной пособницей! Кроме того, герцогиня желала погубить магов и магию, и мне ничего не оставалось, кроме как признаться честно самой себе в том, что я, несмотря на всю мою нелюбовь к чародеям, все-таки являюсь частью магического мира, а он, соответственно, составляет значительную часть моего естества. Отрекись я от колдовства и перечеркни все прошлое, связанное с магией – что осталось бы от Каррен Брогардиус?.. Досадно, конечно, было сознавать, что моя сущность сформирована из презираемых мной же материй. Точно так же чувствовал бы себя и человек, всю жизнь считавший, что гномам нужно проваливать подобру-поздорову, а затем вдруг сообразивший, что его дом возведен из камня, добытого в гномьих каменоломнях, или же эльфоненавистник, обнаруживший, что его прабабка по материнской линии – самая что ни на есть чистокровная эльфийка. Наступило время избирать свою сторону, и по всему выходило, что увильнуть на этот раз от выбора не удастся – я была чародейкой, обучавшейся в Академии Магии и получившей место от щедрот Лиги при городе Эсворде, а моего опекуна-чародея казнили по приказу герцогини Арборе...
И чувствуя, как от спазмов в горле у меня перехватывает дыхание, я делала над собой усилие, с утроенной энергией возвращаясь к своему главному делу: мне нужно было ответить на сотни вопросов магистра Аршамбо, позабывшего об усталости, голоде и сне. Вряд ли ученый был способен понять хотя бы десятую долю моих переживаний – его вид красноречиво свидетельствовал о том, что во всем мире не наберется и дюжины событий, которые магистр посчитал бы более важными, нежели ход его исследований.
На третий день, когда я почти обессилела, Аршамбо все еще сохранял ясность ума, хотя почти полностью отказался ото сна. Я уходила в свою комнату далеко за полночь, он же продолжал вычерчивать схемы, понятные лишь ему, и составлять формулы согласно тайным соображениям, которыми он пока что не желал делиться даже со мной. Единственное, о чем я смогла догадаться – отбор этот велся, чтобы выделить заклинания, эффективность которых повышалась рядом с хаотическим порталом особенно сильно.
