Мальчишка достал из корзинки старый сточенный тесак и ловкими умелыми движениями вырубил крышку. И не просто так, а узорчато. Владыка с наслаждением выцедил содержимое до дна. Цвет волос и глаз выдавал в нем потомка воинов Александра Македонского.
– Тебя как зовут?
– Гефестай.
Самудранас стряхнул на плиты последние капли молока. «Гефестай! Греческий бог огня прижился среди нас, но язык кушан неузнаваемо изменил слово. Герай. Тормай. Теперь вот Гефестай».
– Когда я вырасту, то поступлю в царское войско! – сообщил македонец в седьмом колене.
– Что ж, приходи, – кивнул царь. – Я, может, смогу помочь тебе.
– Ты?.. А как зовут тебя, благородный господин?
– Канишка.
– Ух, ты... Совсем как великого царя!
Самудранас расхохотался. Достал из шерстяного пояса полновесную серебряную драхму, шлепнув по уху, всучил мальчугану.
– Держи, Гефестай! И если ты, когда будешь воином кушанского царя, сумеешь так же незаметно войти в ворота вражеской крепости, как сегодня вошел в эти, то получишь награду в сотни раз больше!
– Так помни, благородный Канишка! – кричал, таща в поводу ослика, уходящий сорванец. – Как вырасту, я отыщу тебя, и ты поможешь мне поступить на службу!
– Будь спокоен! – ответил царь.
– А теперь главное, – понизил голос Самудранас. – Император Рима Траян выиграл свою войну. Надежды Пакора рухнули. Парфия осталась один на один с грозным врагом. Судно с известием пришло две недели назад.
– Та-а-к... – свирепая радость проступила на челе кушанского властелина. – Значит, Пакору будет не до нас. Час еще не пробил, но пробьет обязательно. Такой жирный кусок, как Парфия, не должен достаться одному Траяну. Мы обязаны урвать свою долю. Надо спешить!
Вельможа ошеломленно смотрел на потирающего ладони царя.
– Но мы не знаем, собирается ли Траян воевать с Парфией?
– Собирается. Из Парфии идут известия. Римляне зашевелились на границе с Пакором. Торговцы Товарищества обеспокоены строительством укреплений в Аравии. Поверь мне, Самудранас, никто не чувствует перемен в политике так, как торгаши. Требуй сведений непрерывно!
– Как я понимаю, царь хочет известить Рим о наших намерениях?
– О наших намерениях не должны знать мы сами! – приложил палец к губам правитель Кушан. – Мы отправим посольство. С изъявлением дружбы и союза. И дорогими подарками. Оно отправится немедля. И по морю. По суше дорога длинна и опасна. От Патталы до Харакса ближе. А там вверх по реке и владения Рима. Главное – больше смотреть и слушать. В Риме рассмотреть повнимательнее армию Траяна Что за воины? Чем побеждают? Каковы шансы у противников?
Вельможа задумался. Играли на свету драгоценные камни в перстнях искусной работы. Особенно великолепен был огромный бактрийский изумруд из неведомых гиндукушских копей.
– Но кто возглавит столь далекое и представительное посольство?
– Ты, Самудранас!
– Я?! – ошарашено переспросил начальник конницы.
– Ты! – повторил Канишка, и военачальник почувствовал в тоне повелителя Кушанской державы железные нотки приказа.
Часть девятая ТРОПА БЕССМЕРТИЯ
1
Опираясь на ореховую палку, Барбий Тициан шел по запорошенной снегом улице Сармизагетузы. Город представлял собой сплошное пепелище. Каркали вороны. Препозит старательно обходил груды свежераспиленных досок. Встречные опционы и декурионы с интересом оглядывали чужого центуриона Толпы пленных даков разбирали горелые балки домов, складывали закопченные камни и металлические изделия, найденные на пожарищах. Команды саперов под руководством архитектора Кальвизия корзинами таскали толченый мел, размечали кварталы будущей Колонии Ульпия Траяна. Новый город расстраивали легионеры V Македонского легиона. Под руководством знаменосца Сервия Доната Помпедий Фалькон организовал производство глиняных труб и черепицы. Доливая кипяток в глиняное крошево, рабы-костобоки месили босыми ногами замес. Ветераны из гончарного манипула закладывали просушенные плитки в печи.
