— Того, которое в глубине погреба, у решетки. Там осталось еще двадцать пять бутылок, остальные разбились при моем падении. Принеси шесть.
— Да это просто бездонная бочка, а не человек! — пробормотал хозяин.
— Если он пробудет здесь еще две недели и заплатит за все, что выпьет, я поправлю свои дела.
— И не забудь подать четыре бутылки того же вина господам англичанам, — прибавил д'Артаньян.
— А теперь, — продолжал Атос, — пока мы ждем вина, расскажите-ка мне, д'Артаньян, что сталось с остальными.
Д'Артаньян рассказал ему, как он нашел Портоса в постели с вывихом, Арамиса же — за столом в обществе двух богословов. Когда он заканчивал свой рассказ, вошел хозяин с заказанными бутылками и окороком, который, к счастью, оставался вне погреба.
— Отлично, — сказал Атос, наливая себе и д'Артаньяну, — это о Портосе и Арамисе. Ну, а вы, мой друг, как ваши дела и что произошло с вами?
По-моему, у вас очень мрачный вид.
— К сожалению, это так, — ответил д'Артаньян, — и причина в том, что я самый несчастный из всех нас.
— Ты несчастен, д'Артаньян! — вскричал Атос. — Что случилось? Расскажи мне.
— После, — ответил д'Артаньян.
— После! А почему не сейчас? Ты думаешь, что я пьян? Запомни хорошенько, друг мой: у меня никогда не бывает такой ясной головы, как за бутылкой вина. Рассказывай же, я весь превратился в слух.
Д'Артаньян рассказал ему случай, происшедший с г-жой Бонасье.
Атос спокойно выслушал его.
— Все это пустяки, — сказал он, когда д'Артаньян кончил, — сущие пустяки.
«Пустяки» — было любимое словечко Атоса.
— Вы все называете пустяками, любезный Атос, — возразил д'Артаньян, — это не убедительно со стороны человека, который никогда не любил.
Угасший взгляд Атоса внезапно загорелся, но то была лишь минутная вспышка, и его глаза снова сделались такими же тусклыми и туманными, как прежде.
— Это правда, — спокойно подтвердил он, — я никогда не любил.
— В таком случае вы сами видите, жестокосердный, что не правы, обвиняя нас, людей с чувствительным сердцем.
— Чувствительное сердце — разбитое сердце, — сказал Атос.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что любовь — это лотерея, в которой выигравшему достается смерть! Поверьте мне, любезный д'Артаньян, вам очень повезло, что вы проиграли! Проигрывайте всегда — таков мой совет.
— Мне казалось, что она так любит меня!
— Это вам только казалось.
— О нет, она действительно любила меня!
— Дитя! Нет такого мужчины, который не верил бы, подобно вам, что его возлюбленная любит его, и нет такого мужчины, который бы не был обманут своей возлюбленной.
— За исключением вас, Атос: ведь у вас никогда не было возлюбленной.
— Это правда, — сказал Атос после минутной паузы, — у меня никогда не было возлюбленной. Выпьем!
— Но если так, философ, научите меня, поддержите меня — я ищу совета и утешения.
— Утешения? В чем?
— В своем несчастье.
— Ваше несчастье просто смешно, — сказал Атос, пожимая плечами. — Хотел бы я знать, что бы вы сказали, если б я рассказал вам одну любовную историю.
— Случившуюся с вами?
— Или с одним из моих друзей, не все ли равно?
— Расскажите, Атос, расскажите.
— Выпьем, это будет лучше.
— Пейте и рассказывайте.
— Это действительно вполне совместимо, — сказал Атос, выпив свой стакан и снова налив его.
— Я слушаю, — сказал д'Артаньян.
Атос задумался, и, по мере того как его задумчивость углублялась, он бледнел на глазах у д'Артаньяна. Атос был в той стадии опьянения, когда обыкновенный пьяный человек падает и засыпает. Он же словно грезил наяву. В этом сомнамбулизме опьянения было что-то пугающее.
— Вы непременно этого хотите? — спросил он.
— Я очень прошу вас, — ответил д'Артаньян.
— Хорошо, пусть будет по-вашему… Один из моих друзей… один из моих друзей, а не я, запомните хорошенько — сказал Атос с мрачной улыбкой, — некий граф, родом из той же провинции, что и я, то есть из Берри, знатный, как Дандоло или Монморанси, влюбился, когда ему было двадцать пять лет, в шестнадцатилетнюю девушку, прелестную, как сама любовь.
Сквозь свойственную ее возрасту наивность просвечивал кипучий ум, неженский ум, ум поэта. Она не просто нравилась — она опьяняла. Жила она в маленьком местечке вместе с братом, священником. Оба были пришельцами в этих краях; никто не знал, откуда они явились, но благодаря ее красоте и благочестию ее брата никому и в голову не приходило расспрашивать их об этом. Впрочем, по слухам, они были хорошего происхождения. Мой друг, владетель тех мест, мог бы легко соблазнить ее или взять силой — он был полным хозяином, да и кто стал бы вступаться за чужих, никому не известных людей! К несчастью, он был честный человек и женился на ней. Глупец, болван, осел!
— Но почему же, если он любил ее? — спросил д'Артаньян.
— Подождите, — сказал Атос. — Он увез ее в свой замок и сделал из нее первую даму во всей провинции. И надо отдать ей справедливость — она отлично справлялась со своей ролью…
— И что же? — спросил д'Артаньян.
— Что же! Однажды во время охоты, на которой графиня была вместе с мужем, — продолжал Атос тихим голосом, но очень быстро, — она упала с лошади и лишилась чувств. Граф бросился к ней на помощь, и так как платье стесняло ее, он разрезал его кинжалом и нечаянно обнажил плечо.
Угадайте, д'Артаньян, что было у нее на плече! — сказал Атос, разражаясь громким смехом.
— Откуда же я могу это знать? — возразил д'Артаньян.
— Цветок лилии, — сказал Атос. — Она была заклеймена!
И Атос залпом проглотил стакан вина, который держал в руке.
— Какой ужас! — вскричал д'Артаньян. — Этого не может быть!
— Это правда, дорогой мой. Ангел оказался демоном. Бедная девушка была воровкой.
— Что же сделал граф?
— Граф был полновластным господином на своей земле и имел право казнить и миловать своих подданных. Он совершенно разорвал платье на графине, связал ей руки за спиной и повесил ее на дереве.
— О, боже, Атос! Да ведь это убийство! — вскричал д'Артаньян.
— Да, всего лишь убийство… — сказал Атос, бледный как смерть. — Но что это? Кажется, у меня кончилось вино…
И, схватив последнюю бутылку, Атос поднес горлышко к губам и выпил ее залпом, словно это был обыкновенный стакан. Потом он опустил голову на руки. д'Артаньян в ужасе стоял перед ним.
— Это навсегда отвратило меня от красивых, поэтических и влюбленных женщин, — сказал Атос, выпрямившись и, видимо, не собираясь заканчивать притчу о графе. — Желаю я вам того же. Выпьем!
