Из дворянского особняка Жакоб попадает в скромный домик зажиточных горожанок – девиц Абер. Все здесь дышит достатком, опрятностью и благочестием. Но эти мир и покой недолговечны, а благочестие лживо. О чем больше заботится духовный наставник аббат Дусен: о спасении вверенных ему душ или о собственном желудке и кошельке? Его слова о смирении оказываются пустой фразой: он чуть ли не кулаками готов защищать свое выгодное местечко от нежданного пришельца. Впрочем, его уроки не приносят желанных плодов – благочестия Абер-младшей хватает ненадолго, она очертя голову кидается в объятия смазливого паренька.
Г-жа де Ферваль стоит на общественной лестнице значительно выше, чем девицы Абер. Она богата, принята в свете, где славится строгостью нравов и набожностью. Однако это не мешает ей· назначить Жакобу свидание в укромном домике, а будучи застигнутой там одним знакомым, охотно принимать ухаживания последнего.
Сильными и уверенными мазками создает Мариво картину общества, где все зыбко, где привычные духовные ценности рушатся, феодальные перегородки шатаются, сословия перемешиваются, безродные выскочки скупают дворянские поместья, а их былые владельцы идут на службу к разбогатевшим откупщикам. Мариво находил своих персонажей именно в «переходных» слоях общества – от простого народа – к буржуазии, от буржуазии к дворянству; именно здесь, по его мнению, было больше всего лицемерия, фальши и обмана, разоблачаемых писателем с едким сарказмом. Критицизм Мариво в «Удачливом крестьянине» значительно сильнее, чем в самых острых его комедиях, чем даже в «Жизни Марианны» (где хорошее и дурное тщательно сбалансировано).
Столь любимый Мариво мотив переодевания, травестии (сколько комедий построено на нем!) приобретает в этом романе особый, обобщающий смысл. Жакоб, так много думающий и говорящий об одежде, – это не только верно подмеченный бытовой и психологический штрих. Одежда, которую легко снять и заменить другой, становится в книге всеобъемлющим символом, одинаково приложимым как к отдельному, частному человеку, так и ко всему обществу.
Но в обществе, с такой реалистической прозорливостью описанном Мариво, герои меняют не только камзолы и шляпы. Жизнь требует от них сменить взгляды и убеждения, «сменить» характеры. Как это общество уродует человеческие души, и рассказывается в книге. Это – основная тема романа.
Попытки героя противопоставить этому обществу какие-то свои, народные понятия о чести и долге – это лишь первая реакция чистой, неиспорченной души. В дальнейшем таких благородных порывов будет все меньше и меньше. На первых порах Жакоб совершенно искренне увлекся Женевьевой, поэтому-то ее расчетливость и аморальность вызвали в нем столь сильный протест, преподав, вместе с тем, наглядный жизненный урок. Очень скоро герой становится менее щепетильным и гордым. Впрочем, когда он с гневом отказывался взять в жены любовницу своего хозяина, не было ли здесь, кроме чувства оскорбленной чести, также и желания подороже себя продать?
Нехитрую науку выбиться в люди Жакоб постигает очень быстро, забывая о своих былых благородных движениях души. Чем, как не откровенной сделкой, выглядит его женитьба на перезрелой старой деве мадемуазель Абер? Он вскоре начинает делать все то, чему еще недавно удивлялся и что с негодованием отвергал. Разыгрывая роль счастливого жениха, он подумывает об интрижке с юной Агатой, а едва отпраздновав свадьбу, вступает в связь с г-жой де Ферваль.
Хотя герой идет от одного любовного приключения к другому, он не знает подлинной любви, способной на бескорыстное самопожертвование. Кроме желания выбиться в люди, другое чувство, владеющее им – это тщеславие. Оно заставляет Жакоба идти на свидание с пожилой дамой, нацеплять дворянскую шпагу, появляться в светских гостиных. Перед тщеславием в душе юноши отступает на задний план даже жажда обогащения. Впрочем, Мариво очень верно показывает, как это друг с другом связано.
