Всё гулкое помещение склада наполнилось его непрерывными стонами, а в тон им вторило многократное эхо, превращая звуки в настоящую симфонию страсти.
Второй двойной оргазм оказался ещё лучше предыдущего. Если первый можно было сравнить с кружащим голову крепким сидром, то этот заслуживал сравнения с восхитительным вином многолетней выдержки. И его послевкусие заставляло мое тело содрогаться снова и снова в бесконечном каскаде сладостных ощущений, исходящих от Тэймина.
Мне было так хорошо, что я не сразу поняла, почему во рту расцветает необычный нежно-мятный вкус. Я подняла голову, задумчиво провела языком по припухшим губам и осознала наконец, что это вкус семени. Освежающий, приятный… и странно ассоциирующийся с привкусом от зубной пасты.
Алые завихрения страсти в наших аурах постепенно бледнели, растворяясь в спокойной солнечной зелени. Тэймин лежал на спине, расслабленно раскинув руки. Его грудная клетка мерно вздымалась, а разум казался тихим и безобидным.
С облегчением констатировав, что он уснул, я начала вставать… но Тэймин вдруг сонно взмахнул рукой и подгреб меня к себе в подмышку. От неожиданности я напряглась, готовая дать новый отпор, однако никаких дальнейших действий не последовало.
Он просто спал, а я была при нем вместо антистрессовой подушки.
Казалось, я закрыла глаза всего на одно мгновение… и тут же попала в ловушку сонно-ментальной петли, которую разум Тэймина накинул на меня и утащил вглубь своего подсознания.
Сон и бодрствование смешались.
Чужой сон соткался в пространстве чуть размытой цветной проекцией… нет, не сон, а воспоминание. И оно оказалось чрезвычайно неприятным для меня.
…Тэймин привычно сидит в хозяйских покоях Муй Задаки и скучающе ковыряется вилкой в салате из морепродуктов. Еда вкусна, особенно водоросли друри, но у него нет аппетита. Апатия и вялость — неизменные спутники его существования, и единственное, что способно всколыхнуть в нем живые чувства — это редкие встречи с сестрой… и медитация на воспоминания о той, что звалась Гаэлой. Они попеременно возрождают в нем либо пронзительно-тонкую нежную печаль, либо разъедающую сердце горечь.
Он лениво размышляет, почему никак не может почувствовать требуемую хозяйкой благодарность — ведь, по ее словам, спасительный перекуп его и Уллы у космических пиратов, которые собирались выставить пленников на аукционе курорта Демо, обошёлся бюджету поместья в огромную сумму. Черные маски, нацепленные на них ещё пиратами, никто снимать не стал — ну как же, подростки с неконтролируемыми ментальными способностями, наглядная опасность, непредсказуемый фактор.
Поначалу Тэймин пытался обсудить с хозяйкой вопрос освобождения, убеждал ее связаться с отцом, но она словно не слышала его. Не била, не угрожала, только странно смотрела и улыбалась — жутковато-ласково, снисходительно, отчего он терялся и умолкал.
Однажды Тэймин попытался сбежать, но уже за порогом комнаты его голову охватила такая ослепляющая боль, что он рухнул на пол, как подкошенный. Сработала блокировка на минимальный диапазон перемещений, как объяснила позже госпожа Задаки и мягко пожурила, что это для его же блага. Какого блага — не объяснила, а настаивать он побоялся. Заметил, что, как только он начинает задавать много вопросов, количество встреч с Уллой резко сокращается.
Но у него есть и другие способы получения информации.
Сейчас госпожа Задаки беседует с важной гостьей в своем кабинете, и обе даже не подозревают, что он прекрасно слышит каждое их слово — спасибо сверхчувствительному слуху диниту.
— …пора увеличивать дозу, — говорит мелодичный голос, милый и нежный. — Через месяц наступит совершеннолетие. Мой влюблёныш утверждает, что только после этого можно сделать первую попытку.
— В обычном виде не получится увеличить, госпожа Танн, — возражает Муй Задаки. — Столько друри за раз он не съест.
— Переработай как-нибудь.
— Хм… может, коктейль-концентрат?
