Постепенно римляне научились изматывать войско Ганнибала и одолевать его в бою.
Первым успеха добился угрюмый вояка до мозга костей Марцелл. Еще не утихло эхо Каннской катастрофы, как осенью 216 г. до н. э. он показал такую невероятную стойкость и энергию в обороне стратегически очень важной Нолы, что принудил пунийца к отступлению, нанеся ему серьезный ущерб. Правда, преследовать Ганнибала он не мог, поскольку его собственная армия сама несла большие потери.
…Кстати сказать, Ганнибал по достоинству оценил воинский талант Марцелла: «Если Марцелл в выигрыше, то бешено наседает побежденному на плечи, если в проигрыше, то старается схватить победителя за горло!» Будучи отменным воином-поединщиком, Марцелл стремился вызывать вождя противника на единоборство и убить его в дуэли на мечах, во владении которым ему не было равных в римском войске, и это в котором фехтование на мечах уже давно стало аксиомой ратного мастерства! Он жаждал сойтись в поединке с самим Ганнибалом, но, как говорят в таких случаях, «истории это не было угодно»…
По некоторым данным (впрочем, как античные, так и современные историки ставят их под сомнение), именно в ходе боя под Нолой карфагенская армия не только впервые потеряла больше воинов, чем римляне (2800 чел.; оказались «подбитыми» 4 «живых танка», а еще 2, впервые за всю кампанию Ганнибала в Италии, были захвачены в плен), но и был развеян миф о непобедимости Одноглазого Пунийца. К тому же из войска Ганнибала в первый раз дезертировали прежде преданные ему нумидийцы и иберийцы – пока всего 272 бойца, но это был первый тревожный звонок для пунийского полководца. (Либо это неприятное событие случилось с воинством Ганнибала все же год спустя – уже в ходе другого боя между Одноглазым Пунийцем и «мечом» Рима под стенами все той же Нолы в 215 г. до н. э.?!) С той поры он уже не мог быть уверен в своих наемниках, которые начали разочаровываться в удачливости своего предводителя. Перейдя сражаться на сторону римлян, они, видимо, чувствовали больше уверенности в будущем. И, наконец, его лучшие кавалерийские командиры – бесстрашный племянник Ганнон и как никто другой знавший повадки лошадей и все тонкости конного боя Махарбал вынуждены были из-за больших потерь раз за разом отступать перед удивительной стойкостью и невероятной жаждой победы римских легионеров.
Эта победа воскресила у римлян надежду на победу в войне с Ганнибалом. Победитель при Каннах с горечью осознал, что те, кто еще совсем недавно бежал от его солдат и даже в панике решал для себя вопрос, не двинуться ли куда-нибудь из Италии, теперь сражался грамотно и упорно.
Получалось, что на самом деле Канны не только не приблизили его к окончательной победе, но и вообще не изменили его положение в Италии в лучшую сторону.
Глава 4. Капуанские красотки и… македонские послы
Не решившись осаждать столь нужный ему для морской связи с родиной, расположенный на западном побережье Италии, крупный и хорошо укрепленный Неаполь, чьи жители были настроены защищаться до последнего, пунийский полководец устроил себе базу в богатейшем городе Кампании – Капуе. Она не только соперничала с Неаполем, но и считалась вторым по важности городом в Италии. Более того, римляне лишились порядка 30 тыс. пехоты и 4 тыс. кавалерии. Капуанское руководство само пригласило армию Ганнибала к себе на постой. Разрывая с Римом, Капуя жестоко умертвила бывших в ней граждан Рима: их… «задохнули» (если можно так выразиться?) в парилках капуанской городской бани. Заинтересованное в союзе с Карфагеном, оно рассчитывало не только освободиться от римского владычества, но и по окончании войны стать сильнейшим городом Апеннинского полуострова.
Казалось, союз с Капуей обещал Одноглазому Пунийцу большие дивиденды, но на самом деле этот альянс принесет ему больше хлопот, чем пользы. Зиму 216/215 гг. до н. э. карфагенский полководец и его наемники проведут в этой италийской «столице роскоши и изобилия». Впервые за многие годы его солдаты посещали бани, перепивались знаменитым фалернским вином и спали не на голой земле, а в мягких кроватях, в которых им было с кем разделить ложе – пышногрудые капуанские женщины славились своей особой страстностью среди сколь фигуристых, столь и любвеобильных дочерей благодатной Италии.
…Кстати сказать, именно в Капуе Ганнибала чуть не подстерег кинжал убийцы. Рассказывали, что на пиру у одного из знатнейших горожан Капуи Нинния Целера сын некого Пакувия Калавия (имя его осталось истории неизвестно) якобы собирался покончить тем вечером с разорявшим Италию агрессором. С огромным трудом отцу удалось предотвратить то ли убийство, то ли… трагедию. Поскольку эту историю рассказывает только один античный автор (Ливий), то ее подлинность вызывает определенные сомнения. Впрочем, пытливый читатель сделает свои собственные выводы…
Подобная «сладкая жизнь» во все эпохи приводила в негодность лучшие армии мира. Трудно, очень трудно вернуть солдат из жарких объятий ласково-доступных женщин в суровые условия походной жизни и тем более на поле брани, где решается: кто – кого?! Чаще всего такой солдат уже не лучше новобранца, и ему не хватает ни душевных, ни телесных сил, чтобы воевать на прежнем уровне.
Рассказывали, что якобы «не минула чаша сия» и солдат Ганнибала. В Капую вошла одна карфагенская армия – «злая до больших побед», а вышла другая: в обнимку с капуанскими девками, в одночасье ставшими типичными обозными шлюхами! Как образно сказал римский полководец Марк Клавдий Марцелл: «Капуя стала для Ганнибала его Каннами!» Так ли это?!
И, тем не менее, но последствия «капуанских излишеств» не заставили себя долго ждать.
Сначала один из лучших военачальников карфагенской армии племянник Ганнибала Ганнон (сын Бомилькара) дважды терпит поражения от легионов римского претора Тиберия Семпрония Гракха.
Первый раз – под Грументом (Лукания); второй – под Беневентом (когда-то до исторической победы римлян над эпирским царем Пирром бывший Малевентом).
Любопытно, но во втором случае Гракх, получивший от сената разрешение действовать на собственное усмотрение, пустил в ход весьма оригинальный психологический прием. В его войске было много рекрутов-рабов, которым он клятвенно пообещал свободу за принесенную голову неприятеля, тот же, кто отступит и побежит, будет… распят! Когда на другой день началось сражение, такое диковинное условие едва не стоило римлянам победы: убивая врагов, римские солдаты из числа рабов старались рубить им головы, потом, держа головы в правой руке, покидали поле боя, направляясь к консулу за обещанной свободой. Когда всполошившиеся военные трибуны донесли о происходящем Гракху, он приказал немедленно бросить головы: храбрость свою воины уже доказали и свободу они безусловно получат. Битва возобновилась с новой силой. Против конных нумидийцев Ганнона была пущена кавалерия из бывших рабов. Обе конные лавы схлестнулись в смертельной схватке. Но долго исход ее был неясен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
