Тэймин слышит хрипы, хлюпанье и приглушённые стоны. Он больше не отворачивается, но впервые благодарен наличию на своем лице черной маски. Благодаря ее крошечным зрительным отверстиям госпожа Задаки не видит, что его глаза закрыты.
…солоновато-пряный запах густого коктейля из водорослей друри забивается в ноздри, вызывая привычное желание снова почувствовать его вкус. Но Тэймин мотает головой. Цепи, к которым он прикован, звякают между собой при этом движении.
— Пей… — назойливо повторяет голос Муй Задаки и спустя мгновение молчаливого противостояния приказывает: — Шед! Заставь его.
Голову придерживает кто-то, стоящий за спиной, а затем в горло прорывается поток дурманящего напитка. Ни отвернуться, ни выплюнуть нельзя.
Такой концентрат друри его организм получает впервые, и только теперь Тэймин в полной мере ощущает его коварное воздействие не постепенно, а стремительно. В глазах темнеет, мир плывет искаженными линиями, а лица вокруг него превращаются в пятна, от которых веет угрозой.
Отвратительная, мерзкая рука насильника-громилы, чье имя слизнули из памяти разъедающие разум друри, касается его спины и скользит ниже. Обладатель руки при этом говорит хозяйке что-то угодливо-насмешливое, и Тэймин чувствует, как в нем резко распрямляется, раскручиваясь, невидимая пружина звериной ярости. По коже пробегают первые искры.
— Что за… — следующую фразу громилы вырывает изо рта вместе с воплем боли колючая вспышка электрического разряда.
Муй Задаки с расплывчатым лицом, кажется, в недоумении смотрит на Тэймина. Затем делает осторожный шажок назад.
— Лау! — раздается ее шипение словно с другого конца Вселенной. — Что там с Хоаном?
— Он… без сознания, госпожа.
— Проклятье! Давай тогда ты вместо него. Принеси резиновые перчатки и сними с ушастика штаны.
Быстрая дробь шагов уносится в сторону подсобки, а бесформенное пятно с голосом хозяйки приближается и говорит:
— Никто не желает тебе вреда, милый. Расслабься! Что за фокусы ты тут устроил? И кстати, твоя сестра так тоже умеет..?
При упоминании сестры Тэймина трясет, как в припадке эпилепсии. В ушах селится высокий тонкий гул, а в глубине разума, в самом центре, угрожающе рычит что-то угрюмое, стреноженное и опасное. Оно требует немедленно предпринять хоть что-то и перестать быть трепетным листиком-мальчишкой, носимым по ветру куда придется, без борьбы.
Тэймин глух и слеп, теряясь в своих противоречивых ощущениях и водорослевом бреду, срывающем с губ невнятные звуки. Не зная, что предпринять, он просто доверяется инстинктам… и резко дергается лбом вперёд, как молодой драчливый бычок.
Вскрикнув, госпожа Задаки отлетает назад и падает на пол. Лоб гудит, как колокол, от ударного соприкосновения с ее головой.
Туман сгущается.
В его серых завитках возникают и растворяются лица, события, чувства. Тэймин силится рассмотреть белое облачко, что летает там, за зыбкой пеленой. А затем вернувшийся слух улавливает звуки музыки…
Бесконечно приятной фоновой музыки, которую Улла сама подобрала на тот свой знаменательный праздник трёхлетия и которая до сих пор накрепко связана для него с печальной девочкой в белом платьице.
— Гаэла, — бормочет Тэймин заплетающимся языком и чувствует, как из груди вырывается короткое сухое рыдание: — гра Гаэла…
— Да-да… — диссонансом врывается в его горькую мечту хриплый голос. — Я твоя гра, милый… твоя Гаэла… Откройся мне. Ты очень болен, но я тебя вылечу своей любовью, обещаю!
Что-то не так. Происходит что-то неправильное.
— Га. эла? Я не чувствую резонанса… мо гра, незабвенная… что… случилось?..
— Ты болен, ты очень болен, — настаивает голос. — Резонанс не важен! Важен только ты… и я…
В самом средоточии его разума рычит ментальный зверь. Белое облачко призрачного детского платья не боится его, наоборот, подлетает ближе, кружится и порхает, как светлый мотылёк…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Внезапно зверь хватает платьице за подол и осторожно втаскивает в свое укрытие — неприступное ядро разума.
