— Хорошая работа! — Верон похлопал брата по плечу.
— А ты опять во мне сомневался?
— Не начинай, — скорчил гримасу гераклид. — Я просто похвалил своего брата. Если бы я сомневался, я бы не оставил тебя здесь одного.
Эврис ничего не ответил. Похвала брата для него была не лучше его безразличия.
— Так что, — заговорил вновь Верон, — когда там прыгаем?
— Ты остальных-то предупредил?
— А, черт, точно! Пока не прыгай, я сейчас вернусь.
Мальчика аккуратно привязали к кровати специальными мягкими ремнями, чтобы не свалился. В его состоянии метасалироваться было рискованно, но еще рискованней было бы сидеть и ничего не делать. Арст и Энага заняли кресла возле каюты, чтобы по прибытию сразу же вернуться к пациенту и проверить его состояние.
— Все, — сказал Верон, садясь рядом с Эврисом и пристегиваясь, — полетели. И они полетели. Перед носом корабля образовался чернильно-черный круг, медленно, но уверенно расползаясь в стороны, расширяясь, словно стремясь поглотить всю Вселенную. «Тарелка» влетела в круг и стало никак. Все проблемы перестали существовать, словно их никогда и не было. Но из-за этого стало еще паршивей, когда они вылетели обратно в серый мир. Бремя жизни навалилось еще бо́льшим скопом, заставляя невольно вздохнуть. Хотя любая жизнь лучше, чем то, что чувствуешь, проходя сквозь эту дыру. А не чувствуешь ты ничего. Верон ненавидел метасалирование. Его ненавидели все, но альтернативы не было. Вселенная слишком большая, и чем больше ты об этом думаешь, тем больше она становится.
Верон вернулся в каюту к мальчику, где уже на том же месте сидели доктор и медсестра, словно и не уходили никуда.
— Ненавижу метасалирование, — поморщившись, покачал головой Арст.
— Как и все, — откликнулся Верон. — Если верить Эврису, еще три прыжка.
— Интересно, — чуть погодя заговорил доктор, смотря на мальчика, — что при прыжке чувствует Человек в бессознательном состоянии?
— Понятия не имею. — Верон никогда об этом не задумывался, как и о большинстве других вещей в мире. Ему хватало того, что было перед носом.
— Я слышал, что подобный эксперимент проводили, — заговорил вновь доктор. — Подопытные говорили, будто за ту долю секунды, в которой они находились в переходе, хотя в спящем состоянии об этом невозможно было узнать, они видели картину космоса. Никакая аппаратура не может записать, что происходит внутри, а Человеческий мозг может. — Арст кивнул, словно в подтверждении собственным словам, будто он и был тем, кто участвовал в эксперименте.
— Космос? Это же смешно, — фыркнул Верон. Он по жизни был скептиком. — Они, наверно, просто видели ничто, как и любой бодрствующий Человек.
— Нет, они уверяли, что видели звезды и даже планеты, и как будто даже эти космические объекты были не из нашего мира.
— Это мог быть просто сон. Вы же сами говорили, что они, будучи в спящем состоянии, не знали, когда происходил переход, а потому могли увидеть сон либо до, либо после перехода.
На самом деле Верону вообще безразлична была эта тема, но не поддержать разговора он не мог. Это лучше, чем просто сидеть в неловкой тишине и пялиться в никуда, либо на мальчика, состояние которого все равно никак не изменится, сколько не смотри. В чудотворные молитвы, естественно, он тоже не верил. По крайней мере, чудес он никогда не видел, а то, что некоторые принимали за божий знак, оказывалось какой-нибудь легко объяснимой ерундой; сам объяснить это не мог, потому что не разбирался в подобных вопросах, но какой-нибудь ученый, вроде его брата, точно нашел бы разумное объяснение.
— Может, и так, но я все же верю, что существуют иные миры, и те люди их видели, — твердо сказал врач.
— Пусть в следующий раз захватят сувениров.
— Эх, молодежь, ни во что вы не верите.
— Я верю в самого себя и собственные силы, мне этого достаточно.
Арст ничего не ответил, лишь пожал плечами. Энага за все это время не проронила ни слова, так что ее мнение осталось неизвестно. Послышался голос Эвриса и все вернулись на прежние места, морально готовясь к прыжку, хотя это и было бессмысленно. К метасалированию невозможно привыкнуть, даже гераклиду.
Использование метасалирования, что поездка на сверхзвуковом поезде с пересадками, ждать следующего бывает довольно долго, и даже зная, что доберешься до пункта назначения очень быстро, все равно во время ожидания такое чувство, что быстрее было бы вообще пешком. Следующие два прыжка, казалось, приходилось ждать по вечности, и вот, последний метасалир. Эврис попросил Верона позвать доктора и медсестру.
