Он прервался и посмотрел в окно, обрамленное шелковистыми шторами. За окном в размытом сером пространстве висела мелкая сетка дождя. Наступила осень.
Колобок вздохнул. На душе у него было муторно. Уже третий час, сидя в душном кабинете, он пытался объяснить президенту элементарные вещи.
- Стимулирование притока инвестиций... Либерализация внешнеэкономических связей... Варьирование ставок налогов на прибыль, перечислял он. - Финансовые и кредитно-денежные рычаги воздействия...
При каждом слове Большая Елка вздрагивал.
- Конечно, - продолжал Колобок, - если рассматривать ситуацию как результат активности индивидов, каждый из которых эмпирически устанавливает границы областей деятельности...
- Чи-и-иво? - произнес президент, часто заморгав.
Колобок решил излагать свои мысли в более доступной форме.
- Разумеется, - сказал он, - иногда в известном контексте можно выделить сегмент сложного и часто иерархически организованного целого как удобную модель для выяснения тех или иных свойств, оговорив границы сегмента. Но...
Елка замычал и охватил голову руками.
- Все, все!! - взмолился он. - Больше не надо!..
- Но ведь основная концепция классического либерализма... вознамерился было продолжить Колобок, однако, взглянув на Большую Елку, умолк.
- Послушай! Ты это... ты, понимаешь, того... Ты мне в другой раз объяснишь, - умоляюще произнес Елка.
- Да я, собственно... Я только хотел сказать, что пока хозяйство функционирует на административных принципах...
Президент опять схватился за голову.
- Все! Давай закончим! Нам же с тобой сегодня ещё на Толковище идти. Или не помнишь?
- Отнюдь, - сказал Колобок.
- Во, во! Ты им там про "отнюдь" и расскажешь. И насчет принципов растолкуешь. - Елка быстро встал с кресла. - А теперяча - ступай!.. Ступай, родной!
Колобок, вздохнув, поднялся и пошел к дверям.
Миновав лабиринт коридоров Большого дворца, он вошел в свой кабинет размером чуть меньше президентского, сел за стол и тупо уставился в дальний угол.
Дела шли скверно. Система реагировала не по правилам. Казалось бы, в стране, где почти совсем не осталось ни еды, ни полезных вещей, где уже не было дешевой нефти, чтобы продавать её соседям, где почти все деньги были истрачены на бессмысленные ракеты или пропали неизвестно куда, в такой стране жители не могли не понять, что теперь все зависит от них самих. Что никаким отнятием и поделением ничего не добьешься. (Да и отнимать и делить давно было нечего.)
Но жители не понимали. Они, казалось, все ещё надеялись, что произойдет чудо, которое им обещали из года в год все преж-ние Предводители. Поначалу они смотрели на Колобка с надеждой. Особенно после того, как Елка пообещал им, что тот все вы-правит за полгода. Потом стали раздражаться и обвинять его во всех бедах - прошлых и нынешних. Как будто это он выкачал всю нефть, растратил все деньги, съел всю еду и украл все полезные вещи.
По книжкам, которых Колобок прочел великое множество, предполагалось, что, получив наконец свободу и увидев, в каком бедственном положении они оказались, жители дружно возьмутся искать себе какое-то новое дело вместо бессмысленной работы на кастрюльных заводах. Ведь ракеты, которые там делались, никому были не нужны. И уж меньше всего - самим жителям. Ни есть эти ракеты, ни надеть их на себя, ни даже продавать друг другу было нельзя. Понять это казалось несложно.
Но жители не понимали.
Конечно, им приходилось туго. Денег у них становилось все меньше, потому что цены росли. Росли же они потому, что торговать себе в убыток торговцы не хотели. Назначать цены приказами было бессмысленно. Заставь он торговцев продавать дешевле, всю еду и полезные вещи скупили бы в один день. А от приказов ни того, ни другого больше не появилось бы.
Чтобы начать производить полезные вещи, надо было срочно что-то делать с кастрюльными заводами, заполонившими всю страну. Но директора их, не желая ничего менять и боясь потерять свое место, убеждали работников, что, кроме ракет, на этих заводах делать ничего невозможно. Да и не нужно. И работники им верили.
Им верили, а Колобку - нет.
Сбережения жителей таяли с каждым днем. Но вместо того, чтобы объединиться и вложить их в какое-нибудь дело, они дружно тащили деньги к мошенникам, которые обещали умножить эти сбережения в сотни раз и, разумеется, тут же пропадали со всеми деньгами. Но почему-то ни самих себя, ни коварных мошенников жители не винили.
Винили они Колобка. И у него же требовали вернуть им украденное.
В деревнях, где из года в год всех заставляли сеять злаки тогда и там, где велели Начальники, некоторые жители, правда, поначалу решили сами заняться посевами. И у некоторых уже стало получаться. Но чем лучше у них получалось, тем почему-то больше их ненавидели соседи. Кое-где дома их даже поджигали в назидание другим умникам.
Понять этого Колобок не мог. Ни в одной книжке ничего об этом не говорилось.
Самое обидное, что в других странах, где тоже когда-то пытались устроить отнятие и поделение, а теперь тоже одумались, там жители вели себя по-другому. Правда, в тех странах свет Великой Идеи зажегся не так давно, как в стране Колобка, не всех прежних жителей удалось истребить и кое-кто ещё помнил, как жить по-другому. В его же стране таких почти не осталось.
Но труднее всего ему приходилось с соратниками по работе. Собственно, это были не его соратники (взял бы он таких, как же!), а те, что работали в Большом дворце все прежние годы. Разогнать их он не мог. Во-первых, ему не позволил бы это сделать Большая Елка, который тоже, как-никак, был когда-то Местным Начальником, сам перевоспитался и думал, что можно перевоспитать остальных. Во-вторых, быстро набрать такое количество новых людей было просто нереально. Чтобы разобраться в тех бумажках, что наплодили прежние начальники, потребовалась бы уйма времени. А времени у Колобка не было.
Оставшись в одиночестве, Центральная провинция испытывала большие трудности. Как, впрочем, и остальные. Но, несмотря на это, провинциальные президенты знаться друг с другом не хотели. Страдали от этого, естественно, жители. Начальники же - большие и маленькие - наоборот, извлекли для себя массу полезного. В каждой провинции (теперь - Совершенно Свободной Стране) создавались свои министерства, комитеты и прочие органы, число которых множилось день ото дня. Центральная провинция в этом смысле не была исключением. Каждое утро Колобок начинал с того, что выслушивал очередную просьбу о создании ещё одного министерства. Поначалу он упорно сопротивлялся. Тогда кандидаты в начальство шли к старым соратникам, сидевшим в Большом дворце. Те звонили Елке, поднимали шум, доказывая, что новый орган ну совершенно необходим, что без него все остановится (а остановить все было в их силах), и Колобку приходилось уступать. В конце концов он прекратил сопротивление, и вскоре министерств в Большом дворце стало больше, чем при любом Предводителе...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