Тщеславен и алчен не один Жакоб. Он просто живет по законам своего общества, погрязшего в наживе и погоне за звучными титулами. Мариво точно подметил охватившее все социальные круги стремление к обогащению, эту своеобразную травестию, когда богатство идет впереди «благородства», в конце концов не только уравниваясь с ним, но и становясь единственным критерием оценки человека. Денежные отношения, «материальный интерес» начинают играть решающую роль в жизни общества, и перед ними отступают на задний план и представления о благородстве по рождению, и установленные веками обычаи и нравы. В этом неустойчивом, постоянно меняющееся обществе непрерывной перелицовке подвергаются моральные нормы. Писателя особенно отталкивали именно эти травестии. Отсюда – столь большое место, уделенное в романе разоблачению ханжей и лицемеров, все разновидности которых – от степенных аббатов до экзальтированных старых дев – проходят перед читателем.
Таким образом, в центре романа оказывается характерная для просветительской прозы проблема «человек и общество». Но не только она. В этой порочной среде, в которую попал Жакоб и законы которой так легко постиг, не все продажно и лживо. Светским ханжам, ловким выскочкам, бездушным вершителям чужих судеб противостоит в романе обаятельный образ госпожи д'Орвиль с ее печальной судьбой. Она не искала легкого пути в жизни, она руководствовалась не холодным расчетом, а порывом сердца. Она отказала богатому мужлану, выбрав в спутники жизни человека бедного и к жизненной борьбе не приспособленного. И в обществе, где деньги и связи начинают играть решающую роль, ее ждет положение жалкой просительницы.
Привлекательные черты г-жи д'Орвиль пробуждают и в Жакобе благородство и великодушие: юноша на приеме у г-на Фекура отказывается от выгодного места, ибо тем самым он должен был бы лишить заработка бедного, больного человека, а идя к г-же д'Орвиль с визитом, он смело вступает в бой с тремя негодяями, преследующими раненного ими незнакомца.
Мариво, впрочем, предлагает сразу несколько объяснений поведения героя: как было Жакобу не отказаться от места, когда его молили об этом прекрасные глаза г-жи д'Орвиль, как было не выхватить шпагу, когда он только искал случая похвастаться ею. Писатель не разоблачает своего героя и не идеализирует его, он лишь обнажает перед читателем скрытые мотивы его поступков.
Тем самым в романе возникает новая проблема: «человек перед лицом своего собственного „я“. И в этом – основное достижение Мариво-романиста, определившее и форму книги, и выбор ее героя.
Писатель наделяет Жакоба тонкой и чувствительной душой, склонностью к самоанализу, острой наблюдательностью и впечатлительностью; он скрупулезно фиксирует самые мимолетные его чувства, не боясь излишних подробностей и деталей.
Мариво выбрал для «Удачливого крестьянина» (как и для «Жизни Марианны») очень распространенную в XVIII в. форму мемуаров. Роман представляет собой как бы воспоминания героя, его рассказ о своей жизни, своеобразные «поиски утраченного времени». Форма мемуаров создавала не только иллюзию достоверности, но и придавала повествованию теплоту задушевной человеческой исповеди. (Не случайно, как мемуары, строились и плутовские романы тех лет, например, книги Лесажа, и первые опыты в области романа психологического и нравоописательного, например, книга Антуана Гамильтона). Но Мариво вносит в жанр романа-воспоминания немало нового, расшатывая его и по сути дела создавая новый тип повествовательного произведения.
В обоих романах писателя не только люди, события, предметы увидены глазами центрального персонажа. Сами герои постоянно судят себя, шестнадцатилетнюю неопытную девушку или девятнадцатилетнего крестьянского сынка, с высоты своего жизненного опыта: мысли и поступки простушки Марианны фиксируются «графиней де ***», а поведение Жакоба оценивается разбогатевшим финансистом, немало повидавшим в жизни. Этот прием один из современных литературоведов остроумно назвал «структурой двойного регистра»:[161] перед нами движется, страдает, радуется и печалится молодой наивный крестьянин, мы слышим его смех, видим его слезы, и в то же время это взрослый опытный мужчина рассказывает о своей молодости, о своих былых радостях и горестях. Причем оба эти «регистра» поминутно сменяют друг друга, в конце концов начиная звучать одновременно.
Но Мариво идет еще дальше: на страницах книги он подвергает анализу сам творческий процесс ее создания. Отсюда – частые обращения к читателю, который таким образом оказывается если не участником, то свидетелем не только описываемых в романе событий, но и самого творчества. Отсюда – рассуждения о том, чего ждут читатели от той или иной книги, о стиле, о правдоподобии и правде в литературе. Отсюда, наконец, – настойчивое подчеркивание, что это, собственно, не роман, а правдивая исповедь человеческого сердца, рождающаяся у нас на глазах.