— Мы на месте, — сказал он, когда все вошли в кабину пилота.
Планета, как и ее название, и правда была почти полностью зеленой, хотя в некоторых местах виднелась синева двух океанов и нескольких более мелких водоемов, а также проплешины грязно-желтого цвета.
— Планета все еще в процессе обустройства, — пояснил Эврис. — Через несколько лет практически не останется свободных участков, сверху будет видна лишь зелень и синева. Уже сейчас многие пустующие участки скуплены известными бизнесменами, шоуменами и политиками.
— Ты тоже не смог удержаться, — догадался Верон.
— Верно. Хотя это место я купил не только для того, чтобы восстанавливать душевное спокойствие.
Эвриса, как и Верона, никогда особо не интересовала роскошь, хотя в той среде, в которой он крутился, эта была чуть ли не визитная карточка, и если у тебя нет огромного особняка, дорогой яхты, престижного автомобиля и вуматного космического корабля последней модели, то смотреть на тебя будут как минимум косо, а то и вовсе делать вид, что тебя нет. Эврису было плевать на всех этих толстосумов, но он должен был поддерживать репутацию ради своего бизнеса. Иногда ему казалось, что притворяется не только он, но и все вокруг, однако при тесном контакте все же осознавал, что это далеко не так.
— Зачем же еще? — спросил Верон. Эврис недоверчиво покосился него, будто решая, говорить или нет, потом оглянулся на Арста и Энагу и ответил:
— Потом расскажу, когда приземлимся. Корабль шел на автопилоте.
— Как скажешь. А тебе не кажется, — сказал Верон, чуть позже, — что мы несколько приметны?
— Сейчас здесь в основном грузовые корабли, привозящие материалы для стоек, их пилотам все равно, кто летает вокруг. Мало ли зачем тут патруль. Как приземлимся, я спрячу корабль, так что его не будет видно с высоты. Кстати, мы через тридцать секунд войдем в атмосферу, я бы порекомендовал всем пристегнуться.
Доктор и медсестра спешно вернулись к свои креслам. Не то, чтобы вхождение в атмосферу было проблемой, но лучше не рисковать.
Особняк был огромен. Было трудно сказать, сколько же в нем этажей, тем более, что над ним еще высились строительные леса, явно надстраивая еще больше. Строительные леса были видны и по бокам дома. Сам особняк напоминал какую-то абстракцию, словно кто-то взял обычное здание и как следует встряхнул, из-за чего окна и балконы теперь располагались в хаотичном порядке. За особняком можно было разглядеть огромный котлован: либо создавался фундамент для еще одного здания, либо для большого бассейна. На некотором расстоянии перед домом, чуть правее, располагались две круглые площади для кораблей, и еще как минимум одна достраивалась. Верон был уверен, что когда все будет доделано, это будет райское местечко.
Когда корабль приземлился, из дома вышло трое: два камирутта: женщина средних лет и молодой парниша, едва ли старше самого Верона, а также джигударго массивных размеров, больше даже Акаину. Они подходили к кораблю довольно осторожно, явно не понимая, на кой черт к ним на двор приземлилась «тарелка» патрульных.
— Не успел купить недвижимость, а уже обзавелся прислугой? — хмыкнул Верон.
— Пыль ведь нужно кому-то протирать, да и охрана не помешает. Даже на этой планете при всем желании не будет утопии.
— Тоже верно.
Когда по трапу спустился Эврис, в глазах прислуги читалось облегчение. Он небрежно махнул им рукой, что-то сказал двум дворецким (или кто бы они ни были) и те поспешно пошли обратно в дом. Потом обратился к охраннику-джигударго, тот посмотрел на корабль, кивнул и также поспешно ретировался. Эврис вернулся к кораблю.
— Что вы там застряли? Тащите мальчика в дом, там есть медицинский кабинет.
Кабинет и правда был, хотя по размеру больше походил на холл. Метра два от пола стены были покрашены в спокойный голубой цвет, дальше вверх цвет был уже стандартный белый. Также стояло множество коек и аппаратуры, хотя бо́льшая часть была будто свалена в дальнем углу за ненадобностью. Мальчика положила на одну из кроватей. Арст тут же вытащил из кучи некоторое медицинское оборудование и подсоединил к пациенту, благо электричество в доме было уже подведено везде.
На немой вопрос Верона Эврис ответил, что хочет, чтобы у него в доме было все необходимое на все случаи жизни, даже если случаи крайне неординарные.
