class="p1">Получив это обращение, в том же месяце Карахан и Флоринский сообщают в ЦИК СССР, что к приезду афганского падишаха был отремонтирован и обставлен дом по Спасо-Песковскому, 10. Мебель, бронза и фарфор для приемных комнат поступили из музеев, но при этом, отмечают авторы послания, лишь некоторая их часть является экспозиционной. Так как указанный особняк наилучшим образом отвечает представительским целям и других подобных домов в Москве нет, а расширение международных контактов Советского государства заставляет обратить на это внимание, НКИД просит ЦИК СССР вынести постановление, закрепляющее за НКИД отобранные для приемных комнат особняка мебели, бронзы и фарфора, при этом предметы, имеющие важное музейное значение, будут заменены музеями. НКИД берет предметы на специальный учет и принимает обязательства содержать их в целостности и сохранности [43].
Следует отметить, что если предметы интерьера, изъятые и не возвращенные в музейные хранилища и в залы основной экспозиции, оставались в СССР (хотя при этом они становились недоступными для обозрения посетителей), то произведения живописи, предназначенные для официальных даров от имени советских руководителей и государственных структур, навсегда покидали Советский Союз и становились национальным достоянием других стран.
Выбором произведений для подарков иностранным гостям (в большинстве случаев) занимались сотрудники НКИД, в частности служащие Протокольного отдела. Так, 2 октября 1928 года временно исполняющий должность заведующего Протокольным отделом НКИД Соколин записал в своем дневнике, что весь день (2 октября) разъезжал по музеям и галереям для поиска подарка микадо. «Я за «Красавицу» Кустодиева, некоторые музейщики плачут. Поскольку нужно дать что-нибудь ярче, чем «Коней» Лансере, Кустодиев наиболее подходящий художник, яркость красок, отсутствие экстравагантности, чисто российский сюжет и истинное российство самого художника. По-моему, следует решительно отказаться от снова выплывшей мысли подарить меха. Это делалось московскими Иоаннами для кесаря и «сестры Елисаветы». Надо же показать, что у нас есть вещи лучшие и более хитрые, чем содранные со зверя шкуры» [44].
После того как «Красавица», показанная Соколиным японским представителям в Москве, вызвала у них восторг, он принимает решение «окончательно остановиться на этой вещи и отправить ее т. Трояновскому. Грамота аккредитирующая его в качестве специального посла на коронацию уже подписана» [45].
Находясь в Японии, полпред Трояновский просит заместителя наркома иностранных дел Л.М. Карахана выслать в качестве подарков японским высокопоставленным лицам вещи «русского характера», но при этом он пишет, что были бы приемлемы портсигары, чашки, серебряные вещи разного рода, статуэтки, небольшие картины и т. д. [46].
Сам Карахан также принимал активное участие в отборе живописных полотен в качестве официальных даров лидерам зарубежных государств. Так, 16 ноября 1929 года он сообщает наркому просвещения РСФСР Бубкову, что в связи с поездкой в Ангору он считает, что лучший подарок Мустафе Кемалю – картина русского мастера. «Мне доложили, – пишет Карахан, – что в резерве Третьяковской галереи должны иметься эффектные полотна, но что обозрение этих картин затруднено происходящим в галерее ремонтом» [47]. Ввиду срочности вопроса Карахан просит отдать распоряжение о поиске картины из резерва (директор галлереи Ф.К. Лехт в курсе дела). Если в резерве ничего приемлемого нет, «НКИД поставит перед НКПросом вопрос о передаче ему одного из Левитановских пейзажей (большое полотно) или «Стражей» Верещагина. С ком. приветом (Карахан)» [48]. Советские официальные лица «с ком. приветом» раздаривали произведения искусства и в последующие годы.
Продолжая традиции в выборе даров японским официальным лицам, в 1941 году, во время пребывания в Москве министра иностранных дел Японии Мацуоки (с 7 по 10 апреля), Протокольный отдел НКИД СССР получил согласие дирекции Третьяковской галереи о передаче наркому иностранных дел для подарка пейзажа С.Ю. Жуковского «Лес ранней весной» (1908), так как в галерее есть полотна Жуковского такого характера [49].
В качестве еще одного подарка для Мацуока был выбран ковш из белого мургабского нефрита. Валун нефрита, из которого сделан ковш, – редкий крупный блок размером примерно 60x40x20 сантимеров (вес примерно 150 килограммов), время изготовления 1870—1880-е годы. Специалисты Петергофской гранильной фабрики считают, что на выделку ковша нужно было потратить три года, по качеству работы и по размеру ковш уникален. Несмотря на это заключение специальной комиссии, ковш был подарен министру иностранных дел Японии от Молотова. Что касается пейзажа Жуковского, то он был преподнесен Мацуоке от Сталина [50].
Но на этом процесс дарения произведений живописи японскому министру не прекратился. Заведующий Протокольным отделом НКИД В. Барков сообщил Вышинскому, что Мацуока на память о своем пребывании в особняке на улице Островского хотел бы иметь картину В.И. Зарубина (1866–1928) – «Пейзаж с тремя старушками» (1920), – которая висела в его спальне. Далее Барков пишет, что Зарубин выставлялся на выставках «Передвижников», два его пейзажа находятся в Третьяковской галерее, но при этом Зарубин не принадлежит к числу крупных художников, картина не имеет музейной ценности и разрешена к вывозу комиссией по контролю над вывозом предметов старины и искусства. В. Барков просит А.Я. Вышинского разрешения переслать через японское посольство картину Мацуоке [51].
Мацуока в знак благодарности пожелал подарить Баркову японскую курильницу, а портсигары передать начальнику охраны в Москве, начальнику поезда министра, заведующему особняком, где он жил в Москве [52].
С началом Великой Отечественной войны советское руководство стремится к созданию положительного имиджа среди союзных держав. Не случайно поэтому, что в 1943 году личный представитель Рузвельта в Москве и члены его семьи были щедро одарены. От имени Сталина Дэвис получил пистолет-пулемет ППШ, трофейный немецкий ручной пулемет и экземпляры художественного фильма «Она защищает Родину», от имени Молотова – картину А.М. Соловьева «Атака разведчика» и золотой портсигар. Жене и дочери американского посланника супруга Молотова П.С. Жемчужина передала палехские шкатулки, наряды из лисицы и горностая [53].
В отличие от Советского Союза, где для изъятия из музея произведения искусства требовалось решение одного или нескольких человек, во Франции, чтобы де Голль смог передать Сталину во время своего визита в СССР в 1944 году гравюру работы художника Демаре, на которой изображен прием Петра Великого Людовиком XV в Париже И мая 1717 года (гравюра находилась в Версальском дворце), потребовалось издание специального декрета французского правительства.
Гравюра была преподнесена Сталину на специальном приеме 13 декабря, где вождю также были подарены настольные часы оригинальной работы «с невидимым механизмом» и коньяк 1859 года, взятый из государственной коллекции французских вин (шесть бутылок). Молотова одарили столовой посудой специальной работы из серебра [54].
Членам правительственной делегации Франции во главе с де Голлем Протокольный отдел подобрал в качестве даров автомат ППШ, картины (авторы произведений не указаны), ковши, кубки, палехскую шкатулку, портсигары [55].
В том же году Москву посетила английская правительственная