Звонкий, обманчиво детский голос смеётся:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Смотри, не переусердствуй! А то получишь упоротого наркомана вместо умеренно оболваненного муженька!
Тэймин переводит взгляд на свою тарелку и медленно отодвигает ее от себя. Как можно дальше.
…красная комната… красные стены, красный потолок и пол… как же он ненавидит этот цвет, который встречается в этом доме на каждом шагу!
Живот скручивает очередная судорога чудовищного голода. С тех пор, как он наотрез отказался есть водоросли друри, его скучная жизнь изменилась. Не резко, нет. Сначала госпожа Задаки ласково уговаривала съесть что-нибудь. Потом вдруг Улла перестала «навещать» его. А вскоре его рацион как-то незаметно оскудел и сделался однообразным: суп с водорослями, пюре из йанана с водорослями, запеканка из водорослей и салат из них же… Ему даже начали предлагать коктейль из миртошки с водорослями — самое мерзкое сочетание продуктов, какое он когда-либо пробовал.
В какой-то момент госпожа Задаки разозлилась. Она впервые воспользовалась функцией парализатора через рабский контроллер… но, как оказалось, у специализированных рабских моделей для органических масок программный блок имел негативные побочные эффекты — мешал нормальной работе пищеварительной и мочеполовой систем, да ещё и периодически блокировал глотательный рефлекс.
При первой же попытке влить в него коктейль просто вручную принудительно, Тэймин выдал себя — инстинктивно воспользовался недавно обретенной сверхскоростью и метнулся в самый дальний угол.
И вот сегодня он впервые висит на цепях.
Госпожа Задаки всё утро расхаживала перед ним туда-сюда, цокая высокими каблуками, жаловалась ему же на его плохое поведение и сокрушалась, что он истощает свой организм. Именно поэтому она вынуждена преподать ему урок.
— Ты должен понять, как добры к тебе в этом доме, — говорит она ласково, хотя под бархатными нотками Тэймин чувствует скрытую сталь. — Как велика любовь госпожи, мой ушастик. Ты должен довериться мне во всем… только мне одной! Я — твоя единственная опора и защита на этой планете… И для твоей милой сестрёнки — тоже.
В красную комнату входят двое рабов — насильник Хоан и задник Лау, — ведя между собой скованного цепями юношу. Возрастом и телосложением он напоминает самого Тэймина, отчего ему становится не по себе.
— Смотри внимательно, ушастик, — продолжает вещать Муй Задаки. — Этот сладкий гадёныш всего лишь позволил себе отказать старшему надзирателю Хоану в удовлетворении его нужд, хотя тот заслужил мою благосклонность и широкие полномочия в этом месяце. Заметь, проступок куда менее серьезный, чем неповиновение своей госпоже… А все несвободные мужчины в нашем мире… все, кроме, тебя, милый… живут по «Рабской декларации». И сейчас ты увидишь, что бывает с теми, кто нарушает ее законы.
По знаку космозонки Хоан и Лау укладывают голого дрожащего раба спиной на цилиндрическое сооружение, похожее на «козлы», но без ножек. Оно висит на толстых цепях, покачиваясь, а сверху свисают грозья цепей потоньше. К ним и пристёгивают щиколотки провинившегося таким образом, чтобы ноги были задраны вверх и широко разведены. Вялый член скукожился, в глазах испуг.
Тэймин не хочет видеть то, что дальше произойдет, но госпожа Задаки шипит ему на ухо:
— Не отворачивайся! Иначе я приведу сюда Уллу и тоже заставлю смотреть!
Какое-то время Лау трудится над рабом, добиваясь сносной эрекции, а затем сразу же надевает металлическое кольцо, которое наглухо фиксирует её. Второе кольцо в виде кляпа, заставляющего держать челюсти широко раскрытыми, он заталкивает ему в рот и фиксирует ремешками на затылке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Приступайте! — командует госпожа Задаки.
Хоан встаёт между раздвинутых ног жертвы и спускает свои штаны, наглаживая набухшую плоть и нехорошо ухмыляясь. Лау занимает позицию напротив, возле запрокинутой назад головы. Оба негодяя переглядываются, ловя только одним им известные сигналы, и входят в тело раба с разных сторон одновременно, грубо и до упора.
