Харальд лично зашел проверить, хорошо ли устроилась княжна, потрогал овчины и тюфяки, достаточно ли мягко, и даже прилег на ее подушку — Елисава прижалась к самой стенке, иначе он бы не поместился.
— Что это ты тут забыл, Харальд сын Сигурда? — с выразительным недоумением спросила она.
— Мое сердце, — ответил он, закрыв глаза и подсунув ее ладонь себе под щеку.
— Ну так забирай его и уходи, я смертельно устала!
— Я не могу его забрать. Разве что вместе с тобой.
— Что-то от тебя дымом несет… из бане ты еще не был, а я чистую рубашку надела. Харальд, уходи. Вон, Завиша смотрит.
— Эллисив! — Харальд открыл глаза. — Не мучай меня. Ты же видишь, что я люблю тебя. Мне никого не нужно, кроме тебя. Я обещаю, что сделаю тебя счастливой. Я завоюю все страны Нордлёнда, Норвегию, Данию, Швецию…
— Швецию не надо.
— Ладно, оставим дядю Анунда в покое. Ну, Британию, Ирландию, Франкию, Фризию, Фландрию… Ты будешь самой могущественной, самой прославленной, самой богатой королевой на свете. У нас будет много сыновей, и каждый из них получит от меня в наследство свою собственную державу, так что им ничего не придется делить. Про нас с тобой будут рассказывать саги еще через тысячу лет после того, как мы умрем. Я хочу, чтобы именно ты была моей королевой, ибо на свете больше нет другой такой девушки — красивой, отважной, умной, верной и при этом столь знатного королевского рода… Ты мне дороже всех на свете.
— Да уж, похоже! — Елисава вздохнула, стараясь не показать, как ее тронуло это искреннее объяснение. В нем был весь Харальд, который жаждал новых побед, власти, богатства, славы в веках. И любовь его выражалась в том, что он хотел разделить все это только с ней, дабы в ее глазах быть героем сказаний, как знаменитый царь Александр.[36]
— Вместо меня ты мог бы спасти хоть один бочонок с твоими сокровищами.
— Я спас то, что для меня важнее всего! — Харальд перевернулся на спину и посмотрел на нее снизу вверх. Его глаза были так непривычно серьезны, что Елисава поняла: сейчас он говорит правду. — Ты будешь со мной?
Елисава наклонилась и осторожно коснулась губами его губ. Она хотела быть с ним и при первом искреннем порыве с его стороны наконец сдалась.
Харальд сначала только принимал поцелуй, опасаясь спугнуть княжну, но страсть быстро одолела благоразумие, и он жадно впился в ее губы, настойчиво раздвинул их языком, проникая внутрь. Затем он обхватил Елисаву за плечи и хотел перевернуть, положить на спину… Но перестарался: ее испугал столь горячий порыв. Она отшатнулась, уперлась руками ему в грудь и вскрикнула:
— Перестань! Ты слишком торопишься, Харальд сын Сигурда! Ты забыл, что еще не завоевал все страны, а значит, заводить много сыновей нам пока рановато!
Харальд, не сразу услышав княжну, продолжал жадно целовать ее висок и щеку, пытаясь вернуться к губам, но она, увернувшись, пригрозила:
— Не заставляй меня пожалеть о моей доброте!
— Хорошо! — Часто дыша, Харальд снова откинулся на подушку. — Я… подожду. Теперь я знаю…
— Иди отсюда! — Скрывая смущение, Елисава почти столкнула его с лежанки и отвернулась, показывая, что больше не хочет с ним разговаривать.
