Ренье с его служением женщинам был нежнейшим партнером в игре в жизнь и смерть…
Она увидела его стоящим со шпагой в руке. Он был очень бледен, с темными, ввалившимися глазами, с волосами, прилипшими ко лбу.
Вокруг густой толпой собрались любопытные. Кажется, Ренье не замечал их. Эскива поняла это с первого же мгновения. Он был один на один с каким-то одному ему видимым злом. И Эскива сразу ощутила себя на стороне этого одинокого человека со шпагой в руке. О, чем бы ни было зло, ему противостоящее, оно должно быть унижено, брошено на землю, пригвождено и оставлено, раздавленное, в пыли!
Перед Ренье появился второй человек – тоже вооруженный, – и Эскива возненавидела этого второго. И даже не столько его самого, сколько все то зло, что он воплощал собой.
Они сошлись в поединке. Эскива наслаждалась каждым нанесенным ударом: она понимала все, что делал Ренье, понимала так ясно, словно сама была – им. Она угадывала каждый его следующий шаг и безошибочно знала, когда он нанесет решающий удар.
Губы ее шевелились, как будто она вместе с чтецом повторяла заветные стихи. Она дышала вместе с ним, и, когда он мимоходом вытер рукавом рубашки лоб, Эскива поняла, что и у нее между бровей выступили капельки влаги.
В свете фонаря пролетела чужая шпага и вонзилась в землю между камнями мостовой. Блики от нее, качающейся, побежали по стене таверны, и все смешалось перед глазами Эскивы, потому что она смотрела теперь на мир сквозь огромные слезы. Она часто дышала и не слышала, как кто-то рядом с ней удивленно проговорил:
– Ох, как девчонку-то трясет!
Она видела, как рядом с Ренье появился ее брат. Они поговорили как старые друзья – коротко, сердечно. Эскиве были совершенно ясны их отношения. Если они действительно намерены убить ее – она поддастся. Она хочет играть с ними в их игру.
Гайфье услышал от своего старшего друга какую-то очень странную вещь. Эскива поняла это по тому, как изменилось лицо брата. Он отшатнулся, едва ли не испуганный. Ренье грустно улыбнулся ему вслед, когда мальчик повернулся и быстро пошел прочь, пробираясь сквозь толпу.
И тут Эскива, больше не раздумывая, нырнула под стол, перегораживающий улицу, и выскочила прямо перед Ренье.
От неожиданности он вздрогнул.
– Что, страшно? – фыркнула Эскива.
– Прости, милая… – Он вздохнул. – Должно быть, я пьян. Ты появилась слишком внезапно. В прежние времена я, вероятно, успел бы уследить за тобой взглядом, но теперь явно утратил сноровку.
– Ну вот еще, не прибедняйтесь, – сказала Эскива.
Она с трудом могла устоять на месте, все вертелась и приплясывала, но Ренье все-таки сумел рассмотреть ее выбеленное пудрой лицо и блестящие светлые глаза. Волосы девочки были увязаны платком, юбка и рубаха навыпуск явно были ей велики.
Он наклонился над ней – она была ниже его ростом почти на голову.
– Кто ты, милая?
– Женщина, – сказала девочка.
– Это многое объясняет.
Дыхание Ренье скользнуло по ее щеке, и она облизнулась.
– Завтра в роще, у Графского источника. Знаешь это место?
– Знаю…
– Завтра, – повторила Эскива. Она уперлась ему в грудь руками, сильно оттолкнулась и убежала. Миг спустя девочка уже скрылась в ночной темноте.
Ренье потер лицо ладонями. Возвращаться во дворец было еще рано, и он медленно пошел сквозь праздник назад, через стоящие открытыми городские ворота – к спящему дому дяди Адобекка.
Праздник все шумел, уверенно и мощно, не зная усталости и даже не ведая о том, что настанет час, когда общая веселость вдруг иссякнет, сменится утомлением и растает в предрассветных сумерках. Но когда это все-таки случилось, Ренье уже крепко спал.
Глава двадцать шестая
СМЕРТЬ У ГРАФСКОГО ИСТОЧНИКА
Пиндар был совершенно прав, когда утверждал, что Эскива предпочитает ходить одними и теми же путями. И одним из самых любимых мест юной королевы был Графский источник в небольшой роще, что находилась сразу за городом, стоит лишь немного отъехать от внешней стены, опоясывающей столицу.
Обычно ее величество проводила там время за рисованием, находясь под охраной двух преданных стражников и какой-нибудь фрейлины. Фрейлина, как правило, больше была занята милой болтовней с одним из стражников, нежели интересовалась обществом королевы. Ну вот о чем можно разговаривать с ее величеством, если ее величество на все попытки завязать надлежащий легкий разговор отвечает «не мешайте», или «угу», или, того хуже, «довольно глупостей».
Эскива полностью погружалась в свои фантазии. Рассматривая потом работы своей юной повелительницы, фрейлины сходились в одном: никак не поймешь, как ей удается, глядя на самые обычные цветы, деревья и маленький ключ, что бил между корнями очень старого и многократно перекошенного клена, создавать столь удивительные, столь далекие от обыденности картины! Где она, к примеру, отыскивает своих бегущих единорогов, летящих русалок с лицами, похожими на цветы, и шагающих птиц с улыбающимися масками в клювах? Сколько ни старались бедные фрейлины, сколько ни всматривались они в окрестности Графского источника, ничего подобного они и близко не видели.
«Должно быть, все дело в эльфийском зрении, – шептались девушки. – Эльсион Лакар умеют прозревать глубину вещей. Они видят не сами вещи, а их тайную сущность…»
От таких разговоров многим делалось не по себе. Невольно глянешь на себя в зеркало и спросишь: «Какова же моя истинная тайная сущность? Какой я представляюсь королеве с ее волшебным умением видеть не то, что кажется, а то, что есть на самом деле?»
Но ни одна так и не решилась спросить королеву об этом.
А Эскива, ничего не подозревая о будоражащих идеях своих фрейлин, продолжала фантазировать под успокоительное журчание родника.
Назначая здесь свидание Ренье, она не слишком рисковала. Правда, на сей раз она взяла с собой лишь одного охранника, а всех девиц оставила дома, дабы те не разнесли по дворцу ненужных слухов. И все равно нынешняя поездка к роднику не выглядела чем-то из ряда вон выходящим.
Королева удобно расположилась со своими красками и листами возле корней старого клена. Разложила эскизы на траве, приготовила кисти. Уставилась в никуда, мысленно развешивая в воздухе собственные картины.
И тут, разрывая плотную ткань фантазии, перед ней показался Ренье.
Он шел с самым беспечным видом, насвистывая и похлопывая прутиком себя по сапогу. То и дело он останавливался, вертел головой по сторонам. Видать, выискивал ту девчонку, что вчера назначила ему встречу.
После праздничной ночи Ренье выглядел весьма свежим и бодрым. Как будто несколько часов назад его не сотрясали эмоции, как будто он не плелся через весь город, изнемогая от усталости. Напротив, он был совершенно готов к новому приключению и радостно шел навстречу неожиданной любви.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
