От двусмысленности указания я запнулась о ковер и чуть не упала, но Дэйр вовремя подхватил меня под локоть и увел в теплую комнату.
— Он знает, что делает. Князь, я имею в виду, — целитель усадил меня в кресло и занялся чайником. — Рэмерт сейчас в глубоком шоке. Похоже, у твоего некроманта была хроническая депрессия в последние месяцы, а попытка суицида у Люси его добила. Но Ксиль приведет Мэйсона в порядок, — на темных губах появилась кривая улыбка. — Меня же когда-то привел… А ведь я был действительно сумасшедшим.
— А сейчас? — машинально переспросила я, кутаясь в колючий плед. Люси хотела убить себя! У меня это в голове не укладывалось. А как же ребенок? Или она решила и за него тоже?
— Сейчас я практически в норме, — пожал плечами Дэйр. Я только теперь заметила, что коса у него разлохмачена, а челка разве что не дыбом стоит. Волновался… — Так что я уверен, что Рэмерт в надежных руках. Мне интересно, о чем думала эта девушка, когда чуть не угробила троих.
— Троих? — меня подбросило. — Кого это?
Неужели она подмешала яд в общую кастрюлю или что-то вроде того?
— Себя, ребенка и Мэйсона. Знаешь, почему твой некромант бросил рейды? — поинтересовался Дэриэлл, отвлекаясь от засыпания в чашки травяного сбора. Я качнула головой. — У него сердце шалить стало. Так что после череды сильных потрясений — ссоры, суда и суицида — вполне мог случиться сердечный приступ.
— Бедняга Рэм, — пробормотала я, испытывая острую жалость к некроманту. — И бедная Люси. Насколько же ей было плохо, если она решилась на такое?
Дэриэлл задумчиво сузил глаза, глядя на огонь.
— Вряд ли она вообще задумывалась, Нэй. Скорее всего, Люси действовала, будучи во власти эмоций. Мало кто решается на самоубийство в результате долгих размышлений. Обычно люди отваживаются на такое под влиянием момента, особенно если под рукой есть средство для «легкого» ухода. Яд, например, — Дэйр скривился. На лице его мелькнула тень презрения — чувства, неподобающего целителю. — Впрочем, какое «отваживаются»… Чаще всего самоубийство совершают из трусости. Это последний шаг, финальная ошибка, признание того, что ты ничего не стоишь, а жизнь тебя сломала.
— Жестоко, — я отвела глаза. Видеть Дэриэлла осуждающим кого-то мне было неприятно, хотя уж он-то имел на это полное право. Целитель боролся с навязанной Акери идеей суицида почти восемь тысяч лет — и выжил, несмотря на травлю, провокации и собственные промахи.
Может, то, что натворила Люси, и являлось по сути поступком избалованной богатой девицы, которая не смогла получить желаемое другим путем — но все равно мне было до боли жаль ее.
Люси страдала. И чья вина, что подле нее не оказалось человека, который поддержал бы запутавшуюся в собственной судьбе малышку?
Рядом со мной всегда кто-то был — Ксиль, Дэриэлл, мама, Хэл, подруги…
А она, похоже, осталась одна.
— Жестоко, — согласился целитель без споров, и тон его стал сухим и невыразительным. — И пусть я покажусь тебе циником, но, на мой взгляд, Люси поступила глупо, безответственно… Если ты когда-нибудь повторишь ее подвиг, я тебя спасать не буду, учти, — произнес он, глядя в сторону.
Я резко поднялась с кресла… и ошеломленно застыла. Дэриэлл… испугался? Побоялся, что мне в голову однажды придет такая же мысль, как и Люси?
— Дэйр, — мои пальцы осторожно огладили его напряженное плечо. — Не переживай. Я никогда не брошу вас с Ксилем. И не позволю маме хоронить дочь, а Хэлу — сестру. Веришь?
Он ничего не ответил, только притянул меня к себе и обнял покрепче.
— Верю, Нэй. Верю.
Руки у него были горячими и немного дрожали…
Глава 14. Связующие нити
«Бездна» не подавала признаков жизни уже добрых три дня. Чуткие приборы и заклинания ежесекундно отслеживали малейшие изменения в состоянии артефакта, лучшие умы Академии анализировали результаты и…
…и — ничего.
Заговорить о «бездне» вечером за чашечкой чая, или в коридоре, случайно встретившись, или в столовой, или в библиотеке — словом, каждый раз, когда собирались вместе больше двух человек — стало признаком хорошего тона. Эти беседы были сродни обсуждению погоды, эдакий способ незаметно перейти к действительно интересным вопросам.
Даже «мозговой штурм» в лаборатории начал напоминать, скорее, дружеские посиделки. Риан в сотый раз выслушивала или перечитывала с листа описание злополучного опыта, высказывала одно из давно затасканных предположений. Тантаэ отстраненно напоминал о слабых местах версии. Ириано начинал кипятиться и доказывать, что Пепельный князь неправ и погряз в предрассудках. «Академики», разделившись на поклонников Тантаэ и почитателей Риан, подбрасывали спорщикам аргументы — сплошь старые, не первый день известные. Холли поглядывал на всех с превосходством и отпускал язвительные комментарии, а сам небрежно черкал что-то на обороте очередного отчета.
Испорченные листы неизменно комкались и отправлялись в корзину.
Однажды я из любопытства развернула одну из смятых бумажек, но «консультант со стороны» писал на своем родном языке, и о переводе, конечно, не заботился. После очередной «летучки» мы с Феникс набрались смелости и спросили у Холли, что значат все эти закорючки.
— Ничего особенного, — пожал тот плечами. — Стихи, песни. Какие старые, какие новые. Было время, я менестрелем по дорогам бродил, на гитаре бренчал… Да одной страннице звездной гитара нужней оказалась, ей и отдал. А новая не ко двору пришлась. Теперь моим песням только на бумаге и жить… Без Сэтры-то… Сэтрой гитару звали.
На его лицо словно тень набежала, и Холо разом постарел на много-много лет. Даже морщин, кажется, прибавилось.
Больше я расспрашивать его ни о чем не рискнула. Некоторые тайны определенно не стоили того, чтобы вытаскивать их на свет. И так в последнее время грустных историй звучало слишком много.
Единственной же радостью было то, что отношения между Рэмом и Люси наконец-то наладились. Парочка целыми днями ворковала в лазарете. Мэйсон относил своей невесте фрукты и цветы — и где только доставал эту роскошь посреди зимы, в промерзшем замке! А Люси смотрела на некроманта глазами влюбленного олененка и улыбалась, робко и виновато.
Я навестила ее в палате всего один раз. Одного взгляда на болезненно бледную, но счастливую девушку и заботливого, непривычно деликатного некроманта хватило, чтобы понять: мне лучше здесь не показываться. «Новые чувства — как свежие раны», — сказал Максимилиан. Я бы добавила: «Или как тонкий лед».
Пройдешься в сапогах по тонкой корочке — провалишься. И хорошо, если в лужу, а не в глубокое озеро.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