Тициан свернул с главного тракта в сторону намеченного рынка. Из земли едва на локоть торчали фундаменты будущих базилик и портиков, но торговля шла уже вовсю. Откомандированные из центурий раненые гастаты и конники продавали скарб, одежду, украшения. Даки, чудом умудрившиеся сохранить от разграбления скотину и птицу, предлагали свежее мясо, сыр, молоко, сметану. Отдельно стояли продавцы овса, пшеницы и сушеного гороха. Вездесущие купцы-греки, устроившись под навесами утлых балаганов, разливали по стаканам вино, жарили рыбу и пекли лепешки. Приценивались, ругались, сбивали и без того низкие цены. Приезжие нобили и торговые агенты, не побоявшиеся преодолеть тысячи миль по Фракии и неспокойным дорогам Дакии, осматривали рабов: раздевали на морозе, щупали мышцы. Временами доносился хохот. Препозит протолкался ближе к помосту. Сотник V Македонского предлагал семи-восьмилетнего мальчишку:
– Славные граждане Рима и перегрины! Берите сорванца и огромного козла в придачу! Цена доступная! За мальчишку – пятьдесят денариев, за козла – пять!
Возле заплаканного дакийского мальчугана и впрямь покачивал длинными витыми рогами здоровенный козел. Густая белая шерсть животного висела космами до самых копыт. Пара была занятной.
– А с каких пор щенков-варваров стали продавать вместе с козлами?
– Ха-ха-ха-ха!!!!
– Дорого за козла – пять денариев! Хватит и десятка сестерциев!
Лучники галльского вексиллатиона немного суеверно посматривали на великолепного козла. Как знать, может, кто из богов принял его облик.
– Грех торговать людей заодно с рогатыми!
– О-хо-хо-хо-хо!
– Эй! Галлы! Купите козла и мальчишку, и делайте с ними что хотите! Козла отошлите домой! Женатым он очень пригодится в хозяйстве, особенно во время отсутствия мужа!
– А-га-га-ха-ха-ха!
Рослый человек с серьгой в ухе и сильными руками, покрытыми татуировкой, приблизился к помосту. Наметанный взгляд легионеров сразу отличил незнакомца от щеголеватых и высокомерных нобилей и хлыщей-агентов.
– Почему вместе с козлом? – осведомился покупатель.
– Это занятная история! – охотно начал центурион. – На юго-западной стороне в одном из домов на моих ребят накинулись варвары. Мы их отогнали, ворвались в дом, другой; режем, вяжем. И вдруг Тимею, моему помощнику, кто-то камнем из пращи по черепу – шарах! Тимей кинулся за порог – там этот вот пацан. Не успел даже, дакийское отродье, пращу из рук выбросить. Тимей его по морде. И тут! Не поверите, вылетает откуда-то козел, – сотник концом плети ткнул косматую спину, – и на него. Удар пришелся в коленку. Тимей заорал, будто ему кипящего масла в зад залили, и бац! На землю. А козел давай рогами мутузить. Меня до того все рассмешило, что приказал козла не колоть, а вязать вместе с варваренком! То-то! Берите козла! Получше сторожевой собаки будет.
– Раздень его! – лаконично приказал человек с мускулистыми руками.
Центурион рывком сдернул с плеч ребенка грязный солдатский плащ. Обнажилось хилое детское тело. Козел затряс бородой. Он словно чувствовал, что с другом поступают плохо. Покупатель ощупал ребенка железными пальцами. Особенно внимательно плечи, колени и ребра. Торс мальчишки, несмотря на малый возраст, был хорошо сформирован. Тициан рассмотрел надпись на руке силача, пониже локтя. «Геркулес, помоги нам!» и ниже «Арена – наша жизнь». Вот оно что! Покупатель оказался ланистой. Или подручным ланисты. Так или иначе, он был связан с гладиаторами. И в Дакию прибыл за дешевыми молодыми рабами. Ребенок же еще лучше. Из него можно воспитать бойца, которому не будет равных.
– Дохлый, как уснувшая рыба! Тощий до невероятности! Он что, пил молоко этого козла?
– Ха-ха-ха!!! – окружающие разразились диким смехом. Центурион побагровел.
– Не нравится – не бери. Найдутся покупатели и почище! Вот сколько греков и нобилей понаехало!
– Купят козла, но не мальчишку. Даю двадцать денариев, а за бородатого – десять сестерциев!
– Нет! Сорок – за пацана и три денария – за козла.
– Хорошо! Тридцать за раба и денарий за тварь! Это мое последнее слово, и учти, центурион, больше тебе не даст никто!
Вояка почесал кнутовищем в голове. Галлы, даже нобили с интересом прислушивались к торгу.
– Идет! Гони монеты!
Секретарь квестора, ошивавшийся на базаре, мигом за пару сестерциев составил купчую. Галлы неумело подписались, поставили какие-то закорючки. Ланиста аккуратно сложил кусок пергамента и взялся за конец веревки. Мальчишка громко заплакал. Козел мекнул, свирепо и жалостливо.
– Спросите, как его зовут?
Грек-меняла, ухмыляясь, повторил вопрос по-дакийски. Мальчуган, всхлипывая, ответил:
– Дарабал.
– А козла?
– Винуц.
Силач погладил маленького дака по голове и, распихивая толпу, направился к балаганчику грека.