Харальд наклонился, поцеловал ее в волосы и ушел. Но заснула Елисава далеко не сразу: в ней кипело сладкое согревающее блаженство, не дававшее успокоиться, да и жалко было тратить это волшебное время на сон. Теперь она была уверена в любви Харальда, и от этой уверенности в груди словно поселилось что-то горячее и нежное, наполнявшее счастьем каждое мгновение. Она продолжала ощущать ласки Харальда, в мыслях невольно возникало продолжение: что было бы, если бы она его не остановила? Теперь и ей хотелось поскорее справить свадьбу. Видно, придется Магнусу поискать себе другую невесту. Да и все ее прежнее желание выйти за Магнуса было сплошным самообманом — она думала только о Харальде и хотела досадить ему, а чуть не досадила самой себе. Страшно представить: не решись он захватить Ладогу, она благополучно доехала бы до Норвегии, вышла бы за Магнуса, а потом, через некоторое время, снова встретила бы Харальда, уже став супругой другого. Его близкое родство и общее наследство с Магнусом сделало бы их частые встречи неизбежными. И что за мучение было бы видеть Харальда, будучи его племянницей! Теперь Елисава уже была недалека от мысли, что сам Бог надоумил его захватить Ладогу, чтобы помешать ей совершить самую страшную ошибку в своей жизни.
Она то дремала, то снова просыпалась, но каждый раз при этом заново ощущала неповторимое блаженство, переворачивалась на другой бок, поудобнее устраивалась на тюфяках и с удовольствием засыпала. Сухое тепло протопленного жилья, привычный запах овчин успокаивал ее, мысли о Харальде наполняли счастьем — все это делало бедную, душную, закопченную избушку прекраснее царских палат, и Елисава была счастливее, чем любая византийская царевна, возлежащая на золотом ложе под аксамитовым пологом.
В очередной раз ее разбудила какая-то суета: вроде стук в дверь, мужские голоса, шепот Буденихи, которая что-то отвечала им, легкие шаги босых ног по деревянным половицам.
— Разбудите Эллисив, это важно, — настаивал кто-то, кажется Халльдор или Ингимар Гусиная Шея, но Будениха не понимала варяжской речи, поэтому только махала на них руками, повторяя:
— Уйдите, не мешайте, дайте ей, бедной, поспать.
— Кто там? — крикнула Елисава, поднимаясь на локте, хмурясь и убирая с глаз растрепавшиеся пряди. — Пропусти их.
— Да куда же лезут в такую-то рань, едва светает…
— Пусти, говорю. Может, случилось что.
В избушку вошел Ингимар, осторожно ступая между спящими прямо на полу боярскими служанками — на лавках и полатях всем места не хватило.
— Эллисив! — позвал он. — Проснись и одевайся. Тебе придется выйти.
— Что-то случилось? — Елисава села на лавке.
— Вроде того. Пришли твои братья Вальдамар и Сватси с большой дружиной.
— Что он там бормочет? — С полатей высунулась голова боярыни Завиши со смешно торчащими двумя косичками, какие заплетают замужние женщины под повой. — Вот, вперся в избу, а мы тут непокрытые…
— Пришли Владимир и Святослав. С дружиной, — обрадовала ее Елисава, поскольку муж Завиши, воевода Радила Будинович, о котором она так тосковала в эти месяцы, находился в дружине Святослава. — Так что прибирайся, матушка, скоро мужа увидишь. Я сейчас выйду, — по-варяжски сказала она Ингимару. — Скажи там конунгам Вальдамару и Сватси, что я здесь и что прошу их ничего не предпринимать, пока они не повидаются со мной.
Ингимар ушел, а Елисава немедленно поднялась и приказала Буденихе одеваться. Сладкие мечты отступили, она чувствовала собранность и решимость, как перед битвой. За свое столь близкое счастье ей еще придется побороться. Хотя до настоящей битвы, даст бог, дело не дойдет. Торопя челядинок, княжна поспешно умылась и, не дав няньке переплести ей косу, только пригладила пряди. Затем она повязала шелковое очелье и покрылась тонким шерстяным платком, из-под которого выглядывала коса. Здесь не смотрины, главное — выйти поскорее, пока там ничего не случилось. Харальд едва ли захочет сейчас первым ввязываться в драку, но братцы молоды, горячи и к тому же обеспокоены участью сестры. Как бы выведать, что они знают?
