такой громкий процесс - непростительно. К чему было настолько публично выносить грязное бельё на всеобщее обозрение? - упрямо стояла на своём оппонентка. Я даже немного растерялась, подбирая следующие слова.
- Матушка Рамина. То есть вы считаете, что этот вопрос можно было решить каким-то иным способом? Действительно полагаете, что кто-то стал бы слушать девчонку, бежавшую из монастыря? И уж тем более верить её словам? Вот вы, например, как бы поступили вы, попади эта информация в ваши руки?
Рамина промолчала на моё заявление, что мною было принято, как некое согласие.
- Вот видите. Не стоит, наверное, больше говорить столь очевидные вещи, доказывая, что организация церкви настолько замкнута в себе, настолько неприступна и неподвластна внешнему вмешательству, что изменить сложившуюся в этом монастыре ситуацию мог только его преосвященство. И только через испытание правды.
Настоятельница, уставившись в стол так и не произнесла ни звука.
- Выбор, конечно, у меня был. Либо идти до конца, что я и сделала, либо вообще не открывать рта и тихо умереть в этих стенах. Но ради чего? Даже не ради церкви, а её противников, очерняющих святое куда как сильнее и убийственней, чем открытие правды.
Ну всё, я выдохлась и тоже замолчала. Вообще, странно взрослому человеку проговаривать такие прописные истины. Всё понимаю, очевидно в этот раз я нарвалась на истинного радетеля веры, но какие-то вещи, даже такие поганые, нужно уметь принимать, чтобы не повторять ошибок. А не валить ответственность на гонца, принесшего дурные вести.
- Я вас услышала. - наконец, заговорила настоятельница, - И вынуждена признать некоторую правоту ваших слов.
-Ох ты ж, "некоторую". - про себя усмехнулась я, -Но это уже мелочи, главное, что лёд тронулся.
- Давайте закончим этот разговор. - она подняла на меня потемневшие глаза.
- Согласна. Мне тоже неприятна эта тема и воспоминания с нею связанные. Однако, остался ещё один неразрешённый вопрос.
- Какой?
- Почему вы велели не приводить на прослушивание ту маленькую девочку, что пела на празднике?
- Не отдам. - плечи матушки дёрнулись, как от удара хлыста, и во взгляде её снова вспыхнул огонь.
- Почему? - спросила я, опешив от столь резкой реакции.
-Действительно, почему? И ребёнок, вообще что, товар? Предмет торга?- я тоже начала внутренне закипать, -Неужели желает так же, как в своё время Тейла, использовать голос девочки для привлечения внимания к своей обители, храму и пожертвованиям на него?
- Стеллу не отдам. - более спокойно, но также жёстко повторила Рамина, помолчала и сорвалась, - На какую судьбу вы обрекаете сироту?!
-В смысле, на какую?- я в ответ только удивлённо моргнула.
- К нам привезли её больной, избитой и никому не нужной. Чего стоило выходить дитя и поставить на ноги. Но она навсегда останется хромой. И вы хотите сказать, что в вашем красивом мире для неё найдётся достойное место?! Что она не станет предметом насмешек и издевательств?! - она почти кричала.
А я едва не разревелась от испытанного облегчения. Никакая она не стерва злая, просто действительно боится за судьбу несчастного ребёнка. Фу-уф, честное слово, сейчас готова была простить этой женщине все резкие слова, сказанный в мой адрес. Если всё действительно так, то монастырь - в хороших руках. И тем не менее, это тоже не самая счастливая участь - провести всю жизнь за высоким забором, поэтому...
- Так вот я ещё раз спрашиваю, на какую судьбу вы обрекаете сироту? - она вперила в меня немигающий взгляд.
- А вы? - в свою очередь спросила у неё.
Не хуже, чем я несколько минут назад, монахиня удивлённо моргнула.
- Всю жизнь провести взаперти. Не имея надежды уйти, встретить любовь, стать матерью. За вашими воротами не только зло, жестокость и пороки обитают. Я тому прямое подтверждение. Вы спасли маленького человека. Только ваша в том заслуга, никто не берётся оспаривать или недооценивать это великое деяние, но... - мне нужен был такой аргумент, чтобы собеседница поняла, что ей хочу донести. Уверенности никакой не было, однако, я рискнула, - Скажите, только прошу ответить честно... Вы по доброй воле оказались воспитанницей церкви и стали тем, кто есть? Или за вас выбор сделал кто-то другой так же, как сейчас хотите поступить и вы?
Лицо собеседницы свело судорогой, и стало очевидно, что вопрос попал в точку.
- Я приняла его и ни о чём не жалею. - тем не менее ответила она.
- Вы обладаете очень сильным характером и лучшими человеческими качествами, что вызывает у меня глубокое уважение. И всё же, прошу вас ещё раз сказать правдиво, чтего стоило вам, обладая самостоятельной могучей волей, смириться с чужим решением, определившим всю вашу судьбу? Можете не отвечать вслух, но хотя бы себе признайтесь. Неужели никогда-никогда не мечтали о том, какой бы она была, имей вы право сказать собственное слово?
- Стелла - другое. Ей здесь безопасно.
- Совершенно верно. Более того, готова признать, что и я могу ошибаться, предполагая, что жизнь за пределами обители покажется ей лучше. Я только предлагаю дать возможность попробовать и оставить право выбора за ней. И клятвенно обещаю вам две вещи... - приблизившись к настоятельнице, взяла её морщинистую руку в свои и заглянула в лицо, - Не бросить ребёнка на произвол судьбы, обеспечить достойные условия жизни и никому не давать в обиду. И второе - если она захочет вернуться к вам сюда, препятствовать не стану. Это касается всех детей, которых соберу при своей школе.
- Я очень за них боюсь. - губы Рамины дрогнули.
- Вижу, и это справедливо и бесценно. Но, думаю, вы уже тоже понимаете, что я не из тех людей, что безосновательно разбрасываются обещаниями, которые не в состоянии выполнить, а потом не держат данное слово.
- Да уж, характер у вас, что надо. - хоть прозвучала сия оценка с ухмылкой, но в интонациях, наконец, явственно проступило одобрение. - И в словах имеется большая доля истины. В самом деле, все провалы в вере в большой мере случаются из-за того, что к ней иногда приводят насильно.
Скрестив пальцы, ждала её окончательного вердикта. Конечно, теоретически можно было, имея разрешительные бумаги, выданные на самом высоком уровне, просто увезти ребёнка и всё. Но... сами понимаете, что "но". Неправильно это, не по-людски. В свете обнажившихся фактов, всё равно, что у матери насильно отобрать дитё.
- Хорошо. С вами поедут все, кого сочтёте
