Перегрызть горло, останавливая это…
Издалека раздался голос Нойманна:
— Ты как?
Глубоко вздохнув, Максим постарался унять чужую ярость, рвущуюся наружу. Повернувшись к лейтенанту, он кивнул:
— В порядке.
— Эээ…
— Что?
— Мне кажется, или у тебя глаза позеленели?
— Бывает, — парень ещё раз бросил взгляд на тело и развернулся. — Из-за освещения.
Он пошёл обратно. Всё ещё бледный Пётр прижал телефон к уху. Отрывистые фразы, быстрое короткое дыхание. То ли от увиденного, то ли от вынужденного доклада.
Максим прошёл дальше, в прихожую. Вышел на лестничную площадку. Вызвал лифт. Чёртова кабина начала подниматься с первого этажа. А в нос продолжал бить пьянящий запах…
Он не стал дожидаться кабины и пошёл по лестнице. Лишь бы избавиться от запаха. На первый этаж он практически сбежал. И едва не выбил дверь подъезда, врезавшись плечом.
Оказавшись на улице, он глубоко вздохнул. Но желание разорвать чью-нибудь глотку накатывало… Зарычать, взвыть…
И найти того, кто решил устроить кровавую жатву в городе. Зверь жаждал…
Тряхнув головой, Максим постарался отогнать эти мысли. Контроль. Он должен научиться управлять тварью. Иначе, рано или поздно, она вырвется. И тогда…
Дверь подъезда открылась, и рядом встал Нойманн. Глубоко вдохнул прохладный утренний воздух. Посмотрел на чёрное небо с проблесками зари и сказал:
— А в деревне сейчас хорошо.
— Что?
— Там небо чище. И звёзды видно.
Максим усмехнулся:
— Это ты так за свои переживаешь?
— Не-а. Пётр.
— А что с ним?
— Его старшим здесь поставили. А с учётом того, что там наверху, то он обосрался. Не заметить гостей — это конкретный залёт.
— А ты не думал, что гостей в принципе нельзя было заметить?
— Мне, если честно, сейчас похуй. Что-то я устал. И на фото такое воспринимается проще.
Максим кивнул.
— О! Сейчас начнётся акт группового изнасилования, — Нойманн кивнул на подъезжавшую машину. — Один человек будет насиловать всю группу.
Автомобиль остановился, пассажирская дверь распахнулась, и на улицу вылетел Оршин. С абсолютно спокойным лицом. Но глаза выдавали бурю эмоций. Главная из них — бешенство. Не обратив внимания на стоящих у двери, он скрылся в подъезде.
Подъехал фургон, из которого начали выходить люди с чемоданами. Сонные и опухшие лица. И все злые. Мало кто будет доволен внезапным пробуждением и навалившейся работой. Вяло переругиваясь, цепочка людей потекла внутрь подъезда.
Максим протёр глаза. Сейчас они взбодрятся от увиденного. Чуть склонив голову, он прислушался. Постоял так пару минут и, ничего не услышав, хмыкнул. Нойманн спросил:
— Что?
— Да я криков ждал. А тут тишина.
— Так ведь ночь, люди спят. Полкан, конечно, тот ещё злодей, но будить людей просто так не станет. Он сейчас подходит к каждому, наклоняется к уху и так вкрадчиво объясняет, как и в каких позах будет любить, — лейтенант вздрогнул. — Те ещё ощущения. Можешь поверить. Да и завтра вызовет в кабинет всех, кого считает виноватым, и проорётся. Заодно проверит, как ремонт сделали.
— В смысле?
— Если штукатурка посыплется, то хреново.
— Мда, — вздохнул Максим и кивнул на их машину. — Поехали.
— Куда?
— Домой. Поспать надо.
— Хорошая мысль. Но у Оршина и к нам вопросы будут.
— Пусть сначала здесь всё разгребёт, — парень сдержал зевок. — Но если хочешь, оставайся. И на такси доберусь.
— Размечтался. Я же сопровождающий. Да и приказывать тебе не могу, — Нойманн потянулся и достал ключи от машины. — Всё равно огребать, так хоть посплю.
— Почему?
— Так это просто. Уехал с тобой — не доложил Оршину. Уехал ты один — не поехал с тобой.
— Весело у вас.
— Прям обхохочешься.
Они подошли к машине и сели. Бодро взрыкнул мотор. Усмешка над усталыми пассажирами. Нойманн медленно надавил на педаль газа, и машина тихо выехала на дорогу.
Спокойная поездка по ночному городу. Умиротворяющая. Максим чувствовал, как отпускает напряжение последних часов. Накатила сонливость. Он с трудом сдерживал подступающую зевоту. Нойманн бросил на него взгляд. Хмыкнул и включил радио.
Машина остановилась на ближайшем свободном месте у дома Максима. Выйдя, они молча направились в подъезд. Прошли мимо тёмной будки консьержки, дождались лифт и поднялись на нужный этаж. Зашли в квартиру. Когда дверь закрылась, оба почувствовали, как усталость берёт верх. Сбросили куртки и обувь. Никакого желания что-то говорить друг другу. Просто кивнули и разбрелись по комнатам.
Максим зашёл в свою. Не раздеваясь, упал на кровать. Два вздоха, и сознание провалилось в пустоту.
Сквозь безмолвие сна прорвался шум. Он с трудом открыл глаза. По ощущениям прошло мгновение. Но за окном медленно прорывался рассвет. Кто-то настойчиво пытался дозвониться, заставляя телефон разрываться трелью. Через секунду задребезжал входной звонок. И тут же раздался стук по двери.
Зверь внутри тут же захотел вырваться, чтобы прекратить издевательство над ушами. Любым способом. Максим загнал тварь на место. Хотя в чём-то и согласился с диким порывом.
Морщась от долбящей какофонии звуков, он взял телефон и сбросил вызов. Тут же стук в дверь и звонок прекратились. Щурясь от боли в глазах, посмотрел на часы. Чуть больше трёх часов сна.
Телефон вновь ожил. Он нажал кнопку ответа и приложил динамик к уху. Трубка тут же взорвалась рыком:
— Какого хуя ты не отвечаешь?!
— Кто это?
— Оршин! Ты поче…
— Ты где?
— У двери!
Максим сбросил вызов и кинул телефон на кровать. Прежде чем парень вышел в коридор, телефон вновь зазвонил. Проходя мимо гостиной, он скользнул взглядом по Нойманну. Затуманенные глаза ещё не проснувшегося человека. Тот стоял, прижав к уху телефон и автоматически кивал собеседнику.
Войдя в прихожую, Максим посмотрел в глазок. У двери стояла пара крепких мужчин. Чуть дальше за ними Оршин, что-то убирающий в карман брюк. Человек слева опустил руку, и звонок стих. Он обернулся к подполковнику и что-то сказал. Кивок в ответ, и рука вновь поднялась к кнопке.
