В 1826 в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел рассматривалась записка генерал-майора Веригина, предложившего убрать главную помеху, препятствующую развитию торговых отношения России со Средней Азией, и занять Хивинское ханство.
В это время Азиатский департамент посчитал проект неосуществимым, с чем согласился и император Николай I.
Одной из причин назначения Перовского военым губернатором Оренбурга была сложная ситуации в Средней Азии. Существовала явная потребность сделать политику России в этом огромном регионе, лежащем к югу от Сибири и киргиз-кайсацких степей, более наступательной.
Британская Ост-Индская компания, заканчивая с покорением Индостана, могла легко воспользоваться хаосом, царящем в этом регионе, для своей экспансии на север. Вслед за Афганистаном британские агенты появились и в Бухаре — туда приезжал знаменитый агент Ост-Индской компании Александр Бернс (кличка «Искандер», как и у Герцена, не братья ли они по оружию?). Вслед за агентами должны были появиться и английские фактории, и войска.
Перовский прекрасно понимал, что англичане не заинтересованы в нормализации русской торговли в Средней Азии.
«Средняя Азия, — писал он, — без товаров наших существовать не может, доколе они не будут вытеснены товарами англичан; англичане же, с своей стороны, берут все меры для достижения этой цели; если мы не будем противодействовать, то дело не кончится не в в нашу пользу».[224]
В записке Перовского о Хивинском ханстве», представленной императору в 1839 г., определялись два основных условия для развития русской торговли в Средней Азии: «предупредить англичан, которые с 1830-х годов делают неутомимые попытки проникнуть в Среднюю Азию»; сделать Хиву «опорною точкою для политических и коммерческих предприятий России в средней Азии, приведя ханство хотя в дипломатическую зависимость…».
В том, что все караваны, идущие из Оренбурга на юг, нещадно обираются хивинцами, адъютант Перовского Виткевич убедился на собственном опыте: «С нашего каравана взято хивинцами с одних бухарцев на 340 бухарских червонцев, или на 5440 рублей. С татар наших берут, как известно, вдвое противу азиятцев, но я теперь не могу сказать положительно, сколько именно с них было взято. У татар наших развязывают тюки, бьют людей и собирают с неслыханными притеснениями и злоупотреблениями; из развязанных тюков хватают и тащат товары во все стороны…». «Если посмотришь своими глазами на эти самоуправства, о коих у нас едва ли кто имеет понятие, то нисколько нельзя удивляться застою нашей азиатской торговли.»
В начале 1836 Виткевич вместе с торговым караваном прибыл в Бухару. Местные феодалы тоже не стеснялись. «И тут без грабежа и насилий не обошлось; брали, что хотели, что кому нравилось.»
В Бухаре Виткевич обнаружил английскую агентуру и даже проследил ее связи с резидентом Ост-Индской компании Мейсоном в Кабуле. (Похоже, Виткевич знал всех английских «кротов» в Средней Азии и Афганистане, их местоположение и маршруты движения.) В своим описание Бухарского ханства он подчеркивал необходимость распространения русского влияния на ханство и увеличении торговых связей с ним. Любопытно, что в столице полудикого азиатского государства прапорщик Виткевич ходил в мундире казачьего офицера. Несколько раз его спасала от гибели только смекалка и мужество.
Виткевич потребовал от бухарского визиря-кушбеги освобождения русских рабов, которые по большей части принадлежали бухарским торговцам, заодно рассказал ему о том, как живут многочисленные мусульманские подданные русского царя — свободно исповедуя свою веру. Когда визирь пугал русского посла тем, что Бухара будет торговать исключительно с англичанами, как то предлагал Бернс, то Виткевич толково объяснял, почему торговый обмен с русскими для бухарцев предпочтительнее — их товары найдут больший спрос в России, чем в британских владениях.
