Энни никому не рассказывала о том, чем вынуждена заниматься, но не потому, что ей было стыдно. Она не хотела выслушивать ничьих сочувственных фраз. Если же кто-то начинал расспрашивать, она говорила, что работает в отделе приема посетителей, прибавляя: «Но это временно. Скоро я собираюсь заняться собственным бизнесом». По субботам она оставляла детей у Валерии и на своем «форде англия» отправлялась в Саутпорт на распродажи подержанных вещей, чтобы купить товар. Гараж уже был битком набит всяким тряпьем, которое ей еще предстояло перестирать и перегладить.
— А каким бизнесом ты собираешься заняться? — спросила ее Дот.
Энни сказала, что еще не время говорить об этом.
Денег, которые зарабатывала Энни, хватало лишь на то, чтобы хоть как-то продержаться на плаву, пока она не начнет работать в торговой палатке на рынке. Хотя она и не рассчитывала сильно обогатиться, а уповала лишь на то, чтобы заработанных денег было достаточно для погашения кредита по закладной, оплаты текущих счетов, а также для содержания ребятишек. Энни понимала, что не сможет обеспечить их так, как это было раньше, но хотела, чтобы они хотя бы не нуждались в тех вещах, которые были у других.
Энни уже засыпала, когда зазвонил телефон. Взглянув на часы, она увидела, что стрелки показывают полночь. Она сбросила одеяло и побежала вниз, моля Бога, чтобы новость была хорошая.
— Сильвия родила! — ликовала Сиси. — Теперь я бабушка!
— Но ведь это на две недели раньше срока! — воскликнула Энни.
— Знаю, но первые схватки начались в десять часов вечера. Бруно как раз вовремя отвез ее в больницу. Это девочка, Энни, чудесная малышка с иссиня-черными волосами.
— Как ее назвали?
— Жасмин.
— Жасмин! — Энни ни разу не слышала, чтобы Сильвия хотела так назвать ребенка.
— На самом деле, Энни, — Сиси вдруг перешла на шепот, — у меня сильное подозрение, что ребенок-то цветной, но я бы не сказала об этом никому другому, кроме тебя. Сильвия случайно не говорила тебе, кто отец малышки?
— Нет, не говорила, — солгала Энни.
Когда на следующий день она пошла проведать подругу в больницу, Сильвия сидела на кровати в голубой накидке, отделанной рюшем, надетой поверх ночной рубашки такого же цвета. Она уже нанесла на лицо макияж, а ее русые волосы имели безукоризненный вид. Сильвия выглядела вызывающе яркой и ужасно самодовольной.
— Ты уже видела Жасмин? — крикнула она, как только Энни появилась на пороге.
— Да. Сиси показала мне ее в детском отделении. Она просто прелесть.
И правда, Энни никогда еще не приходилось видеть такого красивого ребенка, не считая разве что Сары. Кожа Жасмин имела оттенок кофе с молоком, а волосы у малышки были густые и блестящие.
— А знаешь, — шепотом сказала Сильвия, оглядевшись, — некоторые малыши практически лысые!
— Они не навсегда останутся такими.
— А некоторые из них ужасно уродливы.
Энни нетерпеливо поморщилась.
— И это тоже пройдет.
— А знаешь, я удивлена. Честно говоря, я не понимаю, почему ты так мучилась, вынашивая Дэниела. Ведь это проще простого — родить ребенка.
— Благоразумнее было бы не говорить такого в присутствии других женщин, Сильвия, — резко сказала Энни, — иначе тебе несладко придется в этой палате. И кстати, Дэниел был на три с половиной фунта больше, чем Жасмин. — Самодовольство Сильвии начинало понемногу ее раздражать. — Надеюсь, в следующий раз ты закрутишь роман с мистером Вселенная, и ребенок будет весить по меньшей мере двенадцать фунтов.
Энни могла приступать к работе на рынке уже в августе.
— Но если кто-нибудь спросит, — предупредил ее Сид Бар-клей, — скажи, что ты ждала шесть месяцев.
— О Сид, как мне благодарить тебя?
Он подмигнул. Сид был невысокого роста с неестественно широкими плечами и мускулистыми руками, натренированными благодаря тому, что на протяжении многих лет ему пришлось перетаскать тысячи ящиков с фруктами и овощами.
— Не будь я женат, милая, я мог бы придумать сотни вещей.
Энни покраснела. Новость о ее трудоустройстве подоспела весьма кстати. Она как раз поставила в известность начальство в отеле, что собирается уходить, поскольку у детей скоро начинались летние каникулы. И если бы у нее ничего не вышло с торговой палаткой, то в сентябре снова пришлось бы искать работу.
«Но у меня все получится, — пообещала себе Энни. — Моя торговая точка будет работать, пусть даже это будет стоить мне жизни».
В ту ночь она перестирала оставшуюся часть вещей, сложенных в гараже. Энни было интересно, задавалась ли Валерия когда-нибудь вопросом, что за вещи развешены на веревке ее соседки, хотя скорее всего Валерия была слишком занята, чтобы обращать на это внимание.
Все-таки удивительно, от чего отказывались люди. Некоторые вещи были практически новые. Возможно, они просто не подошли своей хозяйке, или же она, вернувшись с покупкой домой, решила, что ей больше не нравится платье, блузка или юбка, и даже не потрудилась отнести их обратно в магазин. Были и такие вещи, которые, похоже, выбросили только потому, что распоролся шов или же распустился край одежды, что при желании можно было бы легко устранить. Случалось, что просто недоставало пуговицы, но, как правило, внутри прилагалась запасная. Ну а если нет, то Энни, просмотрев содержимое своей коробочки с пуговицами, почти всегда находила такую, которая вполне сносно сочеталась с остальными.
Закончив стирать, она занялась глажкой. Подумать только, выбросить белоснежную шелковую блузку от «Марк и Спенсер», которая выглядела как новенькая! Она относилась к разряду вещей, которые никогда не выходили из моды.
Закончив, Энни повесила все в гараже. Она смастерила два кронштейна из деревянных палок. Они, конечно, выглядели грубовато, однако вполне могли послужить до тех пор, пока она не сможет приобрести что-нибудь получше. В одном магазинчике в Бутле, который как раз закрывался, Энни купила проволочные вешалки, заплатив всего шиллинг за десяток.
Детишки были взволнованы не меньше нее, когда она объявила им, что намерена сделать. Они еще несколько раз съездили на распродажи подержанной одежды. Сара купила себе кучу книг, а Дэниел приобрел необычные вещи: старый тостер, часы без стрелок, а на прошлой неделе — еще и радиоприемник, который он аккуратно разбирал на запчасти в своей комнате.
Энни не могла дождаться наступления августа. Майк Галлахер как-то сказал, что наступит день, когда она будет с нетерпением заглядывать в будущее, и Энни удивилась тому, что он наступил так быстро.
— Торговая палатка! Боже мой, девочка, ты что, совсем стыд потеряла? Да твои родители перевернулись бы в гробу, узнав об этом. — От изумления лицо тетушки Дот сделалось мертвенно бледным. — Что подумают люди?