Он не позволит осквернить святое.
Я резко села, сбрасывая тяжесть ослабевшей руки Тэймина. По спине волнами пробегала дрожь, лицо взмокло от пота, а по щекам текли теплые соленые слезы.
Это было больно — вспомнить вот так свое настоящее имя, когда родной отец находится где-то далеко, между жизнью и смертью. И я не знала, как мне справиться с этой болью, потому что моё настоящее имя было не Гайя Фай.
Меня звали когда-то… Гаэла Фьолл. И я была единственной дочерью Мастера Природных Ресурсов планеты Диниту.
✴️Глава 23✴️Маскарад Равноденствия
Великие Чертоги были богаты на эпатажно оформленные помещения, несмотря на однообразный интерьер коридоров и тупиков с площадками для ожидающих приема посетителей. И я в полной мере оценила шокирующее великолепие Зеркального зала, к которому меня привел в этот раз «глухой дворецкий»-раб царственной семьи Танн.
Меня сопровождало сразу трое — мрачно-угрюмый Грай, напряженный до крайности Тэймин и безмятежный социопат Грю. Последнего ничуть не беспокоила шишка на лбу, вызвавшая немало смешков среди рабов, потому что с ней он смахивал на мутанта-единорога.
Сегодня утром, едва я пришла в себя после бурной ночи, первым делом накачалась седативными. Иначе усмирить взбудораженные чувства не получалось. Видя, как я мечусь по комнате, заглянувший ко мне мастер Ренн выяснил, в чем дело, и успокаивающе сказал:
— Нет повода так волноваться, Гайя Фай! С мастером Фьоллом всё будет хорошо. Конечно, он хотел, чтобы вы узнали обо всём лично от него, но Вселенная решила иначе. А за первым воспоминанием вернутся и другие.
Он с тонкой улыбкой поблагодарил меня за безоговорочную поддержку в решении ментальных проблем своего высокопоставленного пациента. Но у меня создалось впечатление, что мастер Ренн целенаправленно выстраивает курс восстановления Тэймина так, чтобы свести нас как можно ближе. Ну никак не отпускало подозрение, что у высокоразвитых диниту существуют методы куда проще, чем предложенные Рогниу Ренном.
Но поскольку иной информации у меня не было, я выполняла все его рекомендации. Терпеливо дождалась, пока Тэймин проснется, обратит ко мне взгляд, полный смешанных чувств — вины, восторга, смятения, отчаяния, — и сразу же сказала ему:
— Всё хорошо! И я ни о чем не жалею.
Это несколько успокоило его, но с обстоятельствами не примирило. Я чувствовала, как копится в нем ненависть к самому себе и не находит выхода. Но разобраться с этим он мог только самостоятельно.
В рабский маскарадный костюм Тэймин облачился своими усилиями. Я боялась прикасаться к нему, чтобы случайно не спровоцировать новый эротический форс-мажор. Хотя, надо признаться, эта мысль казалась чрезвычайно соблазнительной… Ведь таких великолепных дивных ощущений я никогда и ни с кем в своей жизни не испытывала.
Что касается присоединившихся к моей свите Грая и Грю, то оба явились к вечеру уже экипированными в соответствии с дресс-кодом — этого добра в шкафах бывшей комнаты для наказаний оказалось предостаточно.
— Грю, а ты здесь каким боком? — спросила я, когда справилась с первым смущением от вида всей троицы.
— Я его попросил, — буркнул Грай. — Толковый мозговитый напарник рядом нам не помешает.
— Вообще-то нас есть Дуно с братьями, если ты забыл.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Дуно… — скривился Грай. — При всём моем уважении к ним, госпожа Гайя… и Дуно, и его братья — просто ходячие мускулы с минимальным набором извилин. Они преданные и надёжные, но прямолинейные, как штанга. И там, где понадобится быстро соображать и хитрить, они не помогут. Скорее навредят.
С этим утверждением было сложно поспорить. Я нахмурилась и перевела взгляд на Грю. Тонкая усмешка скользнула по его умному лицу.