В Бухаре Виткевич встретился с Хуссейном Али — послом эмира Афганистана Дост Мухаммед-хана и помог ему добраться до Оренбурга, затем сопроводил в Петербург. Император поручил Виткевичу отправиться вместе с афганским представителем в Кабул — для установления политических контактов между Афганистаном и Россией. В пути Хуссейн Али занемог. Виткевич самостоятельно добрался до Кабула и успешно выполнил поручение. Его переговоры с эмиром Дост Мухаммед-ханом открывали замечательные возможности для русско-афганского союза, которые, увы, использованы не были…
Жизнь Виткевича оборвалась при весьма темных обстоятельствах. 9 мая 1838 г. он, вскоре после своего возвращения из Афганистана, должен был получить аудиенцию у императора. Вполне возможно, что Виткевичу удалось бы убедить Николая I продолжить работу в Афганистане и заключить соглашение с Дост Мухаммед-ханом. Однако накануне аудиенции Виткевича нашли в гостинице «Париж», на Большой Морской улице, с простреленной головой. Все его бумаги исчезли. Британская пресса была в восторге, и обстоятельства его смерти остались непроясненными. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, кратко упоминая о нём, даже не приводит его имени и называет самоубийцей. В. Пикуль в своем рассказе «Опасная дорога в Кабул» предполагает, что Виткевич покончил жизнь самоубийством после встречи с польским националистом, пристыдившем его за службу российскому правительству. Эта версия не выглядит правдоподобной. Записки, оставленные самим Виткевичем, показывают настоящего патриота России — несмотря на то, что он, из-за участия в польском тайном обществе, несколько лет прослужил солдатом на Оренбургской линии. В своих записках о миссии в Бухару Виткевич объясняет, почему ходил там в мундире казачьего офицера, а не прятался под мусульманским именем и азиатской одеждой, как это делали другие европейские путешественники. Он считал «унизительным для русских, а тем более для офицера, скрываться от бухарцев под чужим именем и что хотел сделать опыт, проложить и русским свободный путь в ханство это, доселе неприступное для всякого честного человека». Михаил Гус в документальном романе «Дуэль в Кабуле» излагает весьма достоверную версию, что убийство Виткевича совершили английские агенты, которые работали под прикрытием евангелической миссии в Оренбурге и как раз в это время направлялись на родину через Петербург.
Азиатский департамент в марте 1839 г. рассмотрел и одобрил предложенный Перовским план военной экспедиции в Хиву. Император Николай I поддержал это решение.
Экспедиция ставила не только военные цели, она должна была исследовать берега Аральского моря и установить, куда впадает Аму-Дарья. (Даже в этом вопросе не было единого мнения и многие географы полагали, что она впадает в Каспийское море).
Одновременно с Перовским в поход должны были отправится исследователи Е. Ковалевский и П. Чихачев, который собирался добраться до Памира.
Перовский решил идти на Хиву через крепость Илецкая защита и плато Усть-Урт.
Длина пути определялась им в 1250 верст, в действительности же она превышала 1400 верст. Выступление назначалось на ноябрь 1839 г. Летом, на пути следования в Хиву, было созданы два опорных пункта с запасами продовольствия — у истоков р. Эмбы, в 500 верстах от Оренбурга, и на речке Ак-Булак в 150 верстах от Эмбы.
В состав экспедиционного отряда вошли казаки из Оренбургского и Уральского войск, Первый Оренбургский полк — всего около 4 тыс. чел. Артиллерийское вооружение отряда было весьма основательным: 22 пушки и четыре станка для пуска ракет. Несколько тысяч верблюдов должны были перевозить грузы.
14 (26) ноября 1839 г. передовые экспедиционные подразделения покинули Оренбург. Лишь к концу месяца отряд преодолел 150 верст и добрался до крепости на р. Илек. Ударили сильные морозы, до — 30° и ниже. Стал ощущаться сильный недостаток в топливе. С приближением к опорному пункту на р. Эмба выпал глубокий снег.
Несмотря на основательную подготовку, идея зимнего похода оказалась неудачной. Морозы, снега, гололед, закрывающий панцирем траву, оказались страшнее летнего зноя.
В конце декабря в одном из писем к Паскевичу император писал: «Экспедиция наша в Хиву делает много шуму, но она необходима, и шум этот нас пугать не должен. Покуда известие от Перовского только за небольшим 300 верст от границы. Мороз был до 32°; но все шло хорошо, и обмороженных вовсе не было; но не один холод, много еще препятствий следует преодолеть до решительного успеха».
Здоровье людей было еще в довольно удовлетворительном состоянии; но пятая часть верблюдов не могла продолжать путь. В становище на Эмбе пришлось дать отряду отдых на несколько дней. А в Хиве уже получили известия о движении русских и выслали навстречу свою конницу.
Отряд хивинцев, численностью до 3 тыс. человек, произвел нападение на становище у Ак-Булака, где находилось около 400 русских солдат (из них половина больные). Это нападение было отбито после упорного боя. У нас выбыло из строя около 20 человек. На следуюшую ночь хивинцы атаковали передовую группу из отряда Перовского, направившуюся к Ак-Булакскому укреплению, чтобы перевезти оттуда припасы к реке Аты-Якши. Солдаты выстроили вагенбург, часть из них зашла хивинцам во фланг — и степные воины опять потерпели неудачу.
