– Право, – заколебался император, – если дело обстоит именно так…
– Но как оправдается тот человек, – продолжал Шаваш, – который, запутавшись во взятках и неспособности вести дела, готов сделать все, чтобы погубить империю, только потому, что с ней он погубит меня! Как оправдается человек, имевший шашни с сектантами, селивший их в дворцовых гостиницах и снабжавший их сведениями для покушений! Человек, предоставивший информацию о секретном договоре еретическим газетам, – как оправдаетесь вы, господин первый министр!
Яник посерел.
– Это неправда, – пробормотал он.
– Вздор! Ведомство Справедливости и Спокойствия сегодня наконец накрыло сходку одного из Колец! Мы взяли Даша, который был связным между вами и Белым Старцем!
– Подойдите сюда, господин Яник, – сказал император.
Старый министр сделал неуверенный шаг вперед, один и другой.
– Это так? Это вы предоставили сведения «Синему солнцу»?
Чиновник побледнел, руки его тряслись. Возможно, он мог бы еще отбиться от обвинений. Мало ли кого взяли «желтые куртки»? Мало ли какие показания даст Даш; любые, которые выгодны Шавашу! Первый министр Яник обладал всеми качествами врожденного царедворца – жадностью, глупостью и страстью к интригам. Но кроме этих качеств было у него еще одно, столь же врожденное: неумение лгать в глаза государю.
– Скажите мне правду.
– Я… я… – забормотал старик, – это военный консул Геры… Я не препятствовал, но… Увы, я не знаю, что делать…
– Подать в отставку, – сказал государь.
Старый чиновник отчаянно всплеснул руками. Шаваш шагнул вперед, в полосу солнечных лучей, пробившихся между плетеными шторами, и тень его, метнувшись по стене, выросла до потолка и нависла над креслом государя.
– Наплевать на Геру! – закричал министр финансов. – Мы теперь – союзники Федерации. Признать, что компания Бемиша получит от нас военный заказ! Признать, что империя наконец, после семи лет страданий, вытащила счастливый прут!
Император обратился к Шавашу с кривой улыбкой:
– И назначить вас первым министром?
– Да, – сказал Шаваш, – и этим подтвердить, что мы заключили военный договор с Федерацией и с этого пути не свернем.
– Если господин Шаваш станет первым министром, – подал голос Джайлс, – Земля сочтет это… э-э… благоприятным признаком. Это означает стабильность правительственной линии. Мы готовы рассмотреть вопрос о новом займе.
– Государь, – сказал Шаваш, – я не взял ни одной взятки без пользы для моего народа, но вы не можете оставить первым министром человека, который, чтобы свести счеты с личным врагом, предает страну и императора!
Император молчал. Все замерли. Золотые фениксы вытянули шеи, прислушиваясь к тишине. Дымок из курильницы тихо танцевал в солнечном луче, и тень Шаваша танцевала вместе с дымом над головой государя. Когда император заговорил, Бемишу показалось, что боги на небесах и бесы в подземелье замерли, слушая его слова.
– Вы правы, господин Шаваш. Стоило бы назначить вас первым министром. Но я, к сожалению, не могу этого сделать.
– Почему? – спросил Шаваш.
Император поднял на хромого чиновника голубовато-серые глаза.
– Потому что вы негодяй, Шаваш.
Чиновник опешил. Будь он в другом месте, он бы, верно, по привычке съязвил, что не слыхал, будто негодяи не могут быть первыми министрами, и вообще прошелся бы по поводу в высшей степени детского довода своего собеседника, – но тут вдруг закрыл рот и заморгал, как гусенок.
– Я не назначу вас первым министром, Шаваш, пока я жив, – тихо продолжал император. – Вы негодяй. А когда назначаешь негодяя на такой пост, то всегда выходит, что в конце концов он приносит стране больше зла, чем добра.
Помолчал и сказал, подняв глаза на Бемиша:
– Великий Вей, что же мне делать? Что бы вы, Теренс, делали на моем месте?
– Я имел честь изложить вам мои взгляды, государь, – отвечал Бемиш. – И они состояли в том, что первых министров должен выбирать не государь, а народ через своих полномочных представителей.
Государь нервно засмеялся. Потом захохотал, все громче и громче.
– Вы правы, Теренс, – проговорил он, – вы правы! Я соберу ваших… представителей! Пусть они сами решают, кто будет министром! И пусть господин Шаваш попробует доказать им, что он действовал на благо народа! Посмотрим, так ли глуп мой народ, как я!
Император встал, показывая, что прием закончен, и быстро прошел во внутренние покои. Джайлс и Шаваш хотели было последовать за ним, но стража преградила им путь.
Бемиш повернулся, пожал плечами и вышел наружу.
В круглом пруду перед павильоном плескалось и плавилось летнее солнце, тысячи птиц заливались в императорском саду, и по ослепительным мраморным ступеням наверх к Бемишу бежал высокий белокурый человек с квадратными плечами и узкой талией, перетянутой поясом из черепаховых пластинок, – Киссур.
– Киссур, – сказал Бемиш с отчаянием, – ты же знаешь, меня заставили.
Киссур махнул рукой.
– Что государь? – сказал он.
– Он уволил Яника.
– Великий Вей! А кто первый министр?! Шаваш?!
– Никто, – сказал Бемиш, – первого министра назначит парламент.
Лицо Киссура исказилось.
– Это ты ему посоветовал? Да?
– Ты знаешь мои убеждения.
– Я знаю твои убеждения. Тебе наплевать на эту страну. Ты думаешь, что демократия повысит курс акций твоих гребаных компаний!
– Общение со мной пошло тебе на пользу, Киссур.
Давно ли ты разбирался в акциях не лучше, чем я – в лошадях?
Глаза Киссура стали того же цвета, что и ламасская сталь. Он несколько секунд смотрел на своего чужеземного друга, зрачок в зрачок, и на секунду Теренсу почудилось, что над головой Киссура сверкает оплетенная змеями рукоять меча. Потом Киссур сделал шаг вперед, усмехнулся и сказал:
– Один парламент я уже повесил в полном составе, повешу и второй. Учти это, когда будешь планировать свои вложения.
Киссур повернулся и побежал вверх, и Теренс понял, что то, что он принял за рукоять меча, было просто солнечной дорожкой в глади священного императорского пруда.
Еще в воздухе, возвращаясь в Ассалах, Бемиш в течение часа отдавал распоряжения скупать акции вейских компаний, скупать как можно тише и как можно больше.
Через час, когда все звонки были сделаны, Бемиш вынул лист бумаги и начал рисовать схему рефинансирования компании. Высокодоходные облигации Ассалаха в настоящий момент приносили четырнадцать процентов в месяц. Парламентские выборы и последующее повышение странового рейтинга должны были привести к подъему их курса. По расчетам Бемиша, через два-три месяца они должны были стоить сто три – сто четыре сента за денар. Уже сейчас они ходили по сто один и один сента за денар, – в таких условиях даже купленная выше номинала облигация все равно приносила тринадцать процентов. Согласно проспекту эмиссии, повышение курса облигаций (равно как и падение) вело к пересмотру процентных ставок, так, чтобы курс облигаций составлял сто сентов за денар. Новые облигации Ассалаха, по расчетам Бемиша, должны были обходиться компании всего в одиннадцать-двенадцать процентов годовых.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
