– Костер – это не твоя уютная кухня. Я не хочу, чтобы моя добыча пошла коту под хвост.
– Ах, вот как? – Он сунул ей стакан и схватил кастрюлю с длинной ручкой. – Сядь, пей и следи за мастером!
Она пожала плечами и выудила ягодку из бейсболки.
– Если испортишь, я больше ловить не пойду.
– Доверься мне. – Их глаза встретились. – Лив, я тебя не разочарую.
– Человек не разочаровывается только тогда, когда все делает сам.
– Это верно, но ты не знаешь многих интересных подробностей. Мне пришлось научиться готовить, – непринужденным тоном продолжил он, капнув в кастрюлю растительного масла. – Исключительно из инстинкта самосохранения. Моя мать считает, что люди могут питаться одним соевым творогом. Ты не представляешь себе, какие муки испытывает быстро растущий мальчишка, который приходит из школы и видит на столе этот чертов творог.
Оливия невольно заинтересовалась. Тем временем Ной открыл пакет с мукой и тщательно обвалял в ней рыбу. Не успев опомниться, Оливия пригубила стакан. Итальянское белое сухое вино оказалось великолепным.
Она едва успела подавить довольный вздох.
– Я тебя не понимаю.
– Ну, слава тебе, господи, наконец-то… Львиную долю времени, которое мы провели вместе, ты была уверена, что понимаешь, но жестоко ошибалась. – Удовлетворенный, Ной сунул рыбу в кипящее масло.
– Час назад ты злился на меня.
– Вот тут ты права.
– А сейчас поишь вином, жаришь рыбу и ведешь себя так, словно ничего не случилось.
– Очень даже случилось. – По мнению Ноя, случилось все, что было ему нужно. Рыбка клюнула; оставалось только подсечь ее. – Но я подумал, что ты злишься за нас обоих, а поэтому незачем зря тратить силы.
– Я не люблю, когда мной управляют.
Ной обернулся и смерил ее взглядом.
– Я тоже.
– Мы оба знаем, что ты хотел прийти сюда с одной целью: без помех выслушать мой рассказ для твоей книги. Но ты еще и словом об этом не обмолвился.
– Я хотел дать нам обоим день на раскачку. И хотел тебя. И по-прежнему хочу. Но мне было бы приятнее, если бы ты получила от этого большее удовольствие.
– А мне было бы приятнее, если бы ты относился к этому как можно проще.
– Ну что ж… – Он потыкал рыбу вилкой. – Значит, один из нас не получит то, чего хочет. Сходи за тарелками, партнер. Эти ребята почти готовы.
– Ной…
– Угу? – Он поднял глаза. Его лицо было таким нежным, таким ласковым, что сердце Оливии чуть не растаяло. И все же она покачала головой.
– Нет, ничего, – сказала она и пошла за тарелками.
Позже, когда с трапезой было покончено, а лес потемнел и наполнился звуками, Оливия сдалась. Она хотела, чтобы ее обнимали руки человека, способного прогнать пугавшие ее сны, а вместе со снами и питавшие их страхи.
И этот человек был рядом. Он держал ее в объятиях и двигался с нею в одном блаженном и сладком ритме.
Когда Оливия уснула, ее сжатая в кулак рука лежала на его груди, а голова – в изгибе его плеча. Ной лежал без сна, следил за игрой лунного света на крыше палатки, слушал вой койота, уханье совы и короткий писк ее жертвы.
И думал о том, что никогда не сможет разлюбить ее. Вот только что им обоим с этим делать?
Чудовище
Тьмой полночной окруженный,так стоял я, погруженныйВ грезы, что еще не снилисьникому до этих пор;Тщетно ждал я так однако,тьма мне не давала знака,Слово лишь одно из мракадонеслось ко мне: «Линор!»[11]
Эдгар Аллан По
27
Он проснулся от пения птиц. Тело ныло, голова кружилась. Ной сел, натянул джинсы и вспомнил о завтраке. Острый запах земли и сосновой хвои не мог заглушить восхитительный аромат кофе. Подумав об Оливии, он чуть не заплакал от благодарности.
Надо же, она успела развести костер и сварить кофе… Ной обжег пальцы о ручку, негромко чертыхнулся и только тут увидел лежавшую рядом аккуратно сложенную тряпочку.
Хватило одного хорошего глотка, чтобы у него прояснились глаза и заработал мозг. «Благослови господь женщину, которая понимает, что такое крепкий черный кофе», – подумал он и пошел к реке искать Оливию.
Над водой извивались струйки тумана, окрашенные солнечными лучами в золотой и серебряный цвета. У излучины ручья лениво пило воду стадо оленей. Напившись, они неторопливо исчезли в гуще деревьев.
И тут он увидел ее. Волосы Оливии были мокрыми, тело светилось. Она плыла в позолоченном тумане и следила за ним. Этот неземной мерцающий свет делал ее похожей на нереиду, богиню здешних глухих мест.
От движений ее рук по воде шла рябь, плечи вздымались над поверхностью воды. Туман расступался перед ней, а потом смыкался снова.
– Я не думала, что ты так рано проснешься. – Голос ее был спокойным, но глаза пылали.
– Я жаворонок. Как вода?
– Мокрая.
«И холодная», – подумал он. Но все же допил остатки кофе, отставил чашку и принялся снимать джинсы. «Что тебя тревожит, Оливия? – подумал он. – Что нынешняя ночь больше не повторится? Или наоборот?»
Прикосновение ледяной воды к обнаженной коже было обжигающим. Ной поморщился и увидел, что губы Оливии насмешливо искривились. Поэтому он подавил готовый вырваться крик, скользнул в воду и представил себе собственное посиневшее тело.
– Ты права, – сказал он, изо всех сил стараясь не стучать зубами, – она действительно мокрая.
Ее удивило, что Ной держался на расстоянии двух гребков. Оливия ждала, что он подплывет вплотную. Но он никогда не делал того, чего от него ждали. И это тревожило ее больше всего.
Когда Ной все же подплыл к ней, Оливия почти успокоилась. Это было логично. Утренний секс, основная человеческая потребность. А потом они, как полноправные партнеры, смогут заняться делом.
Но Ной коснулся ее всего лишь кончиками пальцев и заглянул в лицо.
– Замечательный кофе, Лив.
– Если после первого глотка ты не вскакиваешь как ошпаренный, это не кофе.
– Куда мы сегодня?
Она нахмурилась.
– Я думала, ты хочешь приступить к интервью.
– Дойдем и до этого. Здесь есть какой-нибудь маршрут, который тебе нравится?
«В конце концов, это его дело», – напомнила себе Оливия и пожала плечами.
– Есть один. Горный. Замечательные виды, альпийские луга…
– Подходит. Хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе?
Она вскинула глаза.
– Что?
– Хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе, или предпочитаешь, чтобы я этого не делал?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
