что сейчас из ее уст польется нескончаемый словесный поток, и был готов услышать массу всего. Но я совсем не был готов к тому, что она мне сказала.
– Кем бы мы ни были, кем бы я ни была, но я знаю, что я не ужасная мать. Нет. Именно поэтому я хочу сделать все возможное для нашей малышки, – она сглотнула слезы. – Я еду на Аляску. Сегодня вечером. Но без тебя. И без Кэлли.
Время замедлилось, а затем и вовсе остановилось, когда ее слова проникли в меня, как ножи, медленно вонзающиеся в мою грудь. Руки Джорджии соскользнули с моего лица, я ошеломленно наблюдал за тем, как она подошла к окну и дрожащими пальцами закурила сигарету.
– Джорджия…
– Не надо, Кори. Ничего не говори, – в ее голосе снова появилась жесткость, как будто воздвиглась железная стена. – Ты не заставишь меня передумать, так что не утруждайся.
Я поднялся на ноги, потому что, сидя на диване, чувствовал себя, будто погружаюсь в зыбучие пески. Боль сдавила мне грудь так, что я едва мог дышать.
– Ты уезжаешь. Одна.
– Машина будет здесь примерно через десять минут, – сказала она ровным голосом.
– Ты бросаешь Кэлли, – я с трудом верил в произнесенные мной слова. – Нет. Это безумие, – я истерически рассмеялся. – Конечно, нет. Перестань, Джорджия.
– Я серьезно, Кори. И я не сошла с ума. Это самое разумное, что я когда-либо делала.
– Разумное? – я потер лицо руками. – Разумное? Как… как долго ты это планировала? Ты боролась за то, чтобы забрать ее… К чему были все эти слушания, если все это время ты собиралась просто исчезнуть? – мои глаза широко распахнулись, когда меня осенило. – Ты собиралась исчезнуть вместе с ней?
У Джорджии хватило наглости выразить возмущение.
– За кого ты меня принимаешь? Я собиралась уехать на Аляску, чтобы жить со своей тетей, я же говорила. Но чем больше я думала о том, чтобы поехать туда в одиночку, тем больше эта мысль укреплялась в моей голове. Несколько недель назад я получила известие о смерти тети. Моя тетя умерла и оставила мне немного денег. Не огромное состояние, но этого достаточно. Достаточно для меня, чтобы начать свою жизнь, и именно тогда я поняла, что это действительно возможно. И я клянусь Богом, Кори, я знаю, что это правильное решение, потому что с тех пор, как я его приняла, я чувствую… словно что-то внутри меня встало на свое место.
– И что, Джорджия? Я должен радоваться за тебя? – воскликнул я. – Я должен вздохнуть с облегчением от того, что ты уезжаешь без Кэлли?
– Черт возьми, говори потише. Не буди ее, – слезы снова навернулись на глаза Джорджии. – Я уже попрощалась с ней. Я не смогу сделать это снова.
– Ты… ты сказала ей? – я втянул в себя воздух.
– Конечно, нет, – Джорджия потушила сигарету в пепельнице из зеленого стекла. – Я сказала ей, что люблю ее, и… поцеловала ее на ночь, – слезы уже текли, но она смахнула их. – Это лучшее решение. Да.
– Нет, – возразил я, когда прошла волна шока, оставив жгучую ярость.
Мой пульс грохотал в ушах, так что я едва слышал собственный голос.
– Нет. Ты не можешь так с ней поступить. Ты что, с ума сошла? Ты хочешь бросить свою малышку и… и что? Просто никогда больше ее не увидеть? Бросить ее?
Джорджия резко повернулась ко мне, тыча пальцем мне в грудь.
– Перестань драматизировать, черт возьми! Я не бросаю ее! Она будет с тобой, так что перестань давить на чувство вины.
– Ты должна чувствовать вину! – я кипел.
Я изо всех сил старался не кричать и не злиться; несмотря на то что в тот момент я ненавидел Джорджию – ненавидел ее с такой яростью, на которую, как мне казалось, я не был способен, – меньше всего на свете я хотел, чтобы Кэлли стала свидетелем этой сцены.
Я поднял руки и попытался успокоиться.
– Хорошо, теперь подожди. Просто подожди. Давай поговорим об этом…
– За мной приедут через пять минут.
– Нет! Пожалуйста, Джорджия. Прости. Это все моя вина. Прости, что я давил на тебя с этим слушанием. Я не понимал, как тебе было тяжело. Все можно исправить. Мы можем разделить опеку. Или… придумать еще что-нибудь, – я сделал шаг к ней, умоляя. – И прости, что я предложил пожениться вот так. Нам не обязательно жениться. Нам не обязательно жить на Аляске вместе. Я могу найти себе собственное жилье. Мы можем это решить. Ладно? Пожалуйста.
– Слишком поздно, Кори, – Джорджия грустно улыбнулась. – Но спасибо тебе. Спасибо за то, что ты готов пойти на все. Ты всегда был таким ответственным, даже когда я обвиняла тебя в обратном. Даже когда мы были молодыми и глупыми, думая, что одна ночь не доставит нам проблем. Даже тогда ты был готов двигаться дальше, – она покачала головой и посмотрела в потолок. – Но я забеременела, когда мы были слишком молоды. Я не была готова в девятнадцать лет и все еще не готова семь лет спустя. Я планировала такую жизнь, которая… совсем не такую, как была у нас. И не такую, как у меня сейчас. И я больше так не могу. Я пыталась. Я стараюсь каждый день, и с каждым днем мне становится все хуже и хуже. Это словно болезнь, – она умоляюще посмотрела на меня полными слез глазами. – Я постоянно срываюсь на ней. Это не дисциплина или проявление строгости, это отчаяние. Ты можешь себе представить? Эта милая маленькая девочка стала объектом такой злобы? Об этом даже думать ужасно. Она этого не заслуживает, но я ничего не могу с собой поделать. И не думай, что она не замечает, – она замечает. Она все понимает, и я не могу смотреть, как я, я отравляю ее счастье, ее доброту. Так больше продолжаться не может, – Джорджия тяжело вздохнула и вытерла глаза, точно сбросив тяжкую ношу. – Аляска – это только начало, так что не ищи меня. Не пытайся выследить меня, потому что ты меня не найдешь, я обещаю. Я хочу затеряться на некоторое время, чтобы меня не искали.
Я был слишком шокирован, чтобы что-то сказать, и просто наблюдал за тем, как она пошла в свою спальню и вернулась, таща огромный рюкзак, каким обычно пользуются студенты, путешествующие по Европе. На ее телефон пришло сообщение, и она взглянула на него.
– За мной приехали, – она взвалила рюкзак на свои худые плечи. – Я не платила за аренду весь месяц. Чтобы сэкономить деньги. Надеюсь, у тебя
