— Он ничего не знает о дневнике….
— Еще интереснее! Слишком интересно! — Луций удивленно замотал головой, после чего скривил губы. — Ладненько, так бишь дети говоришь…. Да, нет, милая, они живы. Мы спрятали их слишком надежно, но только сама понимаешь, время еще не пришло открыть миру их тайну. Алексис уничтожит их, как только прознает, что они остались живы. Больше говорить пока не буду ничего….
Жалобно, его глаза словно молили. Он жалел, что не мог избежать цензуры, которую, судя посему, негласно ввел Фрай. Дверь на пороге его «научного» чулана распахнулась, и на пороге заблестел своей холодной красотой Эдриан. Луций стер со своего фарфорового лица эмоции, превращаясь просто в куклу.
— А вот и мой прекрасный ученик…. - прошептал Луций мне, и поплыл к Эдриану, широко улыбаясь.
— Наговорился? — как всегда строго поинтересовался черноволосый красавец Эдриан. Все же только с друзьями он бывает добрым и милым.
— Эдриан, мой мальчик! Я по тебе соскучился! — интересно все же, какой ориентации этот клоун?
— Нам пора Луций, скажи ей прощай.
— Как скажете, мой лучший, любимый ученик!
Прошелестев полами своими клоунского наряда, Луций приблизился ко мне. Нечеловеческие глаза впились в меня хищным взглядом, а пружинка на тросточке продолжала колотить меня по ноге Он опустился на одно колено и потребовал мою руку. Это выглядело глупо, но не стоило спорить с сумасшедшим. Холодные, плоские губы коснулись моей кисти, оставляя красный след:
— Джулли, я приду к тебе, когда ты уже станешь медиумом.
Эдриан силой вытащил меня из чулана. Вместе с Эдрианом пришел и подросток в восточной одежде — слуга. Он нес мои вещи. Эдриан рванул меня к стенке и угрожающе навис надо мной, как Фрай он сдерживал свою злобу.
— Смотри на меня! — я разволновалась. Бедный мальчик не знал, куда ему деться, он же все-таки всего лишь ребенок, а уже потом слуга в доме де Гор. Но Эдриану было все равно. В приказном порядке, он пальцами поднял мой подбородок и заставил смотреть ему в глаза.
— Эдриан, не веди себя так при посторонних людях! — я попыталась укором освободиться от этой пытки. Не получилось, Эдриан лишь злобно усмехнулся. — Ты об этом? — небрежно махнул он слуге. — Это всего лишь мебель, не беспокойся за мебель.
— Ну да, своей собственности ты многое позволяешь…. - я посетовала на его злобу, но переубедить даже не пыталась. Эдриан провел меня в свой кабинет, приказав слуге положить вещи и остаться за дверьми. Весь стиль «обиталища» Эдриана говорил о его предельной педантичности, избирательности, любви к последовательности и четкости границ. Черно-белые, стеклянные и металлические тона. Два больших кожаных дивана, и наверняка, по всей комнате стояли микропроекторы, которые формировали изображение в пространстве, от компьютера на столе. Как и Луций, Эдриан хранил в книжных шкафах редкие издания книг и интересные, различные приборы, тонкой ручной работы. Все имело смысл, и все несло какое-то знание, в этом был весь Эдриан.
Я растормошила спящего на диване Ролло. Сев на диван с ногами, я позволила не проснувшемуся подростку положить голову к себе на ноги. Этот дурак так и продолжал посапывать. Эдриан оставил нас, усевшись работать, ну, конечно же, меня это не устраивало, скучно же!
— Эдриан, почему ты и Фрай так недовольны?
Он повел бровью, выражая всем своим видом, что это провокационные вопросы, отвечать на которые он не намерен.
— Ты проницательна…. Но это твое желание, и мы не можем его игнорировать. Фарфоровый клоун не в своем уме уже несколько лет. Поэтому, что он сказал тебе?
«— Он сказал, что надежды нет, и я все равно превращусь в медиума….» Сказать и снять этот груз печали и боли? Но, подсказывала мне интуиция, это именно эти слова, запрет Фрая и Эдриана. Уверена, они не хотели, чтобы я расстраивалась еще больше. — Он оказался весьма полезен, вот и все….
— Луций занимается исследованием собственного дара. Ему известно очень многое о медиумах. В частности медиумы достигают вершины развития своего дара только с пробуждением. Он достиг этой вершины и потерял свою человеческую природу навсегда. Даже маска человека на его лице, от времени превращается в облезающий грим.
Я молчала, не зная, что сказать и что ответить. И как справиться с неуютными и колющими чувствами. Будто я сидела на иголках, не в силах с них встать и уйти.
— Именно поэтому вы не давали мне с ним встретиться? Знали, что я проведу нехорошие аналогии с собой? Как думаешь, я тоже буду бесчувственной куклой?
Эдриан вышел из-за стола, присев на корточки, он сжал мои пальцы, и с успокаивающей манерой ответил:
— Нет, не произойдет, ты не будешь такой….
— Говоришь с такой уверенностью, будто тебе известно мое будущее! Но ирония, что та, кто видит будущее, не знает своего.
— Я говорю так потому, что если с твои телом начнут происходить такие процессы, я и Луций отыщем лекарство. Фрай никогда не допустит, чтобы ты пострадала. Все будет в порядке.
Никакого спокойствия я не почувствовала. Люди ощущают успокоение, когда родной человек прижимает к себе, произнося «Не бойся, все будет хорошо»…. Ничего подобного я не могла ощутить. Эдриан в свете ореола своей решимости. Кто они для меня? Друзья ли? Близкие ли люди, семья? Кто они? Мое умирающее «я» уже не могло решить. Эдриан, принадлежавший к сильным мира сего? Или Ролло, подросток с чистым сердцем? Дитрих, который отверг власть своего алчного и тираничного братца? Хелли, своими глупостями умела вернуть волю к жизни? Кто они для меня…? У меня уже нет права на эту жизнь. Никакой новой жизни не может быть…. Я и не хочу ее, не из-за медиума внутри. Нет, я не буду врать сама себе. Дело не только в медиуме, она физически и психологически привязана к хозяину. Я сама по себе не хотела ничего. За долгие годы одиночества, бесконечных убийств, мое сердце очерствело. Оно больше не нуждалось в опоре и защите, оно привыкло к вечной борьбе. И ничего спокойного и безмятежного, хорошего и желанного, принять мое сердце, полное тьмы, не может. Фрай…. Я хотела его любви и хочу сейчас? Но это желание столь мало, столь крошечно по сравнению с желаниями: мести, силы и борьбы. Паршиво….
— Джульетт, ты вот-вот расплачешься, о чем ты думаешь? Мы будем рядом, и поможем тебе! — часть правды все равно придется сказать. Так почему не сейчас? Все, чаша переполнена…. У меня больше нет силы сопротивляться всем своим темным желаниям, они сильнее чем я, желающая быть вместе с Фраем и остальными.
— Хм… Эдриан не смеши ладно? Все скоро закончиться. Я неизбежно стану медиумом, и может быть, даже не вспомню не одного из вас…. Медиум говорит со мной. В глубине моего подсознания, она набирается сил для пробуждения. И она говорит, что я уже никогда не буду собой…. - я опустила голову. Я не отчаивалась, не сожалела и не выпрашивала жалости. Эдриан видел это, мое опустошение вовсе не значит, что я сдалась. Я смирилась, много раз я убеждала себя в этом смирении. Но истинно оно приходит в эту минуту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
